Легенда Лукоморья. - Юлия Набокова

Вот уж такого друга семьи и врагу не пожелаешь. Его только пригласи на свадебный пир — потом на все Лукоморье растреплет, что мед был с душком, пиво разбавили, пироги недопекли, жених, опившись хмеля, упал лицом в горшок с кашей, а невеста и вовсе оказалась не первой свежести.

— Отложу все дела ради такого славного события,— протараторил Сидор и, не дождавшись ответа от насупившегося Ильи, легонько оттолкнул меня в сторону.— Позволь, душа моя, водицы напиться.

И добавил сквозь зубы так, что его услышала только я:

— А то встала столбом у самого колодца, добрым людям подступ перегородила.

Я обернулась, собираясь приструнить наглеца, но онемела. Пятясь от Ильи, я и впрямь добралась почти до колодца. От каменной кладки родника меня отделяло каких-то несколько сантиметров. И нетрудно было догадаться, что люблянка, которую я выплеснула через плечо, попала прямиком в колодец. Из которого, кстати, набирала воду вся деревня, а в этот самый момент Сидор выуживал полное ведро, собираясь стать первым, кто отведает заговоренной водицы.

У меня еще оставалась надежда, что приворотное зелье не долетело до колодца и разлилось по травке у подножия. Поэтому я повернулась к Сидору и с напряжением следила за тем, как он ставит ведро на край колодца, как зачерпывает воду деревянным ковшом, как подносит его ко рту и жадно прихлебывает. Богатырь, пользуясь моим оцепенением, времени зря не терял, схватил меня за руку и что-то настойчиво спрашивал, на что я отрешенно отвечала согласием, не сводя глаз с Сидора. Наконец тот опорожнил ковш, сыто крякнул, вытер усы, обернулся, наткнулся на мой взгляд и рявкнул:

— Что зенки вылупила, кулема!

У меня от сердца отлегло — промахнулась! Но тут с Сидором произошла удивительная метаморфоза: недовольно сведенные брови расправились, глазки, утонувшие в складках кожи, словно выпрыгнули наружу и пристально вонзились в меня, искривленный рот расплылся в подобии улыбки.

— Душа моя,— непривычно нежным голоском заворковал он,— посмотрела, что рублем одарила. Позволь угостить тебя водицей!

Он зачерпнул полный ковш и, пожирая меня глазами, протянул мне.

— Нет-нет, я уже напилась! — торопливо отказалась я.

— За своей невестой я сам поухаживаю,— набычился богатырь, исподлобья взирая на хлипкого Сидора.— А за водицу спасибо!

Не успела я возразить, как Илья выдрал ковш из рук Сидора и опрокинул его в себя.

— Эх, хороша водица! — оценил он и отер со лба проступивший пот.

Прыткий Сидор тем временем не растерялся, умудрился подкатиться ко мне и облапал меня ниже спины.

— Илюша! — нажаловалась я.— Этот наглец меня ущипнул!

Богатырь не тронулся с места, только сложил руку козырьком и, глядя куда-то вдаль, ласково пробормотал:

— Ладушка...

Сидор, чувствуя свою безнаказанность, извернулся и чуть не приложился губами к моей щеке. Тьфу, гадость! Пришлось нокаутировать извращенца. Тот упал в заросли ромашки, но ничуть этому обстоятельству не огорчился, а принялся торопливо дергать цветы, собирая букет.

— Илюша! — Я настойчивей потянула богатыря за локоть, пока Сидор не вернулся.— Тут Сидор ко мне пристает.

Богатырь наконец-то опустил голову и взглянул на меня... как на пустое место. Глаза его были затуманены, на устах блуждала идиотская улыбка.

— Ладушка,— как загипнотизированный, повторил он.

Потом смел меня в сторону, так что я едва удержалась на ногах, и зашагал вперед по улице, туда, где черным вороньим оперением взметнулось платье Стеши.

Я глазам своим не поверила, когда Илья поравнялся с чародейкой, что-то ей сказал, вежливо, но решительно отобрал коромысло, потом развернулся, и они уже вдвоем пошли к колодцу, где в полном онемении стояла я.

— Привет, Аня,— обведенные углем губы Стеши слабо шевельнулись.— За водой пришла?

Я посторонилась, пропуская богатыря к колодцу. Тот, красуясь перед чародейкой, выудил ведро с водой, перелил его в Стешино и затем наполнил второе. Стеша к демонстрации богатырской силы осталась равнодушной — даже складочка на ее выбеленном лице не шевельнулась.

Внезапно меня осенило, я схватила ковш и зачерпнула воды из ведра.

— Стеша, рассуди наш спор! Я говорю, вода хорошая, а Сидор,— я кивнула на копошащегося у ромашек мужика,— твердит, что вода испорчена.

Видя, что Стеша колеблется, я добавила:

— И собирается по всем окрестным деревням растрезвонить, что в колодец корова нагадила.

— Какая еще корова? — На белом лице чародейки отразилась тень удивления.

— Не иначе как летающая. А то как бы еще она умудрилась! — ехидно заметила я.

— У нас отродясь вода чистая была,— молвила черными губами Стеша.

