КУДЕЯР - Артамонов Иванович

— Верно молвил, Василий Ондреич, не в одиночку действовал он, а в единомыслии с дружками своими Шуйскими-те всегда с новгородцами связь держали, будоражили их против великого князя. Ныне вторым воеводой большого полка служит ярый их сторонник Иван Кубенский. А вторым воеводой полка левой руки кто у нас?

— Василий Михайлович Воронцов, — выдохнул дьяк, сражённый тем, что он сам, без помощи Михаила Васильевича Глинского, не мог додуматься до таких простых истин. Конечно же: кто связан с новгородцами, тот и подстрекал их против великого князя!

Глядя на потное, раскрасневшееся лицо дьяка, Михаил Васильевич с удовлетворением думал о том, что здесь, в Коломне, митрополит Макарий не сможет защитить своего любимца Фёдора Воронцова и других ненавистных ему, Глинскому, бояр.

— Ну что, Василий, проведал ли ты, кто надоумил новгородских пищальников противиться моей воле?

— Всё проведал, государь.

Чёткий, уверенный ответ дьяка понравился Ивану, он приготовился внимательно выслушать его.

— Ведомо стало мне, что накануне с новгородскими пищальниками говорили Иван Иванович Кубенский, Фёдор Семёнович Воронцов да Василий Михайлович Воронцов. От них и пошла та крамола.

— А не врёшь ты, Василий?

— К чему мне врать, государь? Верой и правдой служу я тебе.

— Ладно, ступай.

Иван задумался. Дверь скрипнула — в палату вошёл Михаил Васильевич Глинский. Государь обратился к нему.

— Дьяк Василий Захаров поведал мне, будто Иван Кубенский, Фёдор да Василий Воронцовы, умыслив худое дело, подбили новгородских пищальников идти против моей воли.

— И я тоже слышал от многих людей о кознях со стороны этих бояр.

— Почему молчал, от меня в тайне хранил?

— Сначала всё сумлевался, хотел убедиться в истинности их намерений. Ныне сомнений больше нет — враги они тебе, государь, обиду на тебя затаили за понесённую опалу, вступили в сговор с новгородцами. А те всегда были враждебны тебе. Когда дядя твой Андрей Старицкий учинил мятеж с целью захвата власти, куда он устремился? В Новгород! И многие новгородцы приняли его сторону, пожелали лишить тебя власти. И ныне новгородские пищальники, подстрекаемые враждебными боярами, явили тебе непочтение и неповиновение.

— Я научу их чтить великого князя! Долго терпел я лукавство и злой умысел бояр, но они презрели моё долготерпение. Так пусть же примут смерть и Иван Кубенский, и Фёдор Воронцов, и Василий Воронцов!

Михаил Васильевич возрадовался, услышав приговор неугодным ему вельможам. Нельзя было упустить предоставившуюся возможность расправиться ещё кое с кем.

— Мудро ты решил, государь, только так, жестоко карая посягающих на твою власть, ты сможешь стать величайшим из великих государей! Ведомо мне, однако, что не только эти бояре замышляли против тебя худое, с ними в единомыслии были конюший Иван Фёдоров и брат Василия Воронцова Иван.

— Так пусть же и они примут наказание из рук моих!

21 июля 1546 года великий князь приказал казнить перед своим шатром на виду всего стана бояр Ивана Ивановича Кубенского, Фёдора Семёновича Воронцова, Василия Михайловича Воронцова. Всем троим отсекли головы. Приятели казнённых по велению государя взяли тела их для погребения.

После этого поставили перед государевым шатром Ивана Петровича Фёдорова, который всегда верой и правдой служил великому князю. С него сорвали одежду и долгое время держали нагим. Ваня Дорогобужский со слезами на глазах смотрел на мучения отчима, которого он любил и почитал как родного отца. Государь, однако, не велел казнить Ивана Петровича Фёдорова, признав, что конюший никогда и ни в чём не перечил ему. Его сослали на Белоозеро.

Ивана Михайловича Воронцова неоднократно пытали, но он до конца отвергал предъявляемые ему обвинения. Его приказано было посадить за сторожи. Вотчины казнённых великий князь отписал на себя.

ГЛАВА 5

— Ах ты мой умничек! Дай-ка я тебя облобызаю, — княгиня Анна ткнулась своим крючковатым носом в щёку сына. — Хорошо обделал наши дела в Коломне, всех ворогов порешил.

— Ворогам, матушка, несть числа. Ныне к великому князю приблизился Иван Дорогобужский да Фёдор Овчина — ядовитый отпрыск Ивана, опозорившего нашу семью.

— Что это за вороги? Молокососы, слюнтяи… У них не власть на уме, а грехотворство. Главное, с Иваном Кубенским да Воронцовым мы разделались, митрополиту Макарию руки отсекли, И поделом — пусть церковными делами ведает, а не государевыми. Наконец-то пришёл наш час!

