Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период (6") - Борис АКУНИН

Витовт, отец великой княгини Софьи Витовтовны, плохо ладил со своим зятем. Оба были алчны до чужих земель: Василий начал с того, что прибрал к рукам Нижний Новгород и Муром; Витовт в это время завладел Смоленском. Литовская территория расширилась на восток до течения Оки и до Можайска, Витовту принадлежала даже Тула.

Богатейшая новгородско-псковская земля, элита которой традиционно лавировала между различными политическими центрами, оказалась яблоком раздора между Литвой и Москвой.

Позиции последней усилились после того, как Витовт в 1399 году потерпел крупное поражение в войне с Ордой. Ему пришлось отказаться от претензий на Псков, куда с этих пор Москва начала сажать своих наместников. Василий Дмитриевич, в свою очередь, перестал претендовать на придвинский край, перешедший под управление Литвы.

Равновесие, однако, сохранялось недолго. В 1406 году началась большая русско-литовская война.

Причиной стала ситуация вокруг Смоленска.

Этот русский город, совсем недавно столица независимого великого княжества, присоединенного Литвой, не хотел забывать о вольных временах. Еще в 1401 году, когда Витовт не успел оправиться после разгрома на Ворскле, смоляне восстали, убили литовского наместника и призвали к себе своего бывшего князя Юрия Святославича.

Витовт дважды пытался вернуть себе город, но неудачно. Наконец в 1405 году он пришел с большим войском, осадил Смоленск по всей фортификационной науке, с использованием артиллерии, и сумел разрушить стены огнем орудий. Смоленск был вынужден покориться.

Огнестрельное оружие стало распространяться в Европе, в том числе восточной, со второй половины XIV века. Главным образом оно использовалось при осаде и обороне крепостей.

Русские, по-видимому, впервые обзавелись пушками в конце 1370-х годов. Пороховые орудия могли быть завезены и с Запада, и с Востока, где они появились несколько раньше, чем в Европе. Во всяком случае, во время трехдневной осады Москвы войсками Тохтамыша в 1382 году летопись упоминает не только пушки, но и тюфяки – примитивные ружья восточной работы (по-тюркски это слово значит «трубка»). В XV веке появились и пищали, нечто среднее между ручным и стационарным огнестрельным оружием (из пищалей обычно стреляли с крепостных стен).

Собственное производство новой военной техники на Руси началось не раньше середины пятнадцатого столетия – в Москве и в Твери. Активно развиваться пушечное дело стало лишь при Иване III.

Витовт придавал артиллерии большое значение и при пушечном литье не скупился на расходы. Известно, что во время очередной войны с Новгородом (в 1428 году) он привез для осады крепости Остров огромное орудие, изготовленное немецким мастером Николасом. Пушку тащили сорок лошадей, она называлась «Галка».

Заряд у этого чудища был такой мощи, что первый же выстрел не только разбил вдребезги крепостную башню, но разорвал саму пушку, переубивав всех, кто возле нее был, включая и мастера Николаса.

Окрыленный взятием Смоленска, Витовт пошел дальше, на Псковщину, тем самым нарушив договоренность с Москвой. Кроме того, литовский правитель потребовал, чтобы Новгород принял к себе князем его двоюродного брата Лугвена.

Новгородцы послушались, но псковитяне обратились за помощью к Василию Дмитриевичу.

Война тянулась два с лишним года и закончилась безрезультатно. У каждой из сторон были свои удачи и неудачи.

Москве очень повезло, когда видный литовский князь Свидригайло, сын великого Ольгерда, ушел от Витовта к Василию. Тот на радостях наградил перебежчика обширными землями, пожаловав ему даже город Владимир.

Зато Витовт летом 1408 года пошел с войском прямо на Москву. До сражения дело, правда, не дошло. Тесть с зятем наконец подписали перемирие.

Как уже было рассказано, осенью того же года Москву чуть не взял ордынский правитель Едигей, но этому предшествовали некоторые интересные события.

Началось с того, что беклярбек предложил Москве свою военную помощь против Витовта, заклятого его врага. Василий Дмитриевич с благодарностью согласился, из Орды прибыл большой ордынский отряд, из-за чего литовцы, собственно, и были вынуждены прекратить войну.

