Хмельницкий (Книга первая) - Иван Ле

- Так зови, хозяйка, гостя в дом, - промолвил Яким, когда они отошли от ворот.

- Просили Яким и Григорий... и я прошу... - робко начала Ганнуся.

Богдан взял ее за руку и, играючи, размахивая руками, как на марше, пошел вместе с ней впереди Якима.

- Ну что же. Спасибо тебе, Ганнуся, зайдем, поглядим, как ты хозяйничаешь.

- А мы не ожидали, что к нам приедет такой гость... Так я побегу. - И она, выдернув свою ручонку из руки Богдана, бросилась к дому, босая, в длинной сорочке; две русые косички прыгали у нее на спине.

Богдан, глядя на нее, расстроился. Сколько таких сирот на земле! Он знал, что с каждым годом, после каждого нападения Орды, их становится все больше. Мать и особенно Мелашка столько порассказали ему о них! Сиротское горе тяжелым камнем ложилось на чуткое сердце юноши, который хотел бы помочь обездоленным, облегчить их страдания и горе. Однако это были только мечты. Мартынко тоже потерял отца в таком, если не более раннем, возрасте. Но он мальчик... и у него есть такая чудесная мать! А Ганнуся - напуганный ребенок, девочка. У женщин сердце более восприимчиво к горю, душа более склонна к слезам. Должно быть, братья, отягощенные торговыми делами, перешедшими к ним от отца, не очень балуют девочку лаской, если от одного лишь нежного слова ее лицо засветилось радостью и она, тронутая вниманием гостя, готова была обнять весь мир.

"С этого дня я буду названым братом Ганнуси..." - твердо решил про себя Богдан, впервые переступая порог их дома. В этом доме он побратался с девочкой, волей судьбы она стала его сестрой...

9

Богдан знал, что Максим Кривонос не может проехать мимо Переяслава, не заглянув к семье Сомко. Кому же лучше знать, где искать этого непоседливого казака, как не Якиму Сомко, с обозом, которого Максим и выехал из Киева, сопровождая слепого Богуна и его поводыря Мартынка? Прощаясь с Мартынком, Богдан обещал ему, что непременно заедет или на хутор Джулая, или в какое-нибудь другое место, чтобы самому повидать дружка и дать возможность тете Мелашке встретиться с сыном. Ведь Мартынко снова отправился странствовать с Богуном, постепенно становясь не только поводырем, но и защитником кобзаря. Во время лечения в госпитале Богдан не раз думал об этом. Рассказ Мелашки о том, что Максим не позволил воеводской охране привлечь к ответственности слепого Богуна, показал Богдану, как небезопасно кобзарю отправляться в далекое путешествие. Наверное, Максим не отпустит Богуна одного, постарается переправить его на Низ.

Где кобзарь с Мартынко, там нужно искать и Максима Кривоноса...

Михайло Хмельницкий, зная, как Богдан после своего выздоровления мечтал встретиться с Кривоносом, на удивление легко согласился проехать по Левобережью Украины до Суды. Более того - он сгоряча пообещал обязательно встретиться с этим храбрым казаком. Он питал надежду привлечь Максима Кривоноса на службу в отряд Чигиринского староства.

Юноша вместе с тем понимал, что отец, как представитель королевской власти, не хотел бы заезжать в Терехтемиров, являющийся сейчас центром казачества. К тому же подстароста предполагал, что Кривонос теперь находится на Низу.

- После белоцерковской битвы, - рассказывал Яким за обедом, - турецкий султан разгневался и грозит войной польскому королю, требует своевременной уплаты дани. Говорят также, что султан, заручившись согласием коронных гетманов, направляет свои орды против приднепровского казачества. Он считает, что польская Корона при помощи казацких ватаг учинила разгром татар и турок под Белой. А крымчаки только того и ждали! Теперь король, чтобы умилостивить Высокий Порог, султана, потребовал на сейме от казаков сатисфакции. Сам гетман Станислав Жолкевский с войсками двинулся на Украину. Сказывают, что казаки, прослышав о намерениях шляхты, не разошлись по своим волостям, а собирают в Терехтемирове большой казацкий Круг. Со всех казацких полков, находящихся в реестре у польного гетмана, а еще больше из нереестровых, съехались сотни старшин, тысячи казаков. Купцы приезжали из Терехтемирова за водкой и медом. Ну, а наш Максим в почете у боевых казаков. Кобзаря он отвез к семье, на Веремеевский хутор, а сам - в Терехтемиров. Пан Конашевич руководит казаками...

Яким только понаслышке знал о том, что творится в Терехтемирове. А о чем будут совет держать казаки, он не ведает. Может быть, какой-нибудь поход готовит "пан Конашевич"...

- Конь, отбитый у турка, при тебе? - спросил Яким, понижая голос. Что-то недоброе почувствовал Богдан в этом вопросе.

- Ясно, при мне. А где же быть моему трофею? Максим подарил его мне.

- Один казак... разыскивает этого коня. Очень подозрительный человек, а может быть, и переодетый турок. Он говорит, что конь принадлежит какому-то весьма важному бею. Они могут отомстить, выследив коня. Следовало бы припрятать его до более подходящего времени, Богдан.

