Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

— Как ты жила эти годы? Милиционер — твой первый муж?

— Третий. Но первые два не в счет.

— А полковник — в счет?

— Так же, как твоя жена, — пожала плечами Лена, — знаешь, у меня ни разу в жизни не было романа с женатым человеком. Мне всегда казалось, что крутить роман с женатым мужиком — это хуже, чем воровать. И сейчас мне страшно… Позавчера кто-то бросил взрывчатку в пакет, который висел на Лизиной Коляске. Мы чудом остались живы. Устройство сработало на несколько минут раньше. А вчера ночью кто-то пытался открыть дверь моей квартиры. Майкл слышал скрежет в замочной скважине. А потом сосед, который вышел в это время с собакой, увидел высокую женщину в темном пальто. Она ждала лифта на нашем этаже около двух часов ночи.

— Может, это связано с работой твоего мужа? — спросил он еле слышно, жадно отхлебнул минеральной воды и, поставив стакан на стол, нечаянно скинул вилку. — Как он вообще решился оставить тебя одну? Я бы на его месте… Как он мог уехать в такой ситуации?

— В какой ситуации? Все началось, когда его уже не было в Москве.

— Ты рассказала ему по телефону о том, что произошло?

— Нет. Я не хотела его пугать напрасно. Он, хоть и полковник милиции, вряд ли сможет посадить нас с Лизой в бронированный бункер. Если это связано с его работой, то его возвращение только усилит опасность. Он начнет активно искать преступников, они в свою очередь тоже не станут бездействовать… Знаешь, Веня, очень страшно, когда взрывается коляска, в которой через минуту мог оказаться твой ребенок. Я не собираюсь ничего выяснять. Я просто не хочу пережить такое еще раз, я не могу жить в постоянном напряжении и страхе. — Она взглянула ему в глаза. — Ты уверен, что твоя жена ничего не знает?

— С тобой и с твоим ребенком ничего больше не случится, — сказал он твердо и прикоснулся горячими пальцами к ее руке, — тебе не надо бояться.

— Откуда ты знаешь? — горько усмехнулась Лена.

— Просто знаю, и все. Поверь мне на слово, это не повторится.

Явился официант. Майкл оторвал глаза от телевизора и уставился на серебряные лотки, обложенные льдом и щедро наполненные черной и красной икрой, семгой, огромными тигровыми креветками и прочей снедью.

— Я не знаю, едят ли вегетарианцы икру, — произнес Волков с обаятельной улыбкой. Лена перевела.

— Нет, вегетарианцы не едят икру, но я не в силах отказаться, — признался Майкл, — я никогда не видел ее в таком количестве. Это просто фантастика!

«Взрыв коляски для него не был новостью. Но он и не пытался изображать удивление и ужас, он даже не пытается скрыть, что ему многое известно, — думала Лена, намазывая паюсной икрой поджаренный ломтик ржаного хлеба. — Я нарочно подкинула ему тему тобольских воспоминаний. Он не зацепился, а мог бы. Зачем все это — закрытый клуб, горы икры, чудовищно дорогой коньяк?»

И вдруг она поймала себя на том, что врет не столько Волкову, сколько себе самой. Ольга права, великий и могучий суперпродюсер влюбился на старости лет. И дело даже не в икре и коньяке, не в придыханиях и признаниях. Дело в том ощущении, которое нельзя сформулировать…

«Зачем мне это? Я не понимаю, что с этим делать, как себя вести. Я бы справилась с логической задачкой; но что мне делать с влюбленным Волковым? Вероятно, он отвечает за свои слова. Пока я изображаю, будто готова на все, я в безопасности. И Лиза тоже. А если он поймет, что мне его любовь как Кость в горле? Он ведь может и сам меня убить. Он может. Если я скажу, что сегодня ночью мы с Майклом улетаем в Сибирь, он обязательно спросит, в какой город. Я назову Тюмень, и это будет правдой. Однако, если дело всего лишь в его ревнивой и предусмотрительной жене, то надо ли мне ходить в Тобольске по старым адресам?»

— Лена! Почему ты не переводишь? — услышала она голос Майкла. — Мы же без тебя как глухонемые!

— Простите, все так вкусно, — виновато улыбнулась она.

— Я пытаюсь спросить Вениамина, каким конкретно бизнесом он занимается, — стал объяснять Майкл.

Лена подключилась к разговору, переводила, смеялась, подшучивала над своими собеседниками. Но расслабиться ей не удалось. В голове постоянно стучал один безнадежный вопрос: «Господи, что мне делать?»

Сочетание водки, коньяка, джин-тоника и ликера «Белиус» оказалось для Майкла слишком сильным даже при обильной еде.

— По-моему, твой профессор сейчас свалится со стула, — тихо заметил Волков, когда официант принес кофе. — Я заеду за тобой часам к десяти, после передачи. Твой профессор проспит до утра, он даже не заметит, что ты не ночевала дома. А заметит, так ведь не скажет твоему мужу.

