Правда о Порт-Артуре. Часть II - Евгений Ножин

Все тѣ же измученныя, загорѣлыя лица.

Говорятъ, что въ войнѣ есть поэзія.

Есть она, но только въ воображеніи поэта.

Возвращаясь къ штабу Надѣина, уже верхомъ подымаясь въ виду непріятеля по совершенно открытой дорогѣ въ направленіи Скалистаго Утеса, я невольно вспомнилъ югъ Россіи.

То же солнце, тѣ же люди.

Но какъ тамъ тихо и покойно. Милліоны людей, съ лихорадочнымъ интересомъ читавшіе объ оборонѣ Артура и теперь совершенно забывшіе эту величественную картину великой осады, не имѣли даже приблизительнаго понятія, что такое защита крѣпости при современной техникѣ артиллеріи. Самая пылкая фантазія не могла предвосхнтить того, чему русскіе люди были непреложными свидѣтелями въ Артурѣ.

Тихо было иногда и у насъ на фронтѣ.

Но это затишье передъ грозой!

Японцы постепенно собирались съ силами. Они методичны во всемъ.

Они, не теряя секунды, готовились къ новой атакѣ, новому штурму.

Десятки тысячъ враговъ, стальнымъ кольцомъ окружившіе насъ, твердо рѣшили:

— Хотя на одинъ день, но Артуръ будетъ нашъ!!

Телефонограммы.

1 сентября.

Копіи.

Около полудня черезъ перевалъ Шининзы прошло 6 полевыхъ орудій.

Поручикъ Соломоновъ.

1 час. 20 м. дня.

Телефонограммы.

1 сентября.

Копіи.

Развѣдчики 2, 6 полка, пройдя черезъ Дивизіонную, черезъ долину Кумирни, взобрались на противоположную гору, прокрались мимо часовыхъ и направились къ Острой сопкѣ, правѣе Угловой. Наткнулись на пустые окопы. На горахъ двѣ линіи окоповъ, а въ долинахъ три линіи. Не доходя дороги, замѣтили на Мертвой горѣ работы. Пробрались въ тылъ. На южномъ склонѣ Острой сопки увидѣли 9 орудій. Подошли, увидѣли, что это болванки: жестяныя большія трубы, положенныя на китайскія арбы. На сѣверномъ склонѣ оказалось 3 болванки, у орудія 20 японцевъ. Хотѣли пробраться на Трехголовую — тамъ много японцевъ. Возвращаясь назадъ, въ окопахъ усмотрѣли часовыхъ. Подкрались — оказались чучелами изъ мѣшковъ, большихъ и малыхъ. Японцы работаютъ съ 7 вечера до 12 ч. ночи. Развѣдка длилась двѣ ночи.

Прошу вылазкой задержать работы противъ Кумирнскаго редута.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

8 часовъ утра.

Въ 3 часа дня весь западный фронтъ открылъ огонь по квадратамъ.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

6 час. вечера.

Около 6 ч. вечера замѣчено движеніе на предгоріяхъ Угловой и у деревень Игазуанъ и Тамицзуанъ. Днемъ были небольшія перестрѣлки нашихъ дозоровъ съ японскими постами. Въ расположеніи безъ перемѣнъ. Японцы таскали ящики на Угловую и ея предгорія.

Капитанъ Романовскій.

8 час. 15 м. вечера.

Длинныя палаты. Ряды коекъ. Скученно. Неуютно. Всѣ мѣста заняты. Большинство лежитъ. Поправляющіеся въ желтыхъ халатахъ группами сидятъ на кроватяхъ, стоятъ у оконъ. Шума нѣтъ, но и не тихо. Санитары слоняются въ замусленныхъ, грязныхъ фартукахъ. Суетится добровольная сестра милосердія. Величественно отъ больного къ больному шествуетъ фельдшеръ. Воздухъ спертый, грязные полы. Недостатокъ въ бѣльѣ.

Впечатлѣніе тяжелое.

Это Дальнинскій госпиталь.

Подошелъ къ группѣ больныхъ.

Всѣ встали.

— Садитесь, дорогіе. Каково вамъ живется?

— Скучно, баринъ. На фронтъ не пускаютъ, Совсѣмъ здоровъ, кажется, а докторъ наказываетъ годить.

Постепенно всѣ втянулись въ бесѣду. Разспрашиваютъ про новости съ фронта.

Сталъ ободрять, обнадеживать.

Разсказывалъ подробно, что происходитъ на линіи, что за предѣлами Артура.

Группа больныхъ увеличивалась.

Всѣ внимательно слушали, жадно ловя каждое слово.

Посыпались вопросы. Едва успѣвалъ отвѣчать. Оживленіе росло. Начались шутки, смѣхъ. Спрашивали — правда ли, что всѣ артурцы получатъ георгіевскіе кресты. Обнадежилъ. Трунилъ.

Совсѣмъ разошлись больные — о пережитомъ не было и помину.

— Баринъ, а баринъ! — вдругъ потянулъ меня рядомъ лежащій. — Очень мнѣ плохо! Выживу ли? — молящимъ, упавшимъ голосомъ почти шепталъ раненый.

Я изъ Россіи, съ витебскаго полка переведенъ.

Вотъ уже третій мѣсяцъ, и все хуже, хуже...

Видъ истомленный, лихорадочный; сухой блескъ красивыхъ юношескихъ глазъ отражалъ много терпѣнія, много страданія.

Говорившій умолкъ — вѣки медленно опустились, руки безпомощно легли на грудь……..

