Мракан-сити - Евгений Павлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ужас и паника стояли в глазах бедного мальчика. И губы тряслись. Ребенок что-то неразборчиво бубнил…
В комнате, заметно «погротескневшей» с уходом Хелены Кригер, сидел Гарольд. Вспышка молнии за чуть приоткрытым окном, и барабанящий по козырьку ливень, заглушивший всхлипы Фредди, добавили красок.
Джимми переполняла ненависть. Ненависть, которую он был готов вылить на подонка-отца.
— Уже не появлялся дома, сторонился родных. Сторонился себя. Придумывал новые имена, фамилии, прозвища, чтобы меня ничего не роднило с этой дырой. Но все равно пришел… И что? И что я получил?
Гарольд, отойдя от психоза — от своего нормального состояния, не смог ответить. Пропойца заснул рядом с телом Хелены, которую бил, пока не закончились силы…
— Что я получил! — закричал теперь уже больше Джерси — злая сторона Джимми, — Что?
Юноша подбежал к захрапевшему, схватил первый попавшийся под руку предмет и кинул в него.
Орудием убийства оказался кубок охотника, принадлежащий Гарольду Кригеру с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Взяв пример с уже умершего папашки, Джимми не оставил труп в покое. Он долго его пинал, как Гарольд мучил Хелену, выкрикивая всевозможную брань, обвиняя в потерянном детстве, внутри защищая младшего братика Фредди, который успокаивался, с огромным трудом убеждая себя, что все произошедшее в эту ночь в этом доме — сон, не имеющий никакого отношения к истине. Сон и ничего больше! Что все хорошо и все позади…
— Мы теперь сами за себя! Ты понял? — Джимми обхватил плечи брата и стал несильно трясти, чтобы до того поскорее дошло, — Мы братья, хоть я и пытался забыть тебя, забыть вас всех…
— Можно остаться? — по вогнутым щекам младшего струились слезы.
— Нет! — крикнул Джимми, — Я убил только отца, но уверен, если останемся — на меня повесят и убийство матери. Меня по местам лишения свободы затаскают, как собаку, а тебя в какой-нибудь бедняцкий приют определят. Оно надо?
— Но я… — Фредди не переставал рыдать, — Я так не хочу никуда уходить…
— Очнись, дурак! — брату пришлось его стукнуть, — У нас больше нет родителей! Что ты здесь будешь делать? Ждать смерти? Намеренно истощаться? — мелкий не ответил, только неопределенно повертел рукой в воздухе.
Джеймсу удалось уговорить Фредди бежать вместе с ним. И они сбежали! В дождь, в слякоть, в начавшийся град…
Джерси родился там же, где и Фредди, но чтобы забыть фантасмагорию Лондона, преступник намеренно лгал себе, называя своей родиной Нью-Джерси.
Фредди пережил «финал». И так переживал его вновь и вновь!
Затем же он переместился (вернее, его переместили) в логово своего альтер-эго, такого же богомерзкого, как и он сам в глубине души.
Фредди «наваждения» — жертва бестактного поведения людей.
Да, пусть сторож котельной и убивал детей, но закон, помнил прокурор, это казнь, вынесенная на суде, а не самосуд, устроенный жителями Спринвуда, чьи души сгнили от мести, как и душа их жертвы…
Фредди было не видно в адском мареве — в королевстве красного неба и пяти башен — мирке, наружно походящим на смесь фантазий таких хоррор-творцов, как Говард Лавкрафт, Эдгар По, Стивен Кинг…
Крюгера не было рядом, но его одежда за милю источала ужасающее зловоние, скрежет лезвий резал слух затравленного путника, красное небо выплевывало куски пепла, регулярно обжигающие вспотевший лоб прокурора.
В число сновиденческих локаций мира Фредди Кригера входила отдизайнеренная под стиль «улицы Вязов» улица Макгрегора; Королевство Красного Неба, где прокурор находится сейчас и… Лондон, где прокурор уже побывал, вспомнив, какая чертовщина творилась с ним в детстве.
Несомненно, эта чертовщина и породила ночные кошмары, в которых терялся сэр Кригер.
В Королевстве Красного Неба тоже жили создания, но непохожие на изуродованных собак и кошек школьного квартала. Они были значительно страннее и… страшнее: тоже бесформенные, неотличимые друг от друга твари.
Возможно, падшие с небес ангелы, волей которых распоряжался Крюгер; возможно, результаты генетических экспериментов властелина снов.
Но Фредди имел несколько иное мнение:
«Это — накопившаяся ненависть к Скарлетт, которую я лишил жизни. Это происходит со мной, чтобы я не держал на своих близких зла, потому что их уже нет в живых.
