Принцесса и медведь (СИ) - Зеленая Марья

— Брокк меня дери! Рабыня лепечет о каких-то правах.

— Я не рабыня! — вызверилась Виола.

— Ну все, хватит болтать. Твой сладкий ротик понадобится для более приятных вещей.

Он протянул руку и похотливо провел шершавым пальцем по ее нижней губе. Виола отпрянула.

— Из-за тебя я лишился Дисы, — продолжил ярл. — А знаешь, как она умела работать язычком? Вот ты-то мне ее и заменишь. Давай-ка, наполируй мне копье своими пухлыми губками!

Виолу пробрала дрожь. Неужели он имеет в виду то, о чем придворные девицы, стыдливо хихикая, перешептывались в темных альковах? Говорят, мужчины сходят по таким ласкам с ума… Но делать это с мерзким старым козлом? Фу!

— Нет! Даже и не думай! — прошипела она, отползая в дальний угол кровати.

— Мне что, снова тебя связать и подвесить к перекладине? — Он расстегнул штаны. — Или посадить в клетку?

— Не надо! — пискнула Виола, и тут же устыдилась своего малодушия. Уж лучше в клетку, чем то, чего он от нее хочет!

— Тогда иди сюда!

С этими словами ярл схватил ее за волосы и грубо наклонил к своему паху. Виола успела вывернуться, и головка напряженного члена влажно мазнула ее по щеке. Воспользовавшись тем, что Сигизмунд на миг ослабил хватку, Виола вырвалась, вскочила с кровати и вжалась в стену как затравленный зверь.

— Не смей! — рявкнула она, с омерзением вытирая лицо. — Или я отгрызу твою кочерыжку!

— Хочешь, чтобы я выбил тебе все зубы? — лениво поинтересовался ярл.

— Только попробуй! Тогда я вцеплюсь деснами в твои яйца, и буду мотать головой до тех пор, пока они не отвалятся к чертям собачьим! — злобно процедила она.

Какое-то время Сигизмунд молча пялился на нее, а затем вдруг осклабился.

— Клянусь богами, вот это характер! — с восхищением протянул он. — Ладно, хрен с тобой, а то ведь и вправду откусишь.

— Даже не сомневайся!

В следующий момент ярл поднялся и одним махом преодолел разделяющее их расстояние. Он схватил Виолу за шею и ничком повалил на кровать.

— Придется совать в ту дырку, где нет зубов, — пробормотал он, вставляя член во влагалище.

Тут уж Виола ничего не могла поделать. Она просто лежала, уткнувшись носом в подушку, и дожидалась, пока Сигизмунд удовлетворит свою похоть и оставит ее в покое.

К счастью ждать пришлось недолго, и вот он уже издал хриплый стон и обмяк, вдавливая ее в матрас.

— Мне нужна вода, чтобы помыться, — заявила Виола, когда он слез с нее и собрался уходить.

— Ладно. Велю нагреть тебе воды и принести какую-нибудь одежду.

— И чего-нибудь поесть. Желательно не отравленное.

Сигизмунд с едким прищуром уставился на нее.

— Никак не могу привыкнуть к твоей дерзости, — бросил он.

— Так привыкай, — фыркнула она.

***

Время в заточении тянулось невыносимо долго. Виола часами лежала на кровати, вспоминая свою жизнь до похищения — приятную, легкую и беззаботную. Такую, какой она больше никогда не будет. Пиры и прогулки, турниры и сплетни — сейчас все это казалось бесконечно далеким, размытым, перечеркнутым событиями последних недель.

Ярл навещал ее раз в несколько дней. Виола не сопротивлялась, позволяя ему делать свое дело, и он, похоже, начал терять к ней интерес. Сперва Сигизмунд пытался ее расспрашивать об Ангалонии и об отце, но вскоре односложные ответы ему наскучили, и он от нее отстал.

Виола попросила набор для рукоделия и теперь хотя бы могла коротать часы за вышиванием. Пищу приносила другая рабыня, настолько запуганная, что даже боялась назвать свое имя.

Несмотря на урок, который Сигизмунд преподал своей жене, Виола все равно опасалась отравления и не притрагивалась к еде. Дети Рагнара так и продолжали тайком кормить ее через окно. Каждый день Виола с нетерпением ждала их прихода — ведь это было единственное, что скрашивало ее унылый досуг. Как-то раз их даже застукал стражник и прогнал со двора. К счастью, он подумал, что это всего лишь детские шалости, и ничего не заподозрил. На следующий день Гуннар и Гисла появились вновь.