— Это невозможно, — покачала головой Лена, — сегодня ночью мы улетаем в Тюмень. Самолет в час тридцать. В одиннадцать за нами должен заехать мой сослуживец и отвезти в аэропорт. А сейчас уже без пятнадцати шесть.

— Вы улетаете в Тюмень?

Его лицо застыло, окаменело. В глазах мелькнуло какое-то странное, затравленное выражение.

«Ну вот и все, — испуганно подумала Лена, — я никуда не улечу. Я, возможно, даже не доеду до дома. А Майкл? Господи, какая я дура! Влюблен… потерял голову… Это я потеряла голову! Достаточно того, что рассказал Гоша, чтобы не верить ни единому слову суперпродюсера, суперинтригана Вениамина Волкова. Только этого достаточно. А я знаю значительно больше и все равно поверила. А что, собственно, я о нем знаю? Он ведет со мной какую-то сложную, хитрую игру. У него, вероятно, были веские причины, чтобы не убирать меня сразу. Теперь все».

— И сколько дней я тебя не увижу? — Его голос звучал как сквозь вату.

— Десять, — эхом отозвалась она.

— Это страшно много, — выражение затравленности сменилось тяжелой, мрачной тоской.

Стараясь не смотреть ему в глаза, Лена вытянула сигарету из пачки. Он щелкнул зажигалкой, она заметила, как дрожит язычок пламени в его руке.

— Собственно, ради поездки в Сибирь Майкл и прилетел в Россию, — сказала она как можно спокойней. — Он изучает русскую историю, попросил меня помочь, поработать с ним в качестве консультанта-переводчика. Это двести долларов в день, очень приличные деньги.

— Я десять дней тебя не увижу, — тихо произнес он. — Ты едешь только из-за денег?

— А из-за чего же еще?

— Я могу дать тебе, сколько нужно…

— Веня, я привыкла зарабатывать деньги, а не брать просто так.

— Но у мужа ты бы взяла просто так?

— С мужем у нас общие деньги. У тебя ведь с твоей женой тоже? И давай оставим эту тему.

— Но я не хочу, чтобы ты улетала…

— Веня, ты же не маленький мальчик. Десять дней пробегут очень быстро, ты оглянуться не успеешь, я вернусь. В конце концов, дело не только в деньгах. Я обещала Майклу, ты ведь понимаешь, что обещания надо выполнять.

— Да, — кивнул он, — я понимаю.

«Откуда в нем эта беспомощность, потерянность? Эти умоляющие интонации… Господи, даже слезы стоят в глазах! — думала Лена, глядя на его бледное лицо, на дрожащие руки. — Он столько всего прошел, он перешагивал через трупы, а сидит сейчас передо мной, как маленький мальчик, которого впервые оставляют в детском саду на пятидневку. Или он гениальный актер, или я круглая идиотка… Я ничего в нем не понимаю. Когда я с ним, мне кажется, я вообще ничего не понимаю в людях».

— А с кем останется твоя Лиза? — спросил он, закуривая и немного успокаиваясь.

— С няней. У нас очень хорошая няня.

— Вы будете только в Тюмени или поедете еще куда-нибудь?

— Пока не знаю. Майкла интересуют сибирские деревни. А что?

— Я бы мог вырваться в Тюмень дня на два… У вас уже заказана гостиница? Ты знаешь, где вы будете жить?

— Веня, у меня там не будет и минутки свободной. Я еду работать. Веня, ну ты же не маленький.

— Ты не хочешь, чтобы я прилетел туда?

— Я позвоню тебе. А сейчас отвези нас, пожалуйста, домой. Майкла надо уложить в постель. Он спит. К тому же я не успела собраться.

Профессор тихо посапывал, раскинувшись в кресле. Волков взял в ладони Ленину руку и стал осторожно целовать каждый палец.

— Ты ускользаешь, — шептал он, — ты не веришь мне, я тоже никому не верю, кроме тебя. Ты не представляешь, как я тебя люблю. Тебя так никто никогда не любил, я раньше думал, что так не бывает, а когда увидел тебя… через четырнадцать лет… за это время было столько грязи, крови, дерьма… и раньше… и сейчас. Я умру без тебя…

Он говорил словно в бреду. Краем глаза Лена заметила, как официант высунул голову из-за двери и тут же скрылся. Никого, кроме сладко сопящего Майкла, в ресторанном зале не было. Обещанные американскому профессору «новые русские» в тот вечер так и не пришли в закрытый клуб "К".

Глава 26

Павел Севастьянов по кличке Сева, двадцатидвухлетний боевик ясеневской группировки, впервые в жизни сидел в КПЗ. Ему определили в забитой до предела камере место у параши. Вонь и духота не давали уснуть. К этому прибавилась чесотка.