- Пан Яким сам видел этого казака и разговаривал с ним? Может быть, просто какой-нибудь мошенник, цыган? Они падки на ценный товар, за такого коня можно содрать со знатного шляхтича хороший куш.

- О нет-нет, этот человек не похож на цыгана. Я и сам бы поговорил с ним, да наш челядинец - помнишь Савву? - сказал ему, что Максим Кривонос, мол, подарил этого жеребца какому-то казаку на Запорожье.

- И турок поверил? - задумчиво спросил Богдан.

- Черт его знает, говорю же, что человек он подозрительный. Твердит, что едет в Терехтемиров, на казацкий Круг, а сам - рассказывал Савва - все в конюшню посматривает. Будешь чувствовать себя спокойнее, Богдан, если оставишь у меня коня, покуда тот казак потеряет след. Велю оседлать для тебя моего доброго друга, собственного коня, только бы ввести в заблуждение проклятого лазутчика!

- Большое спасибо, брат Яким, за коня и совет. Подумаю, с отцом потолкую. Наши люди будут ехать в Чигирин по Левобережью, завезут к Джулаю Мелашку, чтобы она повидалась с Мартынком. Наверное, на хуторе у этого разбитного казака и оставят буланого.

- Разумно поступишь. Максиму я передал о происках лазутчика...

Богдан, не сказав отцу о том, что знает о сборе казаков в Терехтемирове, предложил переправиться на правый берег Днепра и по знакомым местам направиться в Субботов.

- Ты, кажется, хотел поехать по левому берегу Днепра... Заехали бы к нашим людям... - неуверенно напомнил ему отец.

- Но ведь вы, батя, советовали ехать по знакомой дороге через Корсунь. Потом и коня мы отправляем в ту сторону. Наверное, за нами таки охотятся лазутчики, - тихо, но довольно твердо ответил Богдан. - Сын купца Яким уверяет, что Максим находится в Терехтемирове.

- Мудро посоветовал тебе купец расстаться на время с буланым, заключил отец напоследок.

Утром, уже на переправе, стало заметно необычное скопление людей. Снизу, от Порогов, и с верховьев реки, откуда-то из Черниговщины, плыли длинные казацкие чайки [большие челны (укр.)]. Разносились песни над Днепром. Такие же чайки вверх и вниз по течению, сколько можно было окинуть взглядом, покрывали весь берег возле переправы. На берегу топтались стада казацкой "живности".

- Нам следовало бы объехать это сборище, - промолвил Михайло Хмельницкий, уже приблизившись к переправе. В нескольких словах, скупо рассказал Богдану о терехтемировском Круге, о котором узнал еще в Киеве от знакомых войсковых старшин. - Вряд ли удастся нам найти Максима в такой сутолоке. Казацкие старшины собираются вести переговоры с нашим вельможным паном Станиславом, - объяснил он.

- Так, значит, и пан гетман в Терехтемирове? - заинтересовался этой новостью Богдан.

Он знал, что Жолкевский вместе с королевой взяли его под защиту после событий, происшедших во Львове, на площади Рынка. Он был благодарен за это своему высокому патрону. И все же юноша затаил в душе недоверие к шляхетским милостям. Ведь Богдан не только избавил от казни Ганджу и Юркевича, но еще и пренебрег королевским прощением - не вернулся по амнистии отцов администраторов в коллегию, даже не дал о себе знать и уехал с купцами. Иезуиты и шляхтичи, наверное, видят в этом проявление неблагодарности и "своеволия хлопского"...

С этими воспоминаниями невольно пришла мысль и об увлечении им торговлей во Львове. Еще недавно хотелось ему строить свою жизнь так, как от души советовали добродетельные львовские купцы-армяне, особенно самый мудрый из них - Корнъякт, убеждавший Богдана стать купцом...

Но какой непреодолимой стеной оградили его от купечества стычка с турецкими захватчиками на Могилевщине и их закон кровной мести! В торговле тех времен первостепенное место занимал турецкий рынок Стамбула. А ведь именно турки и заарканили Богдана на одном из их торговых путей. Уже тогда, спасшись от волосяной петли, Богдан почувствовал острую неприязнь к купцам Стамбула, которые торговали награбленными в других странах товарами...

Пока Богдан раздумывал, его окончательно убедили в том, что, если бы они теперь захотели вернуться назад с переправы, им уже не было бы возможности. Беспрерывным потоком двигалась с шумом и песнями масса вооруженных людей, увлекая за собой Хмельницких. На правом берегу Днепра пришлось задержаться, пока проходила конная хоругвь казаков, направлявшаяся к зданиям монастыря. Казаки большей частью вели на поводу измученных разномастных коней, разминая затекшие от долгой езды ноги. За спинами казаков покачивались длинные копья, сбоку висели кривые сабли. У многих за плечами торчали ружья, но не видно было ни единого лука или колчана. Богдан искал глазами сотников, есаулов, хорунжих. Самые звания эти были для юноши чудесной музыкой. Хорунжий!..