Кроме еды, дети принесли пузырек пастушьей сумки, и Виола снова каждый день принимала настой, в надежде, что это поможет не забеременеть.

Она даже как-то получила весточку от Бьорна. Ей передали кусок колбасы, обмотанный льняным лоскутом. На желтоватой ткани было написано размашистым почерком:

«Принцесса,

Я жив, правда обзавелся лишней дыркой. Но она потихоньку зарастает. Даст Ньорун — скоро я встану на ноги и приду за тобой. Дождись меня!

Твой медведь».

Виола прижала записку к губам, слезы градом покатились из глаз. Разлука с любимым разрывала ей сердце. Каждую минуту она думала о нем и мечтала о встрече. Каждую секунду благодарила небеса за то, что сохранили ему жизнь.

Как ни опасно было хранить у себя это послание, рука так и не поднялась его выбросить. Виола засунула лоскут в щель между досками в изголовье кровати и, когда на душе становилось особенно тоскливо, доставала и перечитывала.

Однажды она сидела за столом и ела сыр, принесенный детьми, как вдруг за дверью раздался голос.

— Впусти меня!

Услышав знакомые надменно-визгливые нотки, Виола вздрогнула. Ингвар! Что понадобилось от нее сыночку этой гадины Фастрид?

— Ярл велел никого не впускать, — ответил стражник.

— Ярл? Недалек тот день, когда я стану ярлом. Как ты думаешь, что будет с теми, кто осмеливался мне перечить?

— Но… господин…

— Пошел прочь!

Проклятье! Виола метнулась к постели и запихнула остатки сыра под подушку.

Скрежетнул засов, дверь отворилась. На пороге стоял Ингвар с гнусной улыбочкой на лице. Виола съежилась на кровати, зажав в кулаке швейную иглу. Если этот негодяй попытается причинить ей вред, она, не раздумывая, выколет ему глаз.

— Ну здравствуй, ангалонская потаскушка. — Ингвар вразвалочку вошел в комнату. — Я же говорил, что мы с тобой еще не закончили.

— Что тебе нужно? — сквозь зубы бросила она.

— Пока не знаю. — Он сел на табурет. — Сначала поговорим, а там видно будет.

— О чем?

— О тебе и моем отчиме. Я слышал, ты собираешься родить от него бастарда?

— Эти слухи сильно преувеличены. Я не собираюсь никого рожать.

Ингвар достал из-за пояса нож и принялся небрежно поигрывать им в ладони.

— Узнаешь? — вкрадчиво осведомился он. — Очень острый — по суставу режет как по маслу. Впрочем, ты и сама это знаешь.

К горлу подкатила тошнота, обрубок мизинца противно заныл. Виола с трудом сглотнула, стараясь взять себя в руки. Перед ней — бешеный пес, а значит, нельзя показывать ему свой страх.

— В твоих интересах, — продолжил Ингвар, — не рожать Сигизмунду никаких детей. Делай что хочешь, но если я замечу, что у тебя надулось брюхо — то вот этим самым ножом вырежу выблядка из твоей утробы.

Он поймал на лезвие солнечный луч, падающий через окно, и направил блик прямо Виоле в глаз. Она моргнула и отшатнулась.

— Лучше отрежь яйца этому старому кобелю, — огрызнулась она. — Так будет надежнее.

Ингвар гадко оскалился.

— Еще не время, — сказал он. — Я бы с радостью прикончил этого хряка, но мамаша все тянет… чего-то ждет.

Виола напряглась. Кажется, попахивает заговором! Хорошо бы выведать чуть побольше.

— И чего же она ждет? — с напускным безразличием поинтересовалась она.

— А тебе какое дело? — ощерился Ингвар.

— А вдруг я смогу помочь!

— Что? — Он озадаченно уставился на нее.

— Если бы ты знал, как я ненавижу этого козла! — Виола совершенно не кривила душой. — Мечтаю сплясать на его похоронах.

— Хм. — Ингвар наморщил лоб. — А что, это мысль… Если его убьешь ты…

Виола похолодела изнутри. Нет, на такое она не рассчитывала.

— Каким образом? У меня даже нет оружия.

— Допустим, я достану тебе кинжал. Сможешь прирезать «папеньку» во время любовных утех?

Она задумалась. Все это очень опасно. Вряд ли получится убить Сигизмунда с одного удара. Ярл силен, он попросту отнимет у нее оружие. А что будет потом — страшно себе представить… Нет. Это крайне глупая затея…