Наследник - Марк Арен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Катюша, – не веря своим глазам, прерывающимся голосом позвал он.
Она вздрогнула и остановилась. Глянула на него через плечо и, опустив голову, торопливо пошла к выходу.
Михаил догнал ее и молча пошел рядом. Выйдя на улицу, она сняла прозрачный платок и ускорила шаг.
– Мадам, вы меня не узнаете? – спросил он по-французски. – Я Аристотель, друг Пифагора из Греции.
– Вам бы все шутить, – вздохнула Катя и, шагнув к краю тротуара, подняла руку, чтобы поймать такси.
Он встал перед ней, разведя руки в стороны, словно защитник в баскетболе.
– Не пущу. Можете кричать, звать полицию или телохранителей. Но я вас никуда не пущу, пока не объяснимся.
– Вы, греки, ужасно назойливы, – сказала она, опустив руку. – Ну и что вы хотите мне объяснить?
Победа! Пусть ничтожная, но все-таки победа. Она не закричала, не позвала полицию или телохранителей. Она сдалась, и Михаил завел ее в первый попавшийся ресторан, перед которым не было очереди. Катя поначалу отказывалась от любой еды и грозилась только пить воду, но после его слов о том, что оскверняет не то, что входит в уста, а то, что исходит, согласилась на постный салатик.
– Я знаю, что вы не феминистка, – сказал он. – И все же предупреждаю, платить буду я. Независимо от того, что вы мне скажете и чем закончится наша встреча.
– А что я должна вам сказать?
– Ну, прежде всего, как поживаете, Катерина Николаевна? Мы так давно не виделись. Как долетели? Как Петербург? Растаял ли снег на улицах, по которым мы с вами бродили? У меня миллион вопросов. А я не мог вам даже позвонить.
– Почему же?
– Боялся прослыть назойливым.
Официант, пожилой араб, принес заказ и задержался, ожидая, что клиенты вспомнят о винах. Но Михаил отрицательно покачал головой, и гарсон отошел с кислой миной.
Катя понемногу разговорилась. В Париж она прилетела просто так на недельку. У Даши все прекрасно. Впрочем, они и не виделись с тех пор, как были на балу.
– Катя, я должен извиниться перед вами, – сказал Михаил, испугавшись, что она сейчас снова будет вынуждена говорить о муже. – Я знаю, что ваш муж погиб пять лет назад. Тогда, в феврале, не знал, сейчас знаю. И еще я знаю, что стал невольной причиной тому, что вы сказали о нем так, будто он жив, и прошу меня извинить за это.
Катя молчала.
– Катя, вы можете меня выслушать? Не перебивая. Возможно, даже без ответа. Я вас не тороплю, – сказал он, пытаясь заглянуть ей в глаза.
– Я слушаю, – сказала она без каких-либо эмоций.
– Взгляните, Катя, я чертовски хорош, и вы недурны собою. И плюс к тому мы с вами, Катя, свободные люди. И с вами мне хорошо. А без вас, Катя, мне очень плохо. Скажу больше. Рядом с вами я счастлив. Я постараюсь, чтобы и вы были бы счастливы рядом со мной. Катя, станьте моею женою!
Катя молчала.
– И какой будет ваш положительный ответ? – с надеждой в голосе спросил Михаил.
– Это невозможно, – ответила Катя.
Его немного задело, что ответ оказался таким коротким.
– Но почему?
– Вам лучше знать.
– Именно поэтому я и сделал предложение. Я знаю, что все препятствия можно преодолеть.
– Не все.
Он помолчал, постукивая вилкой по краю стола в такт мелодии, что наигрывал аккордеонист в дальнем углу ресторана.
– Будем считать, что я не получил никакого ответа. Вы же не сказали «да» или «нет». Вы только выразили свое мнение. Не торопитесь. Я собираюсь жить долго. Кстати, вы хорошо знаете Париж?
Катя помотала головой.
– Ну вот, а я надеялся, что вы будете моим гидом. – Михаил старался говорить непринужденно и весело. – В таком случае у меня есть преимущество. Кроме центра я знаю один старинный замок. Настоящий. Его выкупил наш фехтовальный клуб, потому что там все как в фильмах про мушкетеров. Хотите посмотреть?
– А вы занимаетесь фехтованием? Не думала, что вы способны тратить время на забавы.
– Забавы?
Михаил чувствовал, что она готова в любой момент встать и уйти. Он не мог отпустить ее. Он будет говорить, говорить, говорить, потому что женщина никогда не уйдет, не дослушав до конца. Но стоит тебе замолчать… Если молчание не завершается поцелуем, оно заканчивается потерей.
– Это отнюдь не забава. Наших детей я обязательно отдам в фехтовальную школу, причем не французскую, а итальянскую. Впрочем, могу и в русскую отдать, если мы будем жить в России.
Сейчас он был готов говорить хоть о керлинге, лишь бы она не уходила.
– Прежде всего, это весьма гармоничный вид спорта. Развивает реакцию, выносливость, устойчивость к стрессу. Очень трудно сохранить хладнокровие, когда вас пытаются проткнуть острой железякой. Ну пусть и не острой, но железякой! Это страшно, поверьте мне. Но вот ты отбил удар – и это счастье. Сам атакуешь – всплеск гнева и ярости. Твой удар отбит – ты в отчаянии. И снова надо защищаться от клинка, который едва не рассек тебе бедро. И все это в течение трех минут. Потом отдых, пытаешься прийти в себя, восстановить дыхание. И снова на дорожку. Я люблю шпагу, – продолжил он. – Любое оружие прибавляет уверенности в себе. Особенно если человек умеет им пользоваться. Думаю, даже любители дартса это ощущают.
– Дартс? Какое же это оружие…
Ему показалось, что она почти улыбнулась. Он воодушевился:
– Смертельное оружие! Представьте этот бой. Ринг, музыка, прожектора. Выходит эдакий Голиаф, сто сорок килограмм сплошных мышц, пудовые кулаки, полное отсутствие лба, одни только надбровные дуги, и под ними горят адским пламенем красные глаза убийцы. И против него стоит безобидный толстячок в полосатой рубашке и шортах. Гонг! Голиаф принимает боевую стойку и делает свой первый выпад – а толстячок – Давид просто кидает свой почти незаметный дротик. И попадает точно в зрачок. Бой окончен. Я вам больше скажу, – продолжал Михаил, стараясь сохранять максимально серьезное лицо. – Даже такой безобидный вид спорта, как боулинг, тоже
