Сирены - Эрик Ластбадер

В конце концов, она встала, оставив пачку газет лежать на прежнем месте. Она переживала необычайное удовлетворение, доступное лишь творцам-художникам: живописцам, писателям, актерам, каждый раз заново живущим и умирающим при создании новой работы.

Она протянула руку к небу. «Именно ради этого я стала актрисой, — размышляла Дайна. — Чтобы познать это чувство». Однако она понимала, что за ним скрывалось нечто большее: власть, возможность контролировать и управлять. Ключом к осознанию той истины стали ее частые визиты в «Нова Берлески Хаус». Она поймала себя на том, что наверное, в стотысячный раз ломает голову над вопросом: что было важней для Денизы — ее чувственные выступления на дешевой сцене «Нова» или работа над «Пи-Эйч-Ди» в университете.

Она сбежала к своему трейлеру по металлической лесенке, стуча каблуками по ступенькам, точно молотом по наковальне, торопясь вернуться в реальность или удалиться от нее. Теперь она не могла сказать этого с уверенностью.

В огромном камине горел огонь, что само по себе было весьма странно. В придачу, на столике возле софы стояли восемь серых металлических коробок с 35-миллиметровой пленкой, аккуратно сложенные в две стопки.

— Мария! — позвала Дайна. Ответа не последовало, хотя Мария должна была оставаться в этот день допоздна. Дайна отнесла чемоданы в холл: по дороге из студии она заехала к себе домой и забрала оттуда всю нужную ей одежду. Остальное она решила купить в ближайшие дни.

Она пересекла обширную гостиную и приблизилась к камину. Яркие красные язычки пламени бросали вызов холодным синим и зеленым оттенкам на картине с русалкой, заставляя бледную кожу последней неестественно светиться, отчего казалось, что морская дева ерзает на камне от неудобства. Дайна подошла к столу. На коробках с пленкой не было никаких надписей или отметок. Подняв верхнюю, Дайна прочитала снизу название картины «Над радугой», выведенное краской. Под ним от руки было написано:

— Режиссер: Майкл Кроуфорд.

Автор сценария: Бенджамин Понделл.

Дайна положила коробку на место, предварительно перевернув ее. Дайна обратила внимание на то, что она, так же как и верхняя коробка во второй стопке, лежала кверху дном, и решила оставить после себя все как было.

— Боюсь, что в пятницу мне придется улететь в Нью-Йорк. Зато я только что позвонила Берил и сказала...

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Рубенса, спускающегося в холл из их спальни. «Нашей спальни», — повторила про себя Дайна. Удивительно, как разительно отличались ее мысли и отношение ко всему, касающемуся их связи с Рубенсом, от тех, какими они были еще совсем недавно. Молча она указала рукой на чемоданы.

Взглянув в том направлении, куда она показывала, Рубенс застыл на месте.

— Итак, это все-таки свершилось, — он выглядел немало удивленным.

— Я приняла решение еще в то утро, когда погибла Мэгги.

Он недоуменно посмотрел на нее.

— Не понимаю.

— Прикосновение к смерти заставляет по новому взглянуть на жизнь. Мэгги только что была среди нас, и вдруг ее не стало. У меня ощущение, что повсюду вокруг торчат острые шипы, пронзающие тебя при каждом опрометчивом шаге. — Она облизала пересохшие губы. — Ты тот, кого я хочу.

Рубенс неторопливо приблизился к ней. Дайна, внимательно следившая за ним, безотчетно отметила про себя, что он перемещается в пространстве, словно танцуя.

— А как насчет Криса? — поинтересовался он.

— О чем ты?

Теперь он уже стоял к ней вплотную, и она чувствовала тепло, исходившее отчего тела.

— Меня интересует, — терпеливо пояснил Рубенс, — хочешь ли ты и его тоже?

— Крис — мой друг, а ты — любовник. Я не понимаю тебя.

— Не уверен, что между женщиной и мужчиной может существовать простая дружба. Особенно, если этот мужчина — Крис Керр.

— Вначале Мэгги, теперь ты.

— Что ты имеешь в виду?

— Мэгги обвиняла меня в том же самом. — Дайна, не отрываясь смотрела на Рубенса. — В ту ночь, когда ты умолял меня не ездить к ней и остаться с тобой.

— Ну уж во всяком случае не умолял.

— Не уходи, Дайна! — она в совершенстве сымитировала голос Рубенса, вкладывая при этом в слова ровно столько чувства, сколько следовало. Последнее обстоятельство удивило ее саму. — Не сейчас. Не сегодня. Пожалуйста.

Лицо и шея Рубенса на мгновение покраснели, и Дайна увидела стальной блеск в его глазах. Вдруг наваждение рассеялось, и Рубенс расхохотался. Дайна по-прежнему не позволяла прикоснуться к ней.

