Мир без Солнца - Алексей Калугин

Не зная, как отблагодарить людей-ящеров за их гостеприимство и доброту, Сервий Плавт подошел к стоявшему поблизости от него представителю удивительного народа – центурион по-прежнему считал, что это все тот же человек-ящер, с которым он постоянно общался, – и, сняв цепь с золотым медальоном, пожалованную ему консулом Варроном, надел ее на шею человека-ящера. Тот приподнял медальон тонкими пальцами и удивленно посмотрел на него. Затем он перевел взгляд на Сервия Плавта, облизнул языком ноздри и что-то быстро прошуршал-пощелкал на своем непонятном языке.

– Я не знаю, что ты сказал, – улыбнулся в ответ ему Плавт. – Но полагаю, что ты остался доволен подарком. К сожалению, это все, чем я могу отблагодарить тебя. Надеюсь, если судьба снова сведет нас, мы сможем оказать вам ответную услугу.

Человек-ящер опустил медальон на грудь и что-то щелкнул, как будто отвечая на слова римлянина. Затем он поднял обе руки и тут же опустил их.

– Я рад, что нам удалось найти общий язык, – Сервий Плавт слегка наклонил голову. – Мы очень не похожи друг на друга и тем не менее без особого труда смогли достичь взаимопонимания. Будь иной случай, мы непременно погостили бы у вас подольше. И кто знает, возможно, мы даже научились бы понимать язык друг друга. Не знаю, чем закончится наш поход, сумеем ли мы отыскать дорогу домой, но, как бы там ни было, я рад, что мы встретились.

Про себя центурион подумал: быть может, в том и заключается истинное предназначение человека, как бы он ни выглядел внешне, – находить взаимопонимание с себе подобными?

Сделав шаг назад, Сервий Плавт приложил правую руку к бронзовому панцирю на груди, а затем резко вскинул ее вверх.

Следом за ним тот же жест повторили разом все легионеры, уже выстроившиеся в колонну по пять.

Удивленно посмотрев на людей, человек-ящер с золотым медальоном на груди тоже поднял руку вверх. Получилось это у него не так браво, как у легионеров, скорее даже совсем неловко. Но ни один из римлян не улыбнулся, глядя на полусогнутую фигуру человека-ящера с большой круглой головой, безгубым ртом и выпученными глазами, прощающегося с ними традиционным салютом римских легионеров.

Промаршировав мимо людей-ящеров, стоявших возле невысоких песчаных холмиков, отмечающих входы в их подземный город, центурия продолжила движение в направлении горизонта.

Песок – и ничего вокруг. Все время одно и то же, словно нарисованное, небо над головой. После нескольких часов такого марша начинало казаться, что ты движешься без остановки уже много дней. А может быть, и месяцев. А может быть, и лет.

Времени не существует, есть только движение вперед.

Тишина. Только едва слышное поскрипывание песка под башмаками.

Духота. Воздух неподвижен, как в летний полдень.

Вперед и только вперед, пока есть силы.

Центурион Плавт объявлял привал, лишь когда ему самому казалось, что пора остановиться и передохнуть. Легионеры рассаживались кругом, клали рядом с собой оружие, молча ели и пили сок, перелитый во фляги. Угрюмые, давно не бритые лица солдат выглядели осунувшимися. Взгляды, брошенные в его сторону, зачастую казались Сервию Плавту злыми.

Настроение у всех было подавленное. Центурион никому не рассказывал о своей беседе с людьми-ящерами, уверенными в том, что у пустыни нет конца, но, казалось, и без того уже никто не верил в то, что они когда-нибудь выберутся из этих багровых песков. Единственным, что пока еще удерживало отчаявшихся людей от бунта, была привычка солдат к дисциплине и повиновению старшему.

Чувствуя то же самое, что и его солдаты, Сервий Плавт старался, чтобы привалы не были слишком долгими. Дав людям возможность поесть, утолить жажду и немного отдохнуть, он снова строил их в колонну по пять и вел дальше через пески. По собственному опыту центурион знал, что на ходу куда проще бороться с мрачными мыслями, лезущими в голову с упорством крыс, учуявших запах сыра.

Однажды, примерно через сутки после того, как легионеры покинули поселок людей-ящеров, в небе над их головами появилось ужасное существо, похожее на странного вида летучую мышь, выросшую до небывало огромных размеров. Сделав круг над строем, чудовище завалилось на левое крыло и начало стремительно пикировать на людей.

По команде центуриона легионеры разом подняли над головами щиты и выставили вверх длинные копья.

Летающее чудовище ударило в самый центр строя. Сила удара оказалась настолько велика, что шестеро человек были сбиты с ног. Но благодаря надежной защите никто не пострадал, хотя кое-кто из легионеров имел возможность как следует рассмотреть утыканную острыми, как шило, конусообразными зубами пасть летающего хищника, оказавшуюся менее чем в локте от его лица. Несколько копий были сломаны, но, по крайней мере, три сердцевидных лезвия вошли в брюхо зверя, угодив точно между защищавшими его продольными роговыми пластинками.

С омерзительным клекотом, похожим на звуки, издаваемые человеком, которому вода попала в дыхательное горло, летающий хищник ударил крыльями по щитам, укрывшим от него желанную добычу, двумя резкими толчками поднялся на высоту в три человеческих роста, раскинул в стороны кожистые крылья, заложил крутой вираж и, еще раз пронзительно вскрикнув, начал быстро набирать высоту.

Плавт наблюдал за полетом невиданного чудовища до тех пор, пока оно не скрылось из виду. Больше всего центуриона интересовало, не ударится ли крылатый монстр о казавшийся нарисованным купол неба. Но то ли летающий ящер так и не поднялся на требуемую высоту, то ли купол неба находился значительно выше, чем казалось при взгляде снизу, только ничего необычного так и не произошло.

Несмотря на то что внезапное нападение хищной твари с кожистыми крыльями могло стоить жизни одному-двум легионерам, событие это внесло хоть какое-то разнообразие в череду муторных, бесконечно скучных часов, когда все, что требовалось от человека, сводилось лишь к тому, чтобы вовремя переставлять ноги, – иначе следующий в строю наступал на пятки идущему впереди. Некоторое время легионеры живо обсуждали между собой внешний облик летающего хищника и его потенциальные возможности как убийцы. Но и эта тема в конце концов приелась, и разговоры в строю постепенно затухли, словно угли прогоревшего костра.

Центурион Плавт с некоторым удивлением отметил, что ни у кого уже не возникало вопросов вроде того, откуда появилась эта невиданная хищная тварь. Люди свыклись с мыслью, что мир, в котором они оказались, не имел ничего общего со странами, лежащими за пределами Священной Империи. Казалось, что бы ни произошло в бескрайней красной пустыне – пусть даже из-под земли начнет бить фонтан красного виноградного вина, – все будет воспринято как должное.