Богатырь тем временем взирал на нее, как Варфоломей — на миску сливок. Да, сильна люблянка, если даже ее капли на ковш воды достаточно, чтобы перебить действие приворотного зелья Василисы и влюбить богатыря в такую страшилку, как Стеша.

— Вот и рассуди! — Я настойчиво сунула ей в руки ковш.— Мы как раз ждали первого жителя, который у колодца появится.

Ничего не подозревая о моем коварном плане, Стеша взяла ковш и пригубила пару глотков.

— Да нет, вода хорошая,— сказала она.

— Точно? Ты еще испей,— попросила я,— вдруг не распробовала до конца.

Стеша послушно сделала еще два глотка.

— Хорошая вода,— убежденно ответила она и в изумлении вытаращилась мне за спину.

Вздрогнув, я обернулась. Ко мне неумолимо приближался Сидор, неся в руках огромный пук ромашек. Я с надеждой обернулась на Илюшу, но тот не сводил зачарованных глаз со Стеши, и рассчитывать на его помощь не приходилось.

— Как это мило,— заулыбалась тем временем Стеша, шагнула навстречу Сидору и буквально выдрала из его рук букет.— Мне так давно никто не дарил цветов!

Она спрятала лицо в ромашках, а когда подняла, по белым щекам, прокладывая розовые дорожки, бежали две слезинки.

Тут Сидор, который оторопел от прыти Стеши, опомнился и вырвал букет из ее рук.

— На чужой каравай рот не разевай, уродина,— прикрикнул он.— Это я для невесты своей собрал.

И он протянул мне изрядно потрепанный букет, который я машинально взяла.

— Мою ладушку обижать? — взревел Илья. И, ткнув кулаком в лоб Сидору, отобрал у меня букет и вернул его Стеше, по лицу которой градом бежали слезы, смывая побелку.

— Ну будет тебе, ладушка, будет,— неумело успокаивал ее богатырь, пока Сидор, поскуливая, тер ушибленный лоб.

Я в потрясении взирала на разворачивающуюся перед глазами драму. Вот это любовный треугольник! Хотела, чтобы Стеша ответила взаимностью Илье и перестала хоронить себя вместе с погибшим женихом, а оно вон как все обернулось. От волнения я прижала руку к груди и вдруг нащупала стекло бутылочек, которые мне дала Любава. От неимения карманов я спрятала их за пазуху и совсем про них забыла. А ведь это выход!

Пока никто не видит, я отвернулась и достала их. Да так поторопилась, что случайно сорвала алую ленточку, обвязывавшую склянку с люблянкой, и теперь в моих руках лежали две абсолютно одинаковых бутылочки. Я в растерянности перевела взгляд с одной на другую. В сгущающихся сумерках их содержимое казалось идентичным, и было не разобрать, какая из них более прозрачная. Доверившись интуиции, я сжала одну в кулаке, а другую спрятала обратно за пазуху. Затем украдкой схватила пустой ковш, вылила в него содержимое бутылочки и сунула под нос безутешной Стеше.

— Вот, выпей скорее, успокойся!

К моему счастью, та не стала противиться, не выбила чашу из рук, опрокинув драгоценное содержимое, а послушно припала к ней губами и вылакала все до донышка.

— Скажи ей что-нибудь в утешение! — шикнула я, ткнув богатыря в бок.

Тот что-то неловко забормотал, а я удовлетворенно улыбнулась: моя цель была достигнута. Стеша подняла глаза на говорящего и, охнув, схватилась за сердце, выронив ковш на землю. Люблянка начала действовать!!!

От любви Стеша преображалась на глазах: лицо округлилось, спина выпрямилась, подбросив кверху внушительных размеров грудь. «Надо же, я не знала, что она у нее есть»,— улыбнулась я и в следующий миг в удивлении зажала рот. Грудь Стеши росла на глазах, наливаясь, как два арбуза. Затрещала ткань, лопаясь под натиском пышных форм. Я в изумлении перевела взгляд ниже, где складки юбки распрямлялись, очерчивая полные, растущие с каждой секундой бедра. Казалось, невидимый насос раздувает Стешу, как воздушный шарик. «Только бы не лопнула!» — ужаснулась я, и тут все прекратилось, и я смогла оценить эффективность быстротолста, который я все же умудрилась перепутать с люблянкой.

Верх сарафана висел лохмотьями, но стриптиза не случилось. Стешу спасла нательная рубаха, которая хоть и натянулась на арбузоподобной груди до предела, но, благодаря своей ширине, до конфуза не довела. Грудь подпирал округлый живот таких размеров, что я уж испугалась, что Стеша вот-вот разродится тридцатью тремя богатырями. Живот перетекал в крутые бедра, которые едва умещались в некогда сборчатой юбке Стеши. Теперь юбка сидела в облипочку и только в самом низу, у лодыжек, собиралась пышной оборкой. Если оценивать эффективность быстротолста на глаз, я бы сказала, что он увеличил Стешу раза в три, а то и в четыре. И ситуацию не спасал даже черный цвет одежды, традиционно скрадывающий полноту.