Остался только Джимми. Мой Джимми… мой друг и брат, и единственный мой по-настоящему близкий человек, смерти которого я не желаю, да и никогда не пожелаю».
Даже с учетом того, что от его воли не зависит ровным счетом ничего (проснуться по желанию невозможно), он, хоть и гость, а не хозяин, но был прав. Прав, потому что сон все еще принадлежал ему, как никак. Даже несмотря на то, что его присутствие во сне фактически ограничивалось ролью простого наблюдателя, или являлось происками умершей, но дающей о себе знать совести, он хоть и гость, а не хозяин, был прав: недавний уход великой страдалицы Скарлетт напрямую относится к его малость затянувшемуся путешествию.
«Скарлетт призвала на помощь мою совесть — вторую половину Фредди Кригера — Фредди Крюгера — чтобы тот мучил меня — ее убийцу, — возможно, до конца моих дней.
Ах, совсем забыл, она — хитрая сучка. Но ничего, ничего. Победа будет за живыми опытными юристами, а не за шлюшными психичками, которые уже сдохли».
И вот тут, совсем неожиданно, вероятно, из-за черных помышлений наблюдателя одна из пяти башен с оглушающим грохотом рухнула на горный склон. И появился властелин наваждения — Фредди Крюгер.
— Ааа, идите ко мне, дети! Я хочу что-нибудь поесть. Как насчет ваших жизней? — гигантский исполинище — увеличившийся в размерах Крюгер-Инглунд, стоявший на месте разрушенной ладьи, обратил свой могущественный взор на лилипута-прокурора (по сравнению с Крюгером-Инглундом тот и впрямь казался муравьем), — Ааа, а вот и ты, моя самая жалкая часть, позорящая все остальные! Иди сюда, я тобой перекушу!
— Нет!
В минуту подкожной дрожи, когда «дело подходило к закату», монстр схватил обвинителя и закинул в рот!
«Опять это дерьмо творится. И что ж нормально-то не спится? На работку скоро пора, а у меня все не слишком «ура»»
Не желая возвращаться в «в наваждение», очнувшись в поту, как и полагалось гостю сновидений, Фредди включил бра, потер толком непроснувшиеся глазки и встал с кровати.
Он пошел на кухню, за сочком, а время до наступления утра решил провести за ужастиком — за «A Nightmare on Elm Street 3: The Dream Warriors» Чака Рассела.
— Скорее бы уже сделали ремейк! — товарищ-прокурор подпрыгнул и засунул руки в трусы.
Отличительной чертой этого латентного шизофреника являлись непомерные амбиции и азарт самоутверждения через хвастовство на работе, громкие, показушные эскапады! Истероидная персона словно компенсировала чувство собственной ущербности за счет надменных поступков и гордыни…
Спаун и Призрачная Тень, неспособные оторваться друг от друга, лежали в обнимочку на двуспальной кровати и периодически целовались. Поддавшиеся физическому притяжению они едва не забывали о своей деятельности «масок» и в ближайшие два часа точно не собирались «отсоединяться».
Демон-защитник не скрывал, что ему по душе иметь партнершу для секса, но вся суть состояла в том, что он привязался к Мэри и духовно, чего не скроешь от самой девушки, и тем более от ее альтер-эго — Призрачной Тени. Спонтанно начавшиеся отношения искрили позитивными эмоциями и за достаточно короткий промежуток времени помогли свыкнуться со смертью Кристен.
В сладкие минуты объятий, забывая обо всех заботах, Мэри предлагала своему парню то, о чем бы побоялась подумать, не находясь в экстазе.
— Можем сесть на самолет, улететь, куда захотим…
Спаун отнесся к наигранным мечтам партнерши с умеренным реализмом. То есть, то, что он сказал, он допускал, это вполне возможно.
— Когда-нибудь — обязательно, но не сейчас. Город нуждается во мне…
— Окамененное нечувствие, внутренняя сухость… Называй это как хочешь, я встала на нее еще будучи несовершеннолетней…
— На что? — спросил Спаун.
Тень прижалась к нему и тихо-тихо шепнула:
— Тропа мести… — и поцеловала в волосатую грудь, — Чтобы выполнить миссию, которая требует жертв, приходится настраивать себя…
— Месть — не выход — считал демон.
— Как знать, говорят, справедливости не бывает без нее…
— Неправда…
— Сказала же, как знать.
Обнимашки прервал неожиданно зазвеневший ретро-телефон.
Хозяин поместья прислонил трубку к уху и держал порядком одной-двух минут. Все это время из нее доносился торопливый голос дворецкого.
