Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

— А я не поняла: этот Арман Дюкло — этот мальчишка-ясновидящий, он кто же такой был на самом деле? — спросила Анфиса.

Все молчали.

— Старик тебе сказал напоследок, — Колосов положил фото в карман, — что-то про то, что, по легенде, прах этого Дюкло исполнит только одно желание. Да? Чье-то одно? И, мол, знают ли про это самое они?

— Да, смысл был примерно такой. — Мещерский кивнул.

— А по Зотовой, что напала на Анфису, этого никак не скажешь. Она фанатично верит, что ее желание исполнится, — заметила Катя.

— Именно ее? — спросил Колосов.

— А вот мне показалось, что она верит вообще, что исполнятся желания всех ее соратников… всех, кого она нам… то есть вам так упорно не называет, — тихо заметила Анфиса.

— Пустой какой-то разговор у нас получается, — хмыкнул Колосов. — О том, чего нет и быть не может.

— Но ведь Поповы что-то нашли на кладбище в Мамонове-Дальнем, ты сам это говорил! — воскликнула Катя. — Они что-то забрали оттуда. И хотели с этим бежать. И за это их так дерзко и так жестоко прикончили.

— Да, яма на кладбище — налицо. И какой-то ящик они в самолет грузили — свидетели на аэродроме показывают. И потом этот ящик исчез с места крушения самолета. — Колосов говорил четко, но как-то задумчиво. — И Алексей Неверовский приволок с собой на кладбище канистру, явно собираясь что-то запалить.

— И Поповы его убили, чтобы он этого не сделал. Этот Неверовский — наверняка потомок того самого Аркадия Неверовского! — воскликнул Мещерский. — Господи, какая нить оборвалась с его смертью!

— У Неверовского есть сестра, — сказала Катя, — только она в бегах?

— Мы ее нашли. — Колосов обвел взглядом маленькую, но ужасно сплоченную компанию. — Это и есть моя новость.

— Где? — спросила Катя.

— В Свято-Успенском женском монастыре.

— Где?! — воскликнули все хором.

— В женском монастыре в Александрове — сто двадцать километров от Москвы. Она там, оказывается, уже неделю живет. Словно прячется от кого-то.

— Она что же, постриглась в монахини? — Катя всплеснула руками.

— Таких подробностей я пока не знаю. Но думаю, скоро узнаем и это. У меня машина, едем. — Колосов кивнул.

— Что, прямо сейчас? — Мещерский даже растерялся. — Время не ждет. А ты, Сережа, мне там вот так будешь нужен. — Колосов чиркнул ребром ладони по горлу.

— Я небрит, потом, с дороги… А там все же — женский монастырь… Неудобно.

— Это пустяки.

— А нас вообще допустят туда?

— Вроде бы монашки с мужчинами не общаются, не разговаривают. Вот Катя возьмет на себя функции следователя. Временно, — усмехнулся Колосов.

— Я так понимаю: я могу не ехать. — Анфиса вздохнула. — Но я тоже поеду, можно? Эта история… ее надо добить до конца. Для меня это дело принципа.

— Анфиса Мироновна, вы — последний свидетель, кто видел Алексея Неверовского живым. Я думаю, сестре его будет полезно и с вами поздороваться. — Колосов сделал широкий жест, словно хотел обнять толстушку. — Все, айда в машину. По дороге кто первый увидит автозаправку — от меня премия.

— Какая? — спросила Катя.

— Для каждого — индивидуальная.

В его видавшей виды «девятке» Катя с Анфисой сели сзади, Мещерский оккупировал штурманское сиденье. Дорога была долгой. Говорили обо всем на свете, только не о том, о чем думали все, — о Праге, о чешском пиве, потом Мещерский коснулся футбола, и понеслось!

— Знаешь, я опять все о том же, — шепнула Анфиса.

— О чем? — тихо спросила Катя.

— Если существует на свете вещь, которая исполняет желания, то…

— Жалко, что твоего Кости тут нет. Ему полезно послушать.

— Костя, да, конечно… И наша свадьба — тоже… Но я не о нас с ним. Сколько еще всего можно было бы загадать, попросить! Представляешь? И эта сволочь — Родригес, убивший Че Гевару, — была бы наказана по заслугам. И вообще… Можно было бы загадать насчет войны — чтобы ее не было тогда, 22 июня. И чтобы дети никогда не болели. И чтобы сумчатый волк в Австралии не вымер… И еще я подумала…

— О чем, Анфиса?

— Помнишь, в Риме мы с тобой стояли на Палатине у арки Тита? — Анфиса вздохнула. — Я бы загадала, чтобы ее вовсе не было. Чтобы Иерусалим не был разрушен тогда, чтобы никого не вели в цепях с колодками на шее и не продавали в рабство.

За окном машины проносились подмосковные поля и деревни.

