Кочевники неба - Вадим Павлович Калашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, как же спора не было, если он был? Мы ударили по рукам при свидетелях.
Свита больше не могла сдерживать смех. А вот Фунду было не до веселья. Ничто так не бесит скупых на широкие жесты людей, когда их снисхождение отвергают.
– А что ж ты не уточнил у меня насчёт инструмента? Вилы, лопата? Нет, ты будешь убирать навоз голыми руками!
– Или вы. Не забывайте, моя ставка – любое желание.
Фунд буквально швырнул в руки Варэку лук с колчаном. Потом взмахнул рукой, и свита смолкла.
Ничто не отвлекало юношу. Советник по обороне, даже будучи раздражён Варэком, хотел, чтобы всё было по-честному.
Как и подобает настоящему стрелку, Варэк вначале проверил лук – попробовал тетиву, постучал по деревянной основе. Затем с помощью пальца и слюны узнал, в какую сторону движется сейчас воздух. Затем всмотрелся в воробьёв, прыгавших с ветки на ветку.
Он смотрел очень долго, интригуя толпу, – но если бы они знали, о чём думает сейчас юноша!..
Варэк возвращался мыслями в самый голодный месяц на родном круште. Когда, уходя от охотников за хитином, они сбросили с Короля Небес весь балласт, включая запасы еды, да ещё залетели в места, бедные дичью. Три недели каждый промах охотников означал чей-то пропущенный ужин.
Каждый из свиты Фунда Беловолосого знал толк в стрельбе из лука, но такую низкую стойку, которую принял юноша, они впервые встречали. А Варэк просто представил, что под его ногами не земля, а покатый панцирь. И не воробьёв он перед собой видел, а очень далёких куропаток. А в голове его звучали стоны голодных родственников.
Свист трёх стрел слился в одну, и лишь когда четвёртая ушла «в молоко», куропатки снова стали воробьями, а Варэк вернулся с родного крушта в чужой и такой жестокий к ошибкам нижний мир.
Стеная от досады, он побежал за стремительно разлетающимися птицами, выпуская стрелу за стрелой, но в душе прекрасно знал, что больше ни одна не достигнет цели.
«Жаль, что не оставил одну для себя, – подумал Варэк, в бессилии падая на землю и роняя пустой колчан. – Броситься бы сейчас горлом на наконечник, и чтоб до самого оперенья!..»
И тут кто-то рывком поднял его и расцеловал, словно родного сына.
Оказалось, юноша даже перевыполнил свой план завоевать уважение людей войны. Барон Лефф был вполовину меньше рад, что познакомился с Варзком, чем Фунд Беловолосый. И предложение его было чуть менее щедрым.
– Не гвардия, а моя личная рота охраны! Не элита, а элита элит.
– Но я же… я же проиграл.
– Шутишь? Ты подбил трёх воробьёв, из них двух на лету! Думаешь, я упущу такого стрелка?
Второй раз в жизни перед Варэком предстала блестящая военная карьера. И второй раз Варэк вынужден был её отвергнуть.
– Прости меня, достославный воин. Может быть, позже, но не сейчас. Сейчас я пришёл с иной целью. Я хочу знать, кто придумал орнамент нового щита у ворот.
– И ты серьёзно собирался беспокоить меня по таким мелочам?!
Фунд Беловолосый отстранился от Варэка столь же стремительно, сколь горячо его обнимал. На его лице появилась неприязнь.
– Может, и мелочь, но… мне это важно. Ты обещал исполнить любое моё желание.
– Если выиграешь. А ты проиграл. Уходи, парень. Просто бери ноги в руки и покинь мой дворец. Пока я добрый.
– Я не для себя прошу, мне нужно помочь девушке! – в отчаянии прокричал Варэк.
Фунд ничего не ответил. Но выражение величайшего презрения на его лице говорило само за себя. Келли была права, Фунд являлся женоненавистником. Как и многие профессиональные воины, отчасти в силу суровости армейского быта, выбивающего из человека все сантименты, отчасти, чтобы отделить себя от своих главных конкурентов на поле боя – рыцарей с их культом Прекрасной Дамы.
Если и был шанс разжалобить советника по обороне, то Непоседа его только что похоронил.
Походкой побитой собаки Варэк ушёл туда, где они договорились встретиться с Келли. Девушка уже ждала его. Она была чем-то взбудоражена и даже не дослушала историю Варэка до конца.
– Я сама знаю, что хозяин этого воина – его азарт. Он проиграл желание в карты советнику по торговле. А желанием этим было убедить советника по культуре голосовать за рисунок на щите.
– Келли…. Я теряюсь в догадках…
– Ничего необычного. Он проезжал мимо, и ему почему-то показалось, что мы знакомы. Как-то сама собой в разговоре всплыла история с картами.
– А этот советник сам-то откуда взял рисунок?
– Он раб своего невежества, верит во всякую там магию, колдовство, даже в нашей встрече увидел мистическое предзнаменование. Поверить не могу, что наш круштанский алфавит кто-то принял за колдовские руны!
– И кто же убедил нашего суеверного советника в этом?
– А вот тут начинается самое интересное. Тот, кто, по логике, должен бороться с суевериями!
– Э-ээ… священник?
– Три послушания вне очереди тебе за незнание нижнего мира!
– Тоже мне, знаток! Сама-то даже не понимаешь, почему они так боятся старухи с косой!
– Не отвлекай, а слушай. В вольных городах и купеческих республиках, в отличие от королевств, церковь отделена от государства. Ну, готов удивляться? Это был… советник по науке!
Варэк почесал голову и сказал, что «здесь что-то не сходится».
– Обязано сойтись! – от волнения Келли схватила юношу за грудки. – Дальше – всё. Он наш последний шанс.
Варэк понял, что Верогай хоть и большой город, но обходится всего лишь пятью советниками.
Глава 5
Он думает, что умнее меня
– Думаете, что вы умнее меня? Меня, Леу Комри, на котором здесь всё держится! Пока чёртов эстет, белобрысый солдафон, суеверный торгаш, и, конечно, пожилой кобель, куда ж без него, прохлаждаются, я один пашу, как лошадь.
– Кстати, почему в совете всего пять человек? Этот город раза в три больше Авии!
Варэк попробовал одним выстрелом сбить двух куропаток: его, с одной стороны, серьёзно занимал этот вопрос, с другой – он хотел отвлечь Леу Комри от попыток их разоблачить.
– Тоже моя заслуга! – подбоченился советник. – Оптимизация – слышал такое слово? Пятнадцать лет назад на заседаниях городского совета было шумно, как на базаре, но со временем я выжил большинство бездельников. Мою работу раньше исполняли два человека: один занимался только наукой, второй – только образованием. А вместо одного главнокомандующего у нас заседало аж четверо: отдельно для внутренней армии, внешней, кавалерии и гвардии.
– А какие вопросы курирует верховный
