Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

Дрозда считали неуловимым. Он всегда садился по мелким статьям, и все его «ходки» кончались досрочными освобождениями. Никто не сомневался, что по знаменитому вору в законе давно плачет вышак, но доказательств никогда не хватало. Их не могло хватить, ибо везде — в прокуратуре, в ФСБ, в МВД и даже в Государственной Думе, были у Дрозда свои люди. Майор Иевлев прекрасно понимал это, а потому копал под авторитета очень тихо и осторожно.

Заслуженный вышак уже явственно замаячил на горизонте, но тут Дрозда прикончили отчаянные отморозки в подмосковном ресторане «Витязь». Майору Иевлеву было вовсе не все равно, каким образом примет положенную пулю авторитет Дрозд. Врожденное чувство справедливости требовало, чтобы пуля эта была законной, государственной, заверенной приговором суда, а не бандитскими разборками.

Когда Иевлев узнал, что дело о перестрелке в «Витязе» вея отдел, руководимый полковником МВД Сергеем Кротовым, сердце его вздрогнуло и затрепетало. Разумеется, опер Михаил Сичкин вовсе не горел желанием поделиться с майором ФСБ материалами дела об убийстве Азарова. Он сказал ровно столько, сколько должен был сказать по законам межведомственных отношений. Ни словом больше. Но этого было вполне достаточно.

Иевлев и раньше догадывался, что перестрелка не была обычной разборкой. Был у нее вполне конкретный заказчик. За безвременной кончиной Дрозда и нескольких его людей стояла чья-то сильная рука. А теперь, когда в коляску маленькой дочери полковника Кротова подложили взрывное устройство с дистанционным управлением, у Иевлева отпали последние сомнения в том, что Дрозда убрали по указанию сверху, а вовсе не в пылу случайной разборки.

Кто-то давал понять полковнику Кротову и его людям, что не стоит глубоко копать. Этот кто-то действовал грубо и убедительно. Вероятно, Кротова уже предупреждали. Но он не внял предупреждениям и уехал в Лондон. Его предупредили еще раз, не словами, а действием. Вероятно, расчет строился на том, что жена моментально позвонит в Лондон, перепуганный полковник прервет командировку и, примчавшись в Москву, сделает все необходимое, чтобы дело о перестрелке и об убийстве певца Азарова зашло в тупик.

Иевлев был убежден, что вовсе не случайно коляска взорвалась до того, как в ней оказался ребенок. Жену полковника хотели не убить, а только сильно напугать. Однако странная женщина Елена Николаевна Полянская хоть и испугалась, но мужу сообщать о взрыве не стала, решила поберечь его нервы. Возможно, ее попытаются напугать еще раз. И те, кто это сделает, весьма интересовали майора Иевлева.

Он решил, что в Тюменской области Полянская должна находиться под постоянным, пристальным наблюдением. Вполне возможно, что во второй раз ее напугают именно там, а не в Москве. Хотя оттуда значительно трудней позвонить в Лондон…

Было пятнадцать минут третьего ночи. Майкл забыл открыть задвижку, и Лене пришлось долго трезвонить в дверь, Чтобы разбудить его. Ольга стояла рядом и уговаривала подать ночевать к ней.

— Лучше ты у меня останься, — сказала Лена, услышав наконец шаги Майкла за дверью, — у тебя ведь нет сил опять садиться за руль.

— Новая зубная щетка найдется? — спросила Ольга.

— Найдется, — кивнула Лена, — и халат, и тапочки, все найдется.

— Ладно, уговорила.

Майкл стоял на пороге в трусах и футболке. Он по-детски тер глаза и зевал во весь рот.

— Кто-то пытался открыть дверь, — сообщил он таинственно и серьезно, — я пригрозил, что вызову полицию.

— Мнительный вы человек, Майкл, — покачала головой Ольга, выслушав его рассказ до конца, — насмотрелись по телевизору о разгуле преступности в России, и теперь вам везде мерещатся бандиты. Может, кто-то дверью ошибся?

— Значит, ты видел, как из подъезда вышла высокая женщина в темном пальто? — уточнила Лена.

— Да, двор освещен достаточно ярко, — кивнул Майкл, — но вполне возможно, эта женщина просто так выходила из подъезда. То есть вовсе не она пыталась открыть дверь.

И тут раздался телефонный звонок.

— Да, — вспомнил Майкл, — тебе постоянно звонил какой-то мужчина, но он не говорит по-английски. Я только понял, что он просит Лену.

— Я слушаю, — устало произнесла Лена, взяв трубку.

— Прости, я соскучился, — услышала она тихий голос, который тут же узнала, хотя никогда прежде не говорила по телефону с этим человеком.

— Веня, уже очень поздно.

— Я знаю. Но я не могу уснуть, не поговорив с тобой хоть немного. Скажи, то, что было сегодня утром, мне не померещилось?

— Нет, Веня, тебе не померещилось, — прижав трубку к уху плечом, Лена сняла сапоги, достала тапочки из стенного шкафа для Ольги и для себя.