Я спросилъ стоящаго рядомъ служителя — куда раненъ больной? Санитаръ, съ головой, напоминающей конусъ, съ преглупѣйшей физіономіей, рѣзко спросилъ, поправляя раненому подушку:

— Энтотъ? Помреть! убѣжденно отвѣтилъ конусъ и повернулся къ другому раненому.

Я, перебивъ служителя, хотѣвшаго еще что-то ляпнуть, взглянулъ на страдальца.

Большіе черные глаза смотрѣли на меня. Углы рта дрожали.

Глаза уже не были сухи, слеза катилась.

Я сталъ обнадеживать.

Раненый вдругъ скорчился отъ приступа боли. Выпрямился и, уставивъ на меня большущіе глаза, задумчиво сказалъ:

— Нѣтъ, не помретъ!!

Баринъ, я четвертаго году служилъ въ Россіи, пригнали сюда. Раненъ только въ бедро. А болитъ все тѣло, ноетъ, болитъ….. Правда, я не умру? Правда, баринъ?

Взоръ его свѣтился мольбой………….

Рядомъ лежалъ совсѣмъ еще мальчикъ съ ампутированной выше колѣна ногой.

На мой вопросъ отвѣтилъ почти дѣтскимъ голосомъ, послушнымъ, добрымъ, измученнымъ:

— Ногу отрѣзали.

— Когда?

— Вчера, а сегодня руку.

Смотритъ на меня сѣрыми, добрыми глазами. Въ лицѣ ни кровинки.

Другая рука тоже не дѣйствуетъ. Муха ползетъ по лицу.

— Сестрица, господинъ фельдшеръ, накройте пожалуйста лицо — тихо проситъ изуродованный человѣкъ.

— Какъ твоя фамилія?

— Сколько тебѣ лѣтъ?

— Двадцать одинъ. Осенью взяли.

Солнце бросало уже косые лучи въ окно. Быстро спускались сумерки.

Подавали ужинъ.

Противъ окна, въ сидячемъ положеніи, голова съ головой съ юношей — бородатый запасной; отъ человѣка осталась лишь его тѣнь. Въ груди хрипитъ.

— Что съ тобой?

— Вотъ животъ отсель и досель жжетъ, все жжетъ и жжетъ, а такъ все хорошо — на фронтъ бы ужъ пора.

Стоявшая сзади сестра шепчетъ мнѣ:

— Чахотка къ концу. Легкія изрѣшетены пулями.

Въ концѣ комнаты госпитальный фельдшеръ умираетъ отъ чахотки. Агонія. Отъ лица — комочекъ, отъ здоровеннѣйшаго мужчины — жалкій скелетъ.

Солнца уже нѣтъ.

Въ палатахъ зажигали огни.

Телефонограммы.

2 сентября 1904 г.

Копіи.

Въ часъ ночи рота охотниковъ 26 и 16 полковъ, подъ командой подпоручика Пруссова и при заурядъ-прапорщикахъ Нагорновѣ и Шевчикѣ и при подпоручикѣ 16 полка Цѣхановскомъ, атаковала Кумирнскія работы слѣва. Пруссовъ съ мѣста раненъ въ животъ. Шевчикъ убитъ рядомъ. Цѣхановскій, встрѣченный сильнымъ огнемъ изъ дальнихъ окоповъ, пробѣжавъ 50 шаг., залегъ. Пришлось отступить. Вылазка была подготовлена рѣдкимъ орудійныыъ огнемъ.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

5 час. утра.

Въ 5 часовъ утра вылазка съ цѣлью помѣшать работамъ не удалась. Раненъ прапорщикъ Крыляновъ.

Флигель-адъютантъ полковникъ Семеновъ.

7 час. 25 м. утра.

Отъ бухты "10 кораблей" по холерному кладбищу къ Сироткѣ прошло нѣсколько обозовъ.

Подпоручикъ Юзеховичъ.

3 час. 35 м. дня.

Къ бухтѣ "10 кораблей" шелъ обозъ. Перепеляная (лейтенантъ Сухомлиновъ) открыла огонь. Два снаряда попали въ обозъ. Убито 5 человѣкъ, остальные скрылись въ кукурузу.

Контръ-адмиралъ Григоровичъ.

4 часа 55 м. вечера.

Въ расположеніи передовыхъ частей западнаго фронта безъ перемѣнъ. Японцы производили спѣшныя работы за Угловой и на хребтѣ, соединяющемъ ее съ Высокой, и таскали большіе жестяные ящики. Наши снаряды ложились прекрасно. Японцы прекратили работы и разбѣжались, но потомъ возобновили. Длинные окопы возводятся впереди дер. Тамицзуанъ.

Капитанъ Романовскій.

7 час. вечера.

Охотники Соловьева выяснили, что деревня Даянтоува и карантинъ заняты сильными пѣхотными частями. Японцы очень бдительны: при малѣйшемъ шорохѣ въ гаолянѣ открываютъ огонь. На Угловой работы идутъ; тамъ сосредоточено 20,000; тамъ же геліографъ; отъ дер. Хоудзятунь къ Угловой замѣтно движеніе артиллеріи.

Капитанъ Романовскій.

11 час. 10 м. ночи.

Японцы въ 70 челов. атаковали люнетъ правѣе Кумирнскаго редута, занимаемый охотничьей командой 26 полка поручика Ломана. Ружейнымъ и пулеметнымъ огнемъ люнета и редута отброшены. Идетъ сосредоточеніе въ дер. Шуйшіинъ, противъ Кумирнскаго редута.