— Слышал я, князёк наш жениться удумал.

— Пускай себе женится — молодая жена ягода сладкая, забудет с ней и о власти, и о великокняжеском сане. А нам того и надобно: Ивашка с молодой женой забавляться будет, а мы — государственными делами заправлять.

— Стало мне ведомо, будто митрополит намерен венчать его на царство.

— Это ещё к чему?

— Мыслю, возвысить его хочет над всеми нами, боярами, чтобы почитали его больше отца и деда.

— Это, сын мой, тоже нам на пользу, но всё же не нравится мне наш митрополит, хоть бы прибрал его Господь поскорее.

— Крепок Макарий, долго ещё протянет.

— Коли крепок, так и ослабить можно, для этого разные зелья есть.

— Давно выжидаю я, когда митрополит на чем-нибудь споткнётся. Тут бы его и прихлопнуть. Да он большой хитрец, ни к чему не прицепишься.

— Безгрешных людей не бывает, за Макарием тоже грешочки водятся.

— Верно ли это, матушка?

— А разве ты не ведаешь, что митрополит благословил быть архимандритом Чудова монастыря Исаака Собаку?

— Ну и что?

— Как что? Али запамятовал: пятнадцать лет назад церковный собор, судивший Максима Грека, отлучил Исаака от церкви?

— Верно, матушка!

— Теперь самого Макария можно отлучить от церкви за такой проступок, — княгиня Анна повела головой, словно принюхиваясь. Зловещая улыбка исказила её лицо. — Митрополиты тоже человеки, придёт время и его свалим.

— Как увижу я Ивана Овчины отродье, злоба берёт; уж какие у нас возможности были, когда великий князь Василий Иванович скончался! И надо же было Елене схлестнуться в ту пору с Овчиной! От него, проклятущего, все наши беды: Михаила Львовича в темнице сгноили, а мы — в безвестье попали.

— Верно ты молвил, уж как я Елену уговаривала одуматься, да только слова мои словно горох об стенку!

— Решил я прикончить отродье Овчинино вместе с дружком его, Ванькой Дорогобужским, да боюсь, как бы князёк наш не воспротивился, они у него в приближённых ныне.

— Не до дружков ему сейчас, коли жениться удумал да о царской короне мечтает. Ты же действуй смело: кто теперь нам поперёк дороги встанет?

В покоях митрополита Василий Тучков нервно вышагивал из угла в угол.

— Долго ждал я, когда государь взрослеть начнёт, смуту боярскую пресечёт. Наконец почал он сам править. И что же? Зверство как было, так и осталось, только теперь головы рубят не бояре, а сам государь.

Макарий спокойно смотрел на гостя своими тёмными глазами.

— Не прав ты, Василий Михайлович: головы по прежнему рубят бояре, только ныне они волей государя прикрываются. И ты ведаешь, кто наводит его на дурное. Горько сожалею я, что не мог воспрепятствовать жестокой казни ни в чём не повинных воевод. Будь я в то время в Коломне, наверняка сумел бы отвратить государя от скверного деяния. Великий князь скор на расправу, да и на добро отзывчив… Дивлюсь я, как ловко Глинские повернули незадачливое челобитье новгородских пищальников к своей выгоде. Не ожидали от них такой прыти. Виню не государя, а себя: пошто приблизил к нему этих людей, полных злобы?

— Были в управлении Бельские с Шуйскими, ныне Глинские за власть ухватились. Кончится ли когда-нибудь эта мерзость, святой отец?

— Думаю, очень скоро боярскому своеволию придёт конец. Хоть и юн государь, да не намерен он выпускать власть из своих рук. И я, насколько хватит мне сил, помогу ему в этом. Ныне две заботы у нас: женить великого князя и венчать его на царство. Владимир Святой, умирая, завещал знаки царского достоинства шестому своему сыну Юрию, чтобы он и его потомки хранили святыню до того времени, пока на Руси найдётся царь, способный ею воспользоваться. К тому же дед нынешнего великого князя был женат на Софье Фоминичне Палеолог, и поэтому Иван Васильевич есть наследник царей константинопольских. Однако и это ещё не всё. Братом латинского кесаря Августа был, как всем ведомо, Пруст, от которого и произешел Рюрик — предок князей киевских, владимирских и московских. Так что государь по праву будет носить царскую корону. Два Рима пали, третий стоит, а четвёртому- не быть! Московская держава и есть то самое шестое царство, упомянутое в Апокалипсисе. Падёт она — и свету конец! Ежели с Божьей помощью всё свершится успешно, по нашему умыслу, то можно надеяться, что мир и покой воцарятся в отечестве.