Зорге, которого мы не знали - Ганс Гельмут Кирст

— Чем это я заслужила? — воскликнула пианистка.

Эльга попросила гостей садиться. Большинство из них тут же последовали ее призыву и сгруппировались вокруг рояля. Зорге с облегчением занял стул, с которого мог наблюдать за руками пианистки. Оставшиеся у буфета двое мужчин продолжали оживленно беседовать между собой.

Зорге повернулся в их сторону и, как обычно, бесцеремонно, громким голосом спросил:

— Скоро ли там, сзади, прекратится вздорная болтовня? Или мне следует помочь?

Присутствовавшие, знавшие Зорге, засмеялись. Оба мужчины сразу замолчали и пошли садиться. Адмирал довольно воскликнул:

— Все признаки говорят о том, что выздоровление Зорге идет полным ходом.

Эта Харих-Шнайдер сконцентрировалась и начала играть. Зорге, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза, испытывая счастье. Боль оставила его, и напряжение стало проходить. Все, мучившее его, улетучилось.

Он любил музыку, особенно Иоганна Себастиана Баха, которой отдавался без остатка, с почти детским благоговением.

Ему было трудно расстаться с этим очарованием, когда после последних тактов музыки раздались аплодисменты. Он заставил себя остаться спокойным, подавив неистовое желание вскочить и разогнать аплодировавших, которых в этот миг ненавидел.

— Все это вызывает жажду, — хрипло буркнул он, поднялся и направился в буфет.

Эльга поспешила за ним и произнесла озабоченно:

— Вам еще нельзя пить, Рихард.

— Мне нельзя, но я хочу. Стало быть, надо выпить.

Она осторожно отобрала у него стакан с виски, который он было взял со стойки, и сказала:

— Если вам так хочется выпить, Рихард, то только вина. Вино или совсем ничего.

— Хорошо, — недовольно ответил Зорге. — Тогда я выпью что-нибудь слабое.

Взяв налитый для него аперитив, он осушил бокал одним глотком и прислушался, как реагирует на это его организм. Даже небольшая порция спиртного подействовала почти немедленно. У него закружилась голова, кровь закипела, на лице выступил пот.

— Повторите, — потребовал он.

Но сразу пить не стал, а присел на ближайший стул. Тело его стало вялым и тяжелым. Он не сразу заметил, что рядом с ним присела Мартина, которая наклонилась к нему и шепнула:

— Я собиралась все время навестить тебя, но просто не было времени.

— Убирайся к черту! — с трудом проговорил он.

— Пожалуйста, не будь несправедливым. Пока ты был болен, я думала о тебе.

— Вот в это я могу поверить. Ты думала обо мне, а в мыслях было: хоть бы помер он, что ли. Но парень этот, то есть я, так легко не подыхает.

— Почему ты мучаешь меня постоянно? Почему мы должны терзаться?

Зорге медленно повернул голову в ее сторону и посмотрел на нее в упор. Его разбитое, все в рубцах лицо исказилось гримасой, и он тихо сказал:

— Ты вызываешь у меня отвращение! — и с жадностью выпил содержимое второго бокала, который поставил перед этим на спинку кресла, стоявшего рядом. Тело загудело, боль стала хватать его со всех сторон безжалостными острыми когтями.

Зорге чуть было не закричал, но медленно поднялся и, пошатываясь, вышел наружу. По дороге он бросил:

— Дерьмо. Все кругом дерьмо, за что только ни возьмись.

Из всех великих держав только Советский Союз располагал огромным шпионским аппаратом, чему немало завидовали иностранные эксперты.

Большинство великих держав работали с профессиональными агентами, своеобразными солдатами шпионажа, которых можно отнести к числу патриотов, а также с платными шпиками и предателями, идущими на это из-за страха или по соображениям конъюнктуры. В распоряжении Советов имелись еще и идеалисты.

Коммунистическая идеология являет собой более прочные узы, чем даже любовь к отечеству. Советы работали столь динамично, что и в области шпионажа, где никто не действует в замшевых перчатках, достигали удивительно высоких результатов.

Советский шпионаж не останавливался ни перед чем. Он был направлен не только против врагов, но и против союзников, что вообще-то являлось обычным делом во все времена.

Советские агенты рекрутировались в основном из людей самых различных сословий, дружественно настроенных к СССР, и совсем незначительно из членов коммунистических партий, хотя ошибочно считалось, что дело обстояло наоборот. Зорге, например, фактически не использовал никого, кто имел какое-либо отношение к Коммунистической партии Японии или связи с советским посольством.

Главный набор будущих агентов происходил из групп людей, изучавших Советский Союз, обществ друзей России и прочих организаций, симпатизировавших ей. Речь при этом шла о том, подходит ли кандидат на вербовку по своим качествам для агентурной деятельности или же сам был источником информации. После отбора кандидатов с ними начиналась планомерная работа.

Характерно, что Советы использовали системы тестирования, разработанные в различное время в Соединенных Штатах. Некоторый интерес представляли также списки и картотеки, присущие шпионской бюрократии.

Немаловажное значение имели финансовое положение кандидатов и их слабые и сильные стороны в плане мировоззренческого характера.

Как, однако, было установлено, главный упор все же делался на идейную основу. Но даже в таких случаях агентам время от времени делались подарки и преподносились некоторые денежные суммы на расходы, связанные с их деятельностью, что в случае необходимости можно было использовать для шантажа.

Наряду с целой армией инфантильных искателей приключений, непреклонно настроенных дилетантов и идеалистов-бессребреников использовались и так называемые легальные шпионы, имевшие превосходную подготовку и соответствовавшую экипировку — военные, военно-морские и военно-воздушные атташе при посольствах.

Но и здесь Советы занимали лидирующее положение, по крайней мере в количественном отношении. Самым примитивным методом доказательства этого утверждения является сравнение численности их персонала.

Так, например, египтяне имели в своем посольстве в Москве с десяток сотрудников. Советы же в Каире — около трехсот. Англичане в Москве насчитывали тридцать два человека, тогда как Советы в Лондоне — сто восемьдесят семь. Это что касается официально заявленных лиц, кроме которых британскую столицу «осчастливили» своим пребыванием еще около ста нелегальных советских агентов.

Небезынтересен и вопрос о «дипломатической почте». Когда-то она входила в один специальный мешок, так называемую вализу. Ныне это целый контейнер, использующийся для переправки ящиков с вином и икрой осетровых рыб,