Научи меня летать - Виктория Шавина

— Хин, ты смотри: так и головой повредиться недолго, — чуть тревожно заметил Ито.

Рыжий упрямец ничего не ответил, погруженный в свои мысли. Якир осторожно тронул брата за плечо и тихо сказал:

— Об этом уже поздно беспокоиться.

— А ещё — он Бог! — невпопад выкрикнул Бер.

Старшие братья замерли, поглядывая на Хина. Тот медленно поднял голову и ответил ровно, но недобро:

— Никакой он не Бог, и не герой. И вообще — он просто обманщик.

Якир, вздохнув, поднялся на ноги:

— Боги — они обманщики и есть.

— Он не Бог, — с угрозой повторил мальчишка.

Старший брат вновь лениво зевнул.

— И в какую же тварь, земную или небесную, ты у матери такой уродился? — протянул он. — Ничего не знает, а упёрся рогом, хуже глухого — даже слушать не желает.

— Что тут слушать? — возмутился Хин.

Летни переглянулись.

— Ну, пойдём — сходим, — наконец, предложил Якир.

Остальные двое тотчас поднялись на ноги, взволнованные, но восторженные.

— Это куда ещё? — мрачно поинтересовался мальчишка.

— Куда надо, — отговорился летень. — Ну? Или струсил?

— С чего мне трусить? — усмехнулся Хин. — Пойдём! Только что бы вы ни доказывали, если он Бог, зачем ему это скрывать? Что толку от ваших тайных перешёптываний? Вот если бы он мог объявить о своём происхождении на всё Лето и подтвердить слова — не думаю, что ему пришлось бы геройствовать с пятью сотнями против скольки-то-там тысяч!

Мальчишка ожидал, что его речь вызовет у летней изумление и оторопь, но те лишь покачали головами и расхохотались, в этот раз даже не переглядываясь между собой.

— Ой, умник, — бормотал Якир, гогоча на всю саванну. — Ой, насмешил.

Хин закатил глаза и принялся нетерпеливо топать ногой.

— Он мог бы — объявить и доказать, — объяснил Ито, первым прекративший смеяться, — если бы сам знал кто он.

Мальчишка недоумённо поднял брови.

— А он не знает, — подхватил Якир. — И это нам подарок небес. Может, он последний из оставшихся древних Богов, или первый — если они решили вернуться?

— Бред, — отрезал Хин.

Ито лишь улыбнулся, не слушая его.

— Тебе нужны доказательства? — все трое летней посмотрели на мальчишку с превосходством. — Пойдём, и ты их увидишь.

В маленьком доме у реки пахло цветами и ароматной смолой. Солнечный свет пробивался сквозь резные ставни, рисуя причудливые, колеблющиеся узоры на стенах. Маг читал книгу у стола, но встал с места, едва открылась входная дверь.

— Милая… — он быстро умолк и опустился на одно колено.

— Я не вовремя? — негромко спросил Сил'ан, оставаясь стоять у порога.

Данастос поднялся.

— Что ты, Келеф, — возразил он с лёгкой удивлённой улыбкой. — Входи. Надо же. Я и не ожидал.

Уан неторопливо подплыл к столу, окинул взглядом голые стены; высокий табурет, грубо вырезанный из камня; десятки пузатых глиняных горшков, обвязанных сверху тканью и стоявших по углам; пучки душистых трав, свисавшие с потолка.

— Ты знаешь, зачем я здесь, — сказал он, наконец, вновь останавливая взгляд на человеке.

Тот поднял брови.

— А! Да, — улыбка не исчезла с его лица. — Оно где-то у берега, прячется. Или в лесу, но ночью точно пойдёт к реке — охотиться.

— Ты выгнал его?

— Выгнал, — весен улыбался всё так же спокойно. — Вазузу легче это не видеть. Она очень переживала, и даже сейчас хорошо бы не заговаривать при ней… сам понимаешь.

Сил'ан молча опустил глаза. Маг тихо рассмеялся, отошёл от стола, сел на табурет и предположил:

— Ты готовился к тяжёлому разговору?

— Я только что приехал.

Не обращая внимания на сухой тон собеседника, Данастос полюбопытствовал:

— Как Парва-уан?

— Покинул свой народ ради невидимого Солнца три года назад, — задумчиво ответил Келеф. — Или, как говорят местные, ушёл по дороге ветра.

— Три года назад? — изумлённо повторил весен. — А мы думали… Ясно.

— Он удивительно точно для человека предвидел время своего ухода.

Некоторое время они оба ничего не говорили, но тишина казалась магу неловкой.

— И теперь ты решил вернуться? — спросил он.

— Нет, — равнодушно откликнулось изящное существо. — Я думаю оставить Разьеру столицей объединённого владения, но говорить там с Каогре-уаном означает раскрыть ему тайну многих укреплений.

Весен хмыкнулл.

— Значит, в крепость ты приехал ненадолго?

— Так будет лучше.

— А лятхи?

— Остались в Разьере.

Маг вздохнул и хлопнул ладонью по колену.

— Ты так стоишь, будто всё выбираешь: уйти или остаться, — бодро заметил он, пытаясь вернуть разговору привычную лёгкость. — Торопишься куда-то?

— Нет, — ответил уан, откинул голову и посмотрел в потолок. — И всё-таки мне не стоит задерживаться.

— Отчего же? — улыбнулся весен.

Келеф загадочно прищурил глаза, подплыл к нему, остановился за спиной. Человек расслышал шёпот на незнакомом языке, похожий на шум прибоя. Длинные цепкие пальцы исполнили на спине мага несколько тактов из какого-то виртуозного произведения. Данастос попытался обернуться, и тотчас прохладная кожа перчаток легко коснулась его горла. Он вздрогнул и замер.

Сил'ан долго молчал. Тревога постепенно стихла, напряжённость ушла. Маг расслабился, прислушавшись к спокойному безмолвию тёплого уютного дома. Чужие пальцы тоже успокоились и змеями скользнули весену на плечи; они лишь изредка шевелились, словно жили собственной жизнью.

Дитя Океана и Лун негромко и напевно заговорило на общем:

«Ибо я не надеюсь вернуться опять

Ибо я не надеюсь

Ибо я не надеюсь вернуться

Дарованьем и жаром чужим не согреюсь

И к высотам стремлюсь не стремиться в бессилье

Ибо крылья мои не сподобятся боле

В небо взвиться, как птичьи

В небо дряхлое, маленькое и сухое

Много меньше и суше, чем дряхлая воля

Научи нас вниманью и безразличью

Научи нас покою.

Хоть я не надеюсь вернуться опять

Хоть я не надеюсь

Хоть я не надеюсь вернуться

…хоть я ничего не хочу от бессилья

Но в широком окне от скалистого берега

В море летят паруса, в море летят

Распрямлённые крылья

И сердце из глуби былого нетерпеливо

Рвётся к былой сирени, к былым голосам прилива

И расслабленный дух распаляется в споре

За надломленный лютик и запах былого моря

И требует повторенья

Пенья жаворонка и полёта зуйка

И ослепший глаз создаёт

Чьи-то черты под слоновой костью ворот

И вновь на губах остаётся солёный привкус песка