— У тебя усталый голос, — сказал Волков, — я не спрашиваю тебя, где ты была так поздно. Я правильно делаю?

— Да, Веня. Ты делаешь правильно, — эхом отозвалась Лена.

Майкл между тем отправился спать. Ольга закрылась в ванной. Лена с телефоном прошла в кухню и, усевшись с ногами на кухонный диванчик, закурила.

— Я люблю тебя, — тихо говорила трубка, — я не могу без тебя жить. Я никому никогда не говорил таких слов и ничего подобного в жизни не чувствовал.

— А где сейчас твоя жена? — спросила Лена.

— Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

— Ну, вряд ли ей приятно слышать то, что ты сейчас мне говоришь.

— Она не слышит. Ее нет дома.

— А если она узнает? Ей ведь будет очень больно.

— Как и твоему мужу…

— Да, ему тоже будет больно, — механически согласилась Лена.

— Что ты делаешь завтра? Я смогу тебя увидеть? — Вряд ли. Ко мне приехал профессор из Нью-Йорка. Заутра я буду целый день показывать ему Москву.

— Это он подходил к телефону? — догадался Волков.

— Да.

— Сколько ему лет?

— Шестьдесят два года. Нет, Веня, к Майклу ты можешь меня не ревновать.

— Я тебя ко всему миру ревную, — признался он с тяжелым вздохом. — Знаешь что, давай завтра вместе покажем Москву твоему американскому профессору. На машине ведь удобнее.

Лена задумалась. При Майкле Волков вряд ли решится полезть к ней со своими нежностями. Они ни на секунду не останутся вдвоем. Взрывчатка и пули в этой ситуации тоже исключаются. Или почти исключаются… А главное, может, хоть что-то прояснится наконец? — Хорошо, Веня, — согласилась она, — только у меня к тебе одна просьба. Майкл не должен догадаться о том, что мы… что у нас с тобой намечается роман.

— Да, конечно, я буду вести себя как твой старый добрый знакомый или сослуживец. Как захочешь, так и буду себя вести. К которому часу мне подъехать?

— К двенадцати. Мы спустимся во двор. Спасибо тебе.

"Все это очень странно, — подумала Лена, положив трубку, — жены Волкова нет дома. Это не значит, что она была здесь и пыталась открыть дверь. И все-таки дома ее нет. А Волков ведет себя так, словно действительно влюблен. Он готов возить по Москве незнакомого американского профессора ради того, чтобы провести со мной рядом несколько часов. Что ж, вполне разумно — изображать влюбленность, быть рядом и не спускать глаз. Но, с другой стороны, он ведь очень занятой человек. У него наверняка есть возможность приставить ко мне профессиональных наблюдателей. А он действует на пару с женой. Зачем же им самим трудиться? Неужели информация, которой я владею, настолько опасна для них, что они ни к кому не могут обратиться за помощью? При их-то деньгах и связях? И почему, владея столь опасной информацией, я до сих пор жива? Если они действуют вместе, зачем она пыталась сегодня проникнуть в квартиру? Он звонил весь вечер и знал, что меня нет дома… Ведь не приснилось же Майклу, что кто-то пытался открыть дверь? А если не она, то кто?

Нет, я не разгадаю этот ребус, пока не узнаю, что же происходило в Тобольске четырнадцать лет назад. Что такое мы видели, но не заметили? Возможно, за Волковым тянется из тех лет какая-нибудь грязная криминальная история. И мы трое стали косвенными свидетелями. Митя видел больше всех, Ольга могла вообще ничего не заметить, а я… Вот меня сейчас и проверяют «на вшивость» — что я помню, что видела, связываю ли Митину смерть с той давней, непонятной историей. Митя все вспомнил, понял, пришел с этим к Волкову — возможно, если бы он решился на шантаж, остался бы жив. Или нет? В любом случае он выложил то, что вспомнил. И его убили. Не просто, а с инсценировкой. Здесь вообще все непросто, голова идет кругом.

Из всего этого следует, что они ни в коем случае не должны узнать, куда именно я улетаю завтра ночью. Это во-первых. А во-вторых, мне надо продолжать игру, предложенную Волковым".

В том, что это игра, Лена не сомневалась ни на секунду. Ей было очень страшно, страх мешал думать. Возможно, она поступает не правильно. Надо позвонить Сереже и попросить вернуться раньше. Она не справится с этим одна. И никто не поможет. У кого еще искать защиты, как не у собственного мужа? Но убить могут и при нем. Если захотят — убьют. Значит, пока не решили? И есть надежда… А может, Ольга права, сумасшедший Волков воспылал страстью, его жена боится потерять его вместе с огромными деньгами и пытается предотвратить роман, который еще не успел начаться? Митя и Катя здесь вовсе ни при чем? А она, Лена, пытается ухватить за рост некую призрачную историю, которой вовсе не было. Она гоняется за призраком. Или призрак — за ней?