После этого великий князь распустил армию, в которой теперь отпала необходимость. И тут выяснилось, что татарская помощь была частью большого коварного плана. Едигей готовился сам напасть на Русь, но не имел достаточно сил. Когда же Василий остался без войска, Едигей тайно выступил в поход, и чуть не повторилась трагедия 1382 года. Москву спасли два обстоятельства: ордынский доброжелатель, предупредивший великого князя о нападении, и умелая оборона Кремля, которой руководил князь Владимир Хоробрый, – сам-то государь, как мы помним, оказался не на высоте положения и предпочел уйти в безопасное место.

Оценивая фигуру этого монарха, С. Платонов называет его «человеком безличным и осторожным». Пожалуй, следует добавить, что Василий I не отличался дальновидностью в своей внутренней политике.

На первый взгляд, итоги длинного княжения Василия Дмитриевича кажутся блистательными или, во всяком случае, впечатляющими.

При нем Москва начала вести себя с Ордой много смелее и перестала платить ежегодный «выход»; территория великого княжества значительно расширилась на востоке, а на северо-западе его влияние укрепилось.

Всё так, однако нужно учитывать, что в этот период вокруг Москвы сложилась исключительно выгодная обстановка, когда ее враги истощали друг друга войнами. Золотая Орда фактически развалилась, а самый могущественный восточноевропейский государь Витовт тратил основные силы на войны с татарами и Тевтонским Орденом.

Будь Василий I поспособнее и порешительнее, он мог бы использовать такую ситуацию с большей пользой для своей страны.

Хуже всего было то, что в эти «тучные» годы созрела опасная внутрирусская проблема, которая перешла в критическую фазу при следующем государе – Василии Васильевиче.

Начало семейной ссоры

В процессе государственной централизации, который происходил на протяжении четырнадцатого и пятнадцатого столетий, следует разделять два основных этапа.

Сначала решалось, вокруг какой географической точки будет собираться Русь. Вследствие соединения случайных и неслучайных обстоятельств эта миссия досталась Москве.

В XV веке московского первенства всерьез никто уже не оспаривал, но возник другой конфликт – не где, а кто: какой ветви сложившейся правящей династии достанется власть, то есть разлад принял внутрисемейный характер.

У этой проблемы тоже было два аспекта – системный и личный.

Первый выражался в том, что ранее московское государство по сути дела представляло собой конгломерат автономных удельных княжеств. По сложившемуся обычаю, великий князь, умирая, завещал каждому из сыновей отдельное владение на правах вотчины. Старший сын и наследник получал львиную долю, но и остальным княжичам доставалось по изрядному куску земли. К тому же юридическое первенство старшего ничем кроме великокняжеского ярлыка не подкреплялось. Удельные князья обладали всей полнотой власти внутри своих волостей, держали собственную дружину и, бывало, поворачивали ее против государя.

Следующим этапом развития государства должен был стать эволюционный переход от удельной структуры к полноценному единовластию, при котором младшие князья из полунезависимых феодалов превращаются в слуг монарха.

Василий Первый ничего не сделал для решения этой трудной задачи. При нем другие «околомосковские» князья, его близкие родственники, лишь увеличивали мощь своих уделов.

Когда к объективному дефекту государства приложился еще и субъективный, разразился политический кризис, который вылился в гражданскую войну, длившуюся с перерывами почти тридцать лет. Всю середину XV века Русь не столько восстанавливала независимость, сколько воевала сама с собой, истощая свои силы.

«Субъективным фактором», давшим толчок междоусобице, как это часто случалось в истории, было ослабление центральной власти. Дело в том, что, хотя Василий Первый правил очень долго и умер, по понятиям того времени, в возрасте пожилом, его старшие сыновья не дожили до зрелых лет и престол достался ребенку.

Повторилась ситуация с вокняжением Дмитрия Донского: тому было девять лет, Василию Второму – десять.

Этим немедленно воспользовался дядя мальчика Юрий Дмитриевич, владетель нескольких уделов, в том числе богатого и близкого к столице Звенигорода.

Завещание Дмитрия Донского, составленное еще до рождения сыновей Василия Дмитриевича, давало Юрию возможность претендовать на престол. Еще была жива память о древнем «лествичном» принципе наследования, согласно которому власть переходила от старшего брата к младшему. То, что со времен Калиты на практике осуществлялся обычай «отчества и дедства», то есть наследование от отца к сыну, объяснялось стечением обстоятельств: либо не было альтернативы, либо внешняя угроза заставляла московский княжеский род держаться заедино.