Странствующий Морф - Терри Брукс

— Надеюсь, что так, — пробормотал Медведь.

Земля оборвалась в неглубокий овраг, и туман, который там собрался, скрыл последние остатки обзора. Они двигались по нему вслепую, испуганно, страстно желая поскорее его пройти.

— Черт, — пробормотал Медведь.

Когда они поднялись по дальней стороне, они снова оказались на ровной земле. Но туман оказался здесь еще плотнее.

Медведь проворчал:

— Надеюсь, что так не будет продолжаться всю дорогу…

Он резко выдохнул. Кли материализовался прямо перед ним. У него хватило времени поднять дуло Тайсон флэчетта до того, как удар наотмашь послал его катиться кубарем в овраг и с глаз долой. Ястреб и Воробышек уже пятились прочь, как испуганный кошки, когда из темноты выскочил Чейни и бросился на Кли. Вес его тела и свирепость нападения пошатнули монстра, но не сбили того с ног. Кли выпрямился, пока Чейни рвал его за одну руку, а потом стряхнул большого пса свободной рукой. Когда Чейни снова пошел в атаку, тот уже ждал. Чейни был в воздухе, когда Кли сам бросился вперед, остановив полет пса одной рукой, а другой нанес сокрушительный удар по лохматой голове. Чейни упал и не двигался.

Воробышек завопила от ужаса и ярости, нацелила Пархан Спрэй и нажала на курок.

Ничего не произошло. Оружие заклинило.

Кли не обратил на нее внимания, как будто ее там не было, и пошел к Ястребу.

Он просто мальчик и не более того. Одиннадцати или двенадцати лет, худощавый и нескладный. Неуютно чувствующий себя в собственной шкуре и никогда не уверенный, что находится там, где должен быть, он неуверенными шагами, спотыкаясь добирается до подросткового возраста. Большую часть времени он проводит со своими родителями, которые все еще живы, их присутствие является постоянным утешением в мире, где мало что еще осталось. Он живет на побережье Орегона в глуши, вдали от других семей, но также и вдали от тех тварей, что охотятся на те семьи. Он знает о тех хищных тварях, потому что его родители рассказывали ему о них. Не умолкая. Он должен быть осторожным. Он должен подумать прежде чем что–либо сделать. Он никогда не должен уходить один, если не в пределах видимости своего дома. Он должен носить оружие везде, куда бы он ни пошел. Он ненавидит эту часть; оружие пугает его. Однако он должен помнить, что опасность никогда не бывает слишком далеко.

— Даже здесь, — говорит ему его мать твердым и настойчивым голосом, — ты не в безопасности. Ужасные твари охотятся на тебя, и ты должен за ними следить.

Он не понимает, что это за ужасные твари, а его родители отвечают расплывчато, когда он спрашивает их, как они выглядят. Они похожи на большинство тварей, говорят они ему. Они принимают множество форм. Они могут быть и тем, и другим. Ты не должен доверять своим глазам.

Он не понимает, что это значит. Если он не доверяет своим глазам, то чему он должен доверять? Как он может сказать, на что похожи эти монстры, если никто не может описать их? Как он может защищаться от чего–то столь непонятного?

Он очень молод, когда сначала его родители предупреждают его и начинаются сны. Эти сны не приходят каждую ночь, но они приходят часто. Даже слишком часто.

Они всегда одинаковые. Он находится дома или снаружи. Он один. Он чем–то занимается, что ему нравится — он никогда не может вспомнить, чем — когда слышит неожиданный шум. Он поворачивается к источнику, но ничего не видит. Шум появляется снова, на этот раз с другого направления. Он осторожно оглядывается, помня о предупреждении родителей быть бдительным. До сих пор был дневной свет, но внезапно начинает темнеть. Он зовет своих родителей, но они не идут. Он больше не дома или даже не около него. Когда он пытается его найти, он не может. Когда он пытается добраться до безопасного места, он не может. Он не может двигаться. Его уверенность исчезает и его мышцы немеют. Кажется, ничего ему не поможет.

И ничего никогда не изменит то, что происходит потом.

Пока он изо всех сил старается найти укрытие, найти любую помощь, он начинает осознавать чье–то скрытое присутствие. Он лихорадочно ищет его, пытаясь защититься, но никак не может обнаружить, где оно прячется. Даже когда он стоит на открытом месте, он может почувствовать его рядом с собой, но никак не может увидеть. Наконец, он вырывается из своей неподвижности. Он начинает бежать — по комнатам своего дома, вдруг ставшими многочисленными и огромными, или через лес, если он находится снаружи — в поисках спасения от твари, которая, как он ощущает, преследует его. Он бежит, пока хватит сил, бежит столько, сколько сможет. Но присутствие все еще там, мрачное, злобное и непримиримое в своих усилиях загнать его. Он понимает, что это такое. Эта та тварь, о которой его предупреждали родители. Это та тварь, которую они советовали избегать. Но он не послушался, и теперь она нашла его.

Он пытается закрыть глаза, чтобы не видеть, то что придет, но почему–то не может сделать даже этого. Он не поможет себе помочь — он должен смотреть. Он должен увидеть, что именно охотилось на него так долго. Он должен увидеть то, о чем предупреждали его родители. Он должен узнать личину своего охотника.

Он ощущает, как это нависает над ним. Он чувствует, как это тянется к нему.

Он открывает свои глаза и дико озирается, но там ничего нет. Он напуган сильнее, чем когда–либо. Иногда, он плачет. Иногда, он кричит. Ничего не помогает.

Там никогда ничего нет.

А затем его охотник падает на него как массивная черная гиря, все еще невидимый, все еще неизвестный, и он раздавлен.

Пока Кли неуклюже продвигался к нему, детские кошмары Ястреба нахлынули на него потоком мрачных изображений. Потому что он больше не знал, сколько из его детства было реальным, а сколько было творением Короля Серебряной Реки, он не мог быть уверенным, были ли его воспоминания настоящими. Но они казались настоящими, чего оказалось достаточно, чтобы придать им сущность реальности. Достаточно, также, чтобы напомнить ему правду, которую он всегда знал, правду, настолько ужасную и неизбежную, что они всю свою жизнь жил в страхе перед ней.

Если его сны превратились в настоящее, то его жизнь кончена.

У него было только мгновение, чтобы вспомнить все это, столкнуться лицом к лицу с тем, что, как он думал, осталось позади — только мгновение, чтобы понять, что это означало. Он пятился назад, стараясь придумать, что же сделать, как спастись.