— Я хочу прояснить этот вопрос сейчас раз и навсегда, — сказала она. — Интимная жизнь Криса — какой бы она ни была — это его личное дело. И я к ней никаким образом не причастна.

— Ты хочешь сказать, он не такой, как все?

— Я не такая, как все, — свирепым шепотом ответила Дайна.

— Я знаю, — шепнул он, прижимаясь губами к ее волосам. Открытый рот его скользнул вдоль кончика уха Дайны, и глаза ее закрылись.

— Забудь про это, — сказала она, обнимая его широкие плечи. — Все, о чем тебе говорили, неправда.

— Прости, — отозвался он. — Но я слышал об этом от разных людей.

Она откинула голову назад и заглянула ему в лицо.

— Да, от кого же?

Рубенс назвал несколько знакомых имен, и на Дайну в свою очередь напал приступ смеха.

— Что тут смешного? — раздраженно осведомился он.

— Просто у всех этих людей есть нечто, что объединяет их.

— Что именно?

— Они все, — Дайна уже успокоилась, — друзья Тай.

— Ну и что?

Она еще крепче прижалась к нему.

— Я думаю, Тай опасается меня больше, нежели Мэгги в недавнем прошлом. — Она хотела было поведать ему о том, что сказала ей Тай на похоронах Мэгги, но передумала, справедливо сочтя, что такой рассказ вышел бы не слишком смешным. — Я подозреваю, что она положила глаз на Криса.

— Разве она не живет с другим, как его... Найджелом Эшем?

— Да, но это обстоятельство для нее никогда не служило помехой. Кажется, Крис единственный из всей группы, с кем она не спала. Так что видишь, — она поцеловала Рубенса, — кампания была устроена в расчете на тебя.

— Я разберусь в этом вопросе.

Дайна почувствовала, как приступ гнева клокочет в ее груди.

— Нет, Рубенс. Не делай этого.

— Я никому не позволю делать из меня клоуна.

— Никто не делает из тебя клоуна. — Взяв пальцами подбородок Рубенса, она заглянула в его глаза снизу вверх. «Они такие прекрасные», — подумала она. — Кроме того, я хочу, чтобы ты предоставил мне самой управиться с этим.

— Я не..., — он вдруг осекся, увидев какое-то совершенно незнакомое выражение в ее глазах и, подумав, кивнул.

— Теперь, когда все улажено, расскажи, что такого тебе наговорила Берил.

Рубенс грустно усмехнулся.

— Собственно, это меня и задело. Она сказала, что из-за твоего романа с Крисом, мнимого или настоящего, тебе уделили много места в журналах типа «Роллинг Стоун» и «Пипл». Не позабыв, разумеется, напечатать серию снимков, сделанных в «Дансерз» в тот вечер, когда вы с Крисом были там. У Берил не было недостатка в фотографиях.

— Значит, я должна благодарить Тай? — она усмехнулась.

— О, да. Не сомневаюсь, ты преуспела в этом. — Он взял ее руку в свою. — Ладно, давай затащим внутрь твои чемоданы.

Когда они вернулись в гостиную. Дайна, указывая на горящий камин, заметила:

— Пожалуй, в нем нет сейчас особой нужды, а?

— Я растопил его вовсе не для тепла, — объяснил он. В этот момент у входной двери раздался звонок колокольчика. Рубенс бросил взгляд на свои часы, но не тронулся с места. — Для дела. У меня встреча с Майклом Кроуфордом и Беном Понделлом. — Дайна вспомнила имена на коробках с лентой. — Ты должна помнить их.

— Я знаю их довольно плохо.

— О, ну к тому моменту, когда они уйдут отсюда, ты успешно восполнишь этот пробел, — бросил он, идя к парадной двери.

Широкоплечий розовощекий Кроуфорд и светловолосый толстяк Понделл составляли неразлучную парочку, прославившуюся созданием светового оформления для юмористической телевизионной передачи, поднявшейся на вершину списка популярности в течение уже первого года. Поработав в ней еще один сезон по новым контрактам, они получили астрономические суммы и решили податься в кинематограф. Картина «Над радугой» стала для них, таким образом, своего рода боевым крещением. Им обоим было под тридцать, и, насколько могла судить Дайна, основываясь на своем, правда весьма скудном опыте общения с ними, ни Понделл, ни Кроуфорд не испытывали недостатка в заносчивости и самоуверенности, неотъемлемых черт счастливчиков, заработавших мгновенную популярность благодаря телевидению. Тем не менее, чувствуя силу и оригинальность их талантов, Рубенс решил поставить на них.

Он весь прямо-таки светился радостью и гостеприимством, указывая им путь через длинный коридор в гостиную.