— Ничего хорошего бы из этого не вышло, — тихо ответила Катя.

— Почему? Ну почему?

— Потому что сначала надо убить. А на крови ни одно стоящее желание не исполнится. Не знаю, но мне почему-то кажется, что… Даже этот твой сумчатый волк, выжив, сделался бы бешеным оборотнем… Я не могу объяснить, но у меня такое чувство…

Анфиса вздохнула и накрыла Катину руку, лежавшую на сиденье, своей ладонью.

— Вон бензоколонка! — объявил Мещерский. Свято-Успенский монастырь увидели еще издалека.

Его древние стены тонули в зелени. За этими стенами некогда спасался от Стрелецкого бунта царь Петр, и его дочь, царевна Елизавета Петровна, заточенная здесь Бироном, с тоской глядела на них из окна своей кельи, ожидая чудесного спасения. Прежде находившийся в разоре и запустении монастырь был возрожден лет десять назад. Купола его храмов были увенчаны крестами. У ворот выстроились автобусы с туристами, путешествующими по Золотому кольцу.

За ворота попали вполне свободно. Народу было много, особенно возле Троицкого собора. Тут и там мелькали серые платки и синие сатиновые платья трудниц. — Надо у монашек спросить, — озаботился Колосов. — Сначала нам нужна их настоятельница.

Они отыскали у ворот постового милиционера. Представились. Тот связался по рации с начальством. Потом пригласил в привратницкую — там восседала полная пожилая монахиня в черном. Колосов представился ей чинно-официально.

— Из уголовного розыска, из Москвы? — Монахиня с тревожным любопытством оглядела их с ног до головы. Катя и Анфиса были в купленных по дороге дешевых газовых косынках.

— Нам надо поговорить с вашей настоятельницей.

— Мать-настоятельница в отъезде. Сейчас я приглашу сестру Варвару. — Монахиня позвонила по внутреннему телефону. — Пожалуйста, подождите на улице.

Ждали долго. Сестра Варвара — бледненькая строгая и очень молодая — выросла точно из-под земли.

Колосов официально представился и ей. Изложил кратко суть дела — расследуем убийства, важная свидетельница Евгения Неверовская, по нашим оперативным данным, скрывается в вашем монастыре.

— По вашим оперативным данным? — Сестра Варвара глянула на Колосова. — Но она не скрывается у нас.

— Она приняла постриг? — Катя вспомнила, что ей поручались «следственные функции».

— Нет, до этого пока далеко. Об этом разговор особый. И в свое время. Эта девушка приехала из Москвы. Мы охотно принимаем трудниц. У нас еще очень много работы по восстановлению монастыря. Она приехала с желанием безвозмездно работать во славу Господа.

— Мы можем ее увидеть? — спросила Катя.

— Можете, конечно, но… — Сестра Варвара снова пристально взглянула на нее и Колосова. — Я должна предупредить вас: пожалуйста, будьте с ней добры и деликатны. Девушка имела беседу с матушкой-настоятельницей и сестрами. Она недавно потеряла брата, пережила глубокое потрясение. Она пришла к нам за помощью. Ее мучают страхи, природа которых…

— Продолжайте, пожалуйста, мы внимательно вас слушаем, — сказала Катя, видя, что монахиня запнулась.

— Природа которых суть не что иное, как тьма, бесовство, — тихо, словно стесняясь чего-то, изрекла сестра Варвара. — В миру есть вещи, которых не принято замечать. О которых не говорят. Но это не значит, что их действительно нет, что они не существуют. Вы должны прежде всего проявить понимание и участие, а потом уже обвинять ее…

— Да мы ее ни в чем не обвиняем, — сказал Колосов. — Я же говорю: она важная свидетельница.

— Я понимаю. Но быть свидетелем чего-то ужасного — это тоже тяжкий крест, — кротко парировала сестра Варвара. — Вы можете ее видеть. У меня нет власти не пустить вас к ней. Но если бы эта власть была, я бы вас к ней сейчас не пустила.

— Почему? — тихо спросила Катя.

— Ей надо молиться, думать и снова молиться. А не вести пустые беседы. Мы все очень много и праздно болтаем. — Сестра Варвара указала на одну из стенных башен. — Идите туда, вы ее найдете вон там.

Колосов шел впереди. Он и вида не показывал, что пребывание свидетельницы в монастыре и для него вещь из ряда вон выходящая. Он не обмолвился ни словом о том, при каких обстоятельствах встречался с Евгенией Неверовской в тот, самый первый раз — в ее квартире на Ленинском проспекте, где на одних стенах были кресты, а на других — разнузданные постеры, вполне пригодные в качестве пособий в борделе. Резкий уход сестры Неверовского в монастырь потряс его не менее, чем то странное видение на шоссе у белого лимузина Стахисов.