Искупление начертателя - Игорь Капсаргин

Все это время Джино продолжал наводить уборку. В библиотечном зале оставался еще один посетитель, судя по гербу, какой-то тринадцатилетний выходец из сто седьмого дома. За порядком в библиотеке остался приглядывать лапшичный. Главный библиотекарь уже ушел домой.

Внезапно в груди начали расходиться волны тепла. Джино задрал футболку. Проклятье. Гребаная печать снова начала пульсировать тусклым серым светом.

— Только не говорите, что у меня охватит еще один приступ, — прошептал Джино. В горле пересохло.

Нужно срочно убраться. Туда где никого нет. Пугающее желание вновь просыпалось, медленно нарастая и заполняя его разум. И судя по его силе убить надо было кого-то побольше чем кошка. На висках проступил пот.

Быстрее.

Отбросив тряпки в сторону Джино сорвался в подсобку. Быстрее. Только бы успеть. Поднял с пола цепи и начал приковывать себя к стене. Желание убить еще кого-нибудь подступало. Нужно было срочно успеть обернуть себя ими, закрыть замок и подальше выкинуть ключ.

В дверь постучали.

Сердце Джино замерло. Он начал еще быстрее оборачивать тело цепями.

В дверь постучали еще раз. Уже более настойчиво.

— Джино, ты там? — раздался голос лапшичного. Он не унимался. — Джино, открывай! Я видел как ты забежал внутрь. Если сейчас не откроешь, я войду.

Прошу, только не заходи. Желание усиливалось. Жажда крови обуревала все сильнее, а тепло в груди теперь обжигало. И это жжение исчезнет, только когда жажда крови будет утолена.

Ну же! Твою мать! Сохраняя последние крохи рассудка, он лихорадочно пытался провернуть ключ в замке. Пот струился по лицу. Проклятый механизм никак не хотел проворачиваться.

Из-за двери опять раздался голос:

— Представляешь, там один малолетка обрыгался прямо посреди зала. Не выдержал вида картинок, где химеры заживо пожирают людей. Нужно срочно убрать за ним. Вонь стоит невыноси… — лапшичный зашел внутрь и замер с отвисшей челюстью. — Джино, что ты делаешь?

— Уходи, — прорычал Джино.

При виде человека напор на рассудок усилился. Барьер в разуме вот-вот грозил рухнуть и отдаться всепоглощающему желанию из печати. Ключ как назло не вставлялся в замок. На языке против воли появился привкус предвкушаемой крови.

Еще чуть-чуть.

Наконец-то ключ вошел в этот чертов замок, осталось только провернуть его и застегнуть цепи.

— Друг, ты ведешь себя странно. Зачем ты обмотался цепями? — лапшичный подошел, удивленно изучая внешний вид Джино.

— Не говори, что я тебя не просил, — мертвенно ледяным голосом сказал Джино.

Ключ в его руках улетел в сторону, следом за ними цепи. С диким ревом Джино набросился на лапшичного.

Замах.

Усиленный эфиром удар влетел в живот библиотекаря. Тело библиотекаря улетело на пол, по пути сшибая швабры, ведра и тряпки.

— А-а-а, зачем ты это делаешь? — лапшичный закричал от боли.

— Во имя Селун, — Джино запинывал и втаптывал в пол лапшичного, который сжался внизу, прикрывая лицо руками.

Ослепленный разум преследовал только одну мысль. Убить и сделать этого человека подношением для богини.

— Ты это из-за эликсира? Прости, но у меня не было другого выбора. Мне срочно нужны были деньги, поэтому мне пришлось доложить Варану на тебя и взять у него энергетик. А-а-а! — кричал сквозь боль лапшичный.

— Хватит орать, сейчас ты удостоишься чести стать жертвой богине, — Джино остановился и не мигающим взором посмотрел на истекающего кровью лапшичного.

— Прости, Джино, я не знал, что энергетик может взорвать сосуд, прости меня, — сквозь слезы и сопли произнес он. Желтая лужа потекла под ним, отдавая характерным запахом.

Джино взял в руки рыбий меч и рубанул вниз. Это был смертельный удар.

Раздался грохот и звук ударившегося об стену тела. Воздух в комнате завихрился, посреди вихря материализовался силуэт совы.

— Я убью тебя!

Сжимая в руке меч, Джино как одержимый вновь бросился на лапшичного.

Хранитель знаний взмахнул крылом, и Джино вновь отбросило к стене. Это действие повторилось еще два раза.

— Так-с, что это у нас? Никак одержимость? Интересно, — Хранитель знаний взмахнул еще раз, и тело Джино обмякло. Мутная пелена в его глазах исчезла.

— Спасибо, мудрейший, — истощенно прошептал Джино.

— Спасибо, — прошептал Чирк и на четвереньках быстро ретировался из комнаты.

— Я не хотел убивать никого, это всё печать. Если бы не вы, боюсь, чтобы сейчас случилось.

— Плевать! Птенец, ты нарушил главное правило. Тишина должна быть в библиотеке, — с горящим взглядом гаркнул Игнатиусом.

— Да, да, я виноват. Но эта проклятая печать, я придумал как нейтрализовать ее, но не успел.

Обмазанная углем сова медлено осмотрела каморку, а затем лежащие возле стены цепи. Дуновением эфира он приподнял рубаху Джино, и внимательно изучил начертания на животе. В начале одним желтым глазом, затем повернув голову, другим желтым глазом.

— Запретная печать? Цепи тебе не помогут. Одержимость не исчезнет пока ты не исполнишь приказ хозяина. Я это знаю не понаслышке. В свое время эта печать поставила Дом Найт на порог вымирания. Члены Дома чуть не повырезали всю родню.

Игнатиус недовольно щелкнул клювом и произнес:

— В этот раз я заблокировал действие печати, потому что приказ твоего хозяина не был сильным. Судя по всему это была проверка. Но не думаю, что в следующий раз у меня это получится. Химеры тебя задери, ты самый невезучий птенец, из всех что я видел. Если печать вновь пробудится, мне придется выкинуть тебя за стену на корм хищникам. Я не потерплю нарушителя в библиотеке.

Расправив крылья, Игнатиус вылетел из подсобки.

Обхватив себя за плечи, Джино вжался в угол. Зубы стучали. Предательская неконтроллируемая дрожь никак не хотела проходить, у него как-будто случилась лихорадка с температурой под сорок градусов.

Подумать только, его самые страшные ожидания сбылись. Таинственный хозяин решил сделать из него убийцу. Этакого воителя кровожадной богини в городе, в котором человеческая жизнь является высшей ценностью.

Джино снял рубаху и неподвижным взглядом уставился на печать. Та, как ни в чем не бывало, мерно тускло сияла серым светом. Мразь! Грудь Джино вздымалась. Набравшись решимости он начал с силой царапать себя, пытаясь разрушить узор. Красные следы зудели от боли, но серые линии по-прежнему тускло светили.

Тогда он снял ремень, сложил в два раза и сдавил зубами изо всех сил. Рука нашарила нож.

Каморку огласили приглушенные болезненные стоны.

Охреневая от боли, Джино срезал с себя верхний слой кожи. После каждого движения ножа ему казалось, что его грудь полыхает огнем. Боль сводила с ума, проникая в каждую клетку мозга. Тело колотило. Трясло.

Через несколько минут большой шмоток кожи шлепнулся на пол. Вслед за ним из обессилевшей руки выпал нож, гулко приземлившись и прокатившись по полу.

Джино устало забрался на кровать,