Дикари - Роже Мож

— Ты принесла чем писать? — спросил он у Манчинии.

Она вынула из корзины несколько листков папируса и перья, открыла флакон с чернилами и поставила все перед игроком.

— Пиши, что ты, Мнестр, в присутствии патрицианки Манчинии, супруги Патрокла Куспия Кира, виновен в отравлении Лиция Менезия Скаптия, кандидата на должность трибуна, что ты выполнял приказ патриция Лацертия, его соперника по предвыборной борьбе... Точно укажи свою роль в этом деле и напиши, кто еще, кого ты знаешь, участвовал в преступлении...

Перо Мнестра заскрипело по папирусу. Он писал с нажимом, не отрывая руки. Скрип пера совершенно заворожил Асклетариона. Он узнал теперь имя этой красивой женщины. Тем хуже. Убивать ее ему будет тяжелее, чем незнакомку. Но тот документ, который она собиралась унести из этой комнаты, предрешит ее судьбу.

— Кто из людей Лацертия тоже замешан в деле? — спросила Манчиния. — Чьи непосредственные указания ты выполнял?

— Я пишу, — сказал игрок. — Я пишу, что получал приказы и деньги от некоего Палфурния, одного из самых видных людей Помпеи, приближенного Лацертия...

Он дописал еще немного, в конце расписался. Перечитал содержимое и протянул папирус молодой женщине, чтобы она ознакомилась.

— Как ты поступишь с этим свидетельством? — спросил он. — Отнесешь твоему другу Сулле?

— Да нет, — сказала она. — Подожду два дня, пока ты не покинешь Рим и Италию. А потом я дам прочесть Титу Цезарю.

— Цезарю! — вскричал испуганный Мнестр.

Асклетарион не ведал страха. Много лет он сражался и убивал, но никогда не испытал подобного чувства. Однако, находясь по ту сторону перегородки, он почувствовал вдруг ужас, услышав почти божественное имя. Эта сумасшедшая раскроет шашни Лацертия, погубит Лацертия и Палфурния, и его, Асклетариона, конечно же.

Мнестр сразу ощутил огромную усталость, разом навалившуюся на его плечи и от тех сомнительных сделок, и от преступлений, в которых он был замешан, чтобы удовлетворять свою страсть к игре. Мало того, это еще не все. Ему нужно бежать чуть не на край света, раз его имя станет известным Титу Цезарю, когда он прочтет его признание. Ему придется месяцами жить в постоянном страхе быть преследуемым и узнанным, бояться, как бы у него не украли деньги, от которых зависела его жизнь.

А может, проще отправиться с этой женщиной в ее носилках к Сулле, как она ему и предлагала? Сулла займется всем. Эта женщина была патрицианкой, а галл настоящим солдатом. Они не обманут. Сулла наверняка умеет держать данное слово и не походил на таких, как разорившийся игрок Мнестр или мерзавец Палфурний. Единственное, чего хотел галл, — получить шкуру Лацертия, а не его статистов.

Судоходная компания, которую унаследовал Сулла, имела везде свои конторы. Мнестр мог бы попросить галла устроить его в одной из таких контор, у черта на куличках и под фальшивым именем. Именно так и нужно поступить: довериться галлу. К тому же Мнестру долго не продержаться. Он знал. Знал, что весь измотан. И не только измотан, а просто выдохся.

— Ну хорошо, — сказала Манчиния. — Я благодарю тебя за все, что ты сделал для Суллы.

Она свернула папирус и положила в свою корзину.

— Подожди, ради всех богов! — воскликнул Мнестр. — Ты здесь всего четверть часа. Дай мне немного подумать...

Он понимал, что снова останется в полном одиночестве, которого больше не мог переносить.

— Я тороплюсь, — сказала она. — Необходимо как можно раньше предупредить Суллу о грозящих ему опасностях.

— И твоему другу Сулле, и мне, — поспешил сказать Мнестр, — грозит одно: быть убитыми по приказу Лацертия... Возможно, что для Суллы уже приготовили ловушку.

— А что тебе известно о ловушке?

— Знай: кроме прочих талантов, Палфурний великолепно подделывает документы. Если его друзья и не торопятся прикончить галла кинжалом, то лишь потому, что после убийства Менезия и оглашения завещания не хотят поднимать шума. А теперь вообрази, какого рода удар можно ему нанести...

— Не мог бы ты выразиться поточнее?

— Имея под рукой такого человека, как Палфурний, почему не попросить его сфабриковать таблички, более или менее напоминающие почерк Менезия. Они смогут сойти за черновики его завещания и выглядеть так, как будто автор табличек несколько раз принимался писать сначала, имитируя почерк патриция, выражающего свою последнюю волю. Финикиец Халлиль предъявил интересующее всех завещание и сказал нотариусу, что оно находилось у него на хранении. Так вот, префект ночных стражей может арестовать Халлиля в его конторе и обвинить в составлении поддельного завещания, конечно же при пособничестве Суллы. Конечно, произведут обыск и где-нибудь в глубине шкафа обнаружат таблички, сфабрикованные Палфурнием. Накануне один из служащих Халлиля подложит их туда. А что еще ему останется делать? Взять за подлог десять тысяч сестерциев либо, отказавшись, погибнуть однажды вечером от удара ножа бродяги во время какой-нибудь драки. А потом этот писака еще и засвидетельствует, что видел как-то ночью, за несколько дней до публичного обнародования документа, как Сулла и Халлиль закрылись и составили фальшивое завещание. За дополнительное вознаграждение или под угрозами. А поскольку префект ночных стражей Кассий Лонгин находится полностью под влиянием Лацертия, а многим судьям обещаны деньги или высокие посты, то Халлиля и Суллу возьмут под стражу, действие завещания приостановят, а на унаследованное имущество до решения уголовного суда наложат секвестр. Как видишь, у твоего друга Суллы нет никаких шансов одному в Риме справиться с теми, кто обделывает подобные дела. Он либо умрет в тюрьме, либо на арене, во время игр. Если бы в свое время, когда я еще пользовался доверием моих друзей Палфурния и Лацертия, они оказали мне честь и спросили мое мнение, то именно такой путь, как наилучший, чтобы разделаться с Суллой, я бы им и посоветовал. Но уверен, что они уже об этом подумали...

Манчиния тоже почувствовала себя беспомощной. Все, что было самого жестокого и опасного в Риме, стремилось уничтожить человека, которого она любила. Потом она вспомнила о поездке в Остию с Титом Цезарем. А ведь Тит добр. Может быть, там, в постели, когда они просто останутся мужчиной и женщиной, ей удастся рассказать ему все, что случилось с Менезием, а потом с ее другом Суллой? Конечно, она воздержится намекнуть на ту роль, которую, видимо, сыграл в данном деле его брат Домициан. Но если Тит Цезарь положит конец преследованиям Суллы, то Домициан не станет препятствовать ему, ведь его роль была тайной. Именно так и следует поступить: все рассказать Цезарю.

Боги не оставят Суллу! Они послали к нему любящую женщину, и Венера о них позаботится, вызвав в Цезаре желание обладать Манчинией. Молодая женщина решила пойти после полудня и после свидания с Суллой в новый храм, построенный около цирка Фламиния[67], и совершить там жертвоприношение Венере. Богиня не оставит ее, когда она взойдет на императорское ложе, и внушит императору сострадание к Сулле. Венера обеспечит победу любви над темными силами...