Великий Эллипс - Пола Вольски

— Ха, какая милая любезность! Хорошо сказано, Невенской! — воскликнул король.

Благородный землевладелец Фрем Зелькив немного покраснел, почувствовав скрытый упрек и допущенную им оплошность, но достойно выкрутился:

— Патриотические чувства на время перекрыли мое ощущение грани уместности, сир. К счастью, мой соотечественник не настолько обременен нахлынувшими чувствами и великодушно готов поправить мою ошибку.

Невенской пробурчал что-то миролюбивое в ответ.

— Как-нибудь мы выпьем вуврака и поболтаем на разаульском, — неприветливо закончил тему Зелькив, — обменяемся бесчисленными воспоминаниями о нашем родном доме.

Доме. Мне что — рассказать тебе о маленькой квартирке над магазинчиком моего папаши в Фленкуце? Вслух Невенской ответил как подобает:

— Воспоминание о родном доме хранится в каждом разаульском сердце, господин землевладелец.

— Ну вот, два моих любимых северных гения нашли друг друга, теперь у них есть повод пображничать, как я и ожидал — радостно на свой лад интерпретировал ситуацию Мильцин. — Но я вас здесь собрал, джентльмены, не для воспоминаний. Вуврак, в котором вы, разаульцы, так безрассудно находите наслаждение, должен подождать, поскольку у нас с вами есть дело. Вы здесь, чтобы обменяться чудесами своих талантов и достижениями. Зелькив продемонстрирует Невенскому центральные моменты нашего замечательного макета, и он, конечно же, оценит нашу работу. Ну, давай, парень, покажи ему!

Следующие полчаса Невенской молча стоял, смотрел и слушал, как Благородный землевладелец Фрем Зелькив демонстрировал ему различные футуристические шедевры своего миниатюрного города. Здесь были акведуки и фонтаны с настоящей струящейся водой, крошечные газовые фонари, которые горели, двигающиеся механические лестницы, соединяющие разные уровни, подвесные крытые стеклом пешеходные переходы, куда можно было подняться на современном лифте, приводимом в движение паром, оригинально спрятанные мусоропроводы, ведущие вниз, к подземным утилизирующим установкам, чудесные вибрационные поля с движущимися механизмами, миниатюрные котлы, вырабатывающие настоящий пар, действующие сборщики ветра, искусно сделанная система сигнальных огней, способная передавать сообщения в любую точку города, ледохранилище, спрятанное под серебряным изоляционным куполом, и многое другое, и все — очень замечательное, как и обещал король.

Демонстрация завершилась, и Невенской исторг из себя требуемое восхищение, в данный момент оно было искренним. Его слушали с явным наслаждением, но недолго. Мильцин задал новую тему:

— Теперь твоя очередь, Невенской. Давай, парень, удиви нас! — тихим голосом заговорщика обратился к магистру Мильцин. — Ты принес своего зеленого друга, а?

Магистр склонил голову в знак согласия.

— Ха, отлично! Тогда немедленно выпускай его — разбуди наше чудо, позабавь нас!

— Забавлять! Это моя величайшая работа, ты — ничтожество, это — моя жизнь! — Невенской спрятал свое негодование за почтительной улыбкой. Он обратил свой голос внутрь и еще дальше, в область неизвестного, и спросил:

— Прелесть моя, ты слышишь меня?

— Слышу тебя, — ответил Искусный Огонь.

— Тогда выходи, красота моя, ослепи мир.

Тонкая струйка зеленого пламени змейкой выползла из нагрудного кармана Невенского. У Благородного землевладельца Зелькива вырвался возглас изумления.

— Видел? А что я тебе говорил? — торжествовал Мильцин. — Это что! Пустяк, так, ерунда. Подожди, мой Искусный Огонь покажет, на что он способен!

— Обними меня, — внутренним голосом приказал Невенской, и огненная змейка начала расти, вытягиваясь и обвиваясь вокруг своего господина, и вот уже магистр стоял, полностью опутанный кольцами живого огня, который не причинял ему никакого вреда. — Окутай меня.

Зеленый кольца набухли и слились, с ревом вытянулись вверх и поглотили Невенского в вихре пламени.

Благородный землевладелец Зелькив остолбенел. Увидев это, король Мильцин удовлетворенно захихикал.

— Большой! — торжествовал Искусный Огонь. — Я — большой, я — огромный, я — великий, я — чудесный…

— Совершенно верно, мой сладкий.

— Я — величественный, я — великолепный, я — восхитительно вкусный…

— Ты обладаешь всеми этими качествами и даже больше, но сейчас ты должен снова уменьшиться. Сожмись, красота моя, уменьшись до размеров крошечной искорки…

— НЕТНетНетНетНетНетНет!

— Только на минутку, а потом, я обещаю, ты вырастешь так высоко, как никогда раньше не вырастал.

— Обещаешь?

— Верь мне.

— Хорошохорошохорошо!

Огромный вращающийся столб огня превратился в крошечную точку зеленого пламени, мерцающую на вытянутой ладони своего господина.

Благородный землевладелец Зелькив разразился безудержным потоком разаульских слов, но Невенской укрылся под эгидой пространных рассуждений. Пропустив мимо ушей вопросы, которые мог задать его мнимый соотечественник, он принялся профессионально описывать зачаточное сознание своего детища, телепатическую связь с ним и передачу команд с помощью этой связи.

И тут же искусная искра спрыгнула с ладони своего господина прямо в центр макета города Фрема Зелькива. Секунду спустя Искусный Огонь уже исчез в подземных лабиринтах перерабатывающей отходы системы.

— Что он делает? Что он делает? — испуганно засуетился Зелькив.

Как будто отвечая ему, Искусный Огонь снова появился, разделившись и вылившись одновременно потоком из верхних окон дюжины высоких сооружений, размещенных по периметру города.

— Отзови его! — закричал Зелькив.

— Мужайся, мой друг, — посоветовал милостиво Мильцин IX. — Все хорошо. Мой Невенской и наш Искусный Огонь знают, что делают. Вот увидишь.

Зеленое пламя вырвалось из окон башни и потекло как вода по стенам из сухого тонкого дерева, текстура которого напоминала каменную кладку, не оставляя за собой никаких вздувшихся пузырей на крашеной поверхности. Спустившись на землю, пламя разбежалось, сверкая, по бульварам, перетекая с одной улицы на другую, все ручейки встретились на центральной площади и оттуда вновь разветвились так, что весь макет города, все его артерии и вены засверкали ярким пламенем.

Искусный Огонь ничего не повредил и не разрушил. Тревога Фрема Зелькива сменилась удивлением, при этом Мильцин IX самодовольно улыбался, как будто воображал себя автором этого чуда.