Аутодафе - Виктор Точинов

– Достаточно, – вновь перебил Крокодила Юзеф. – От операции я вас отстраняю. Объяснять продолжите дисциплинарной комиссии Капитула. Думаю, по месяцу ареста вам обеспечено… Пошли, вертушка на подлете.

Радецки подобрал обрывки сетей, понуро пошагал за обер-инквизитором. Месяц в подвале скита, на хлебе и воде, – бр-р-р..

Лесник же чуть задержался. Сделал несколько шагов к обрыву и выбросил использованный шприц-тюбик из-под антидота.

Глава 6

АУТОДАФЕ В ИСТОРИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ

Стемнело. Свет не был включен. На столе подмигивала двумя зелеными светодиодами рация – Мартину казалось, что это глаза затаившегося в темноте хищника. Безжалостного, готового прыгнуть, убить…

По рации должен был поступить приказ, состоящий из одной кодовой фразы. Приказ на аутодафе – в современном понимании этого слова. В понимании Новой Инквизиции. Приказ на уничтожение нескольких сотен людей, родившихся другими и живущих по-другому. Или не-людей – чтобы выполнить приказ, наверное, стоило думать именно так. Но у Гены Мартынова думать так не получалось. После того, как Серега… Не получалось.

Впрочем, могла прозвучать и отмена приказа. Но агент Мартин не верил в подобный исход. Огромная машина Сибирского военного округа уже пришла в движение – машина, подавляющее большинство людей-винтиков в которой понятия не имеют, чем и в чьих интересах будут заниматься… Учебная тревога, учебная цель, нажатая кнопка – ракеты «воздух-земля» поползут по экранам безобидными светящимися точками, где-то вдали, в десятках километров, к небу взметнется пламя, и всё закончится. Цель отработана на отлично. Можно спокойно ожидать благодарности командующего СибВО в приказе по итогам учений…

Но Мартин знал. Знал, что именно им – ему, Леснику, другим солдатам Инквизиции – придется здесь, в Лесогорске, сделать главное. Сделать так, чтобы не повторилась ошибка семьдесят девятого года. Чтобы живым не ушел никто.

Лесник словно чувствовал настроение младшего коллеги. Говорил негромко, как будто рассуждая сам с собой. Говорил слова, вроде и не относящиеся напрямую к делу, – любопытные исторические аналогии, не более. Но Мартин чувствовал: его убеждают. Мягко, но настойчиво. А если убеждения не подействуют, то…

– Аутодафе стало для людей словом-пугалом… – говорил Лесник. – Услышав его, все тут же морщат нос от вони горелого мяса и не желают задумываться, что же за реальные причины стояли за аутодафе, за актами веры… И об их реальных последствиях не желают вспоминать. Хотя достаточно знать историю в объеме школьного курса, чтобы произвести корелляцию между числом аутодафе в той или иной стране – и числом убитых в междуусобных религиозных войнах. Про средневековую Испанию рассказывают глупые страшилки – можно подумать, что осужденных там приковывали к столбам, обложенным поленьям, каждый день, а по праздникам – в удвоенных количествах… Не к ночи помянутый Солженицын однажды произвел нехитрый расчет – поделил количество осужденных испанской инквизицией на количество лет ее существования… Занялся арифметикой буревестник контрреволюции не из любви к инквизиторам, естественно, – для сравнения с ГУЛАГом. И получилось меньше ста сожженных в год. От ударов молниями люди гибли чаще, по крайней мере до изобретения громоотвода. А результат очевиден: Испания не знала религиозных расколов и, соответственно, религиозных войн и смут. Во Франции инквизиторы оказались куда либеральней – и в результате французы постоянно резали французов в войнах за веру. Хорошо, хоть нашлись люди, сообразившие, что малой кровью уже не отделаешься, и организовавшие акцию, известную в истории как Варфоломеевская ночь. Первое массовое аутодафе – аутодафе в современном понимании слова… И до сих пор либералы всех мастей стонут над несчастными, безвинно зарезанными гугенотами: жестокость! кошмар! варварство! Тридцать тысяч убитых! Никто не вспоминает, что гугеноты резали при любой оказии католиков с не меньшим рвением. И мало кто задумывается, что в соседней Германии инквизиция тоже поначалу благодушествовала и не задавила процесс Реформации в зародыше. А потом, когда зараза распространилась, не нашлось никого, способного организовать свою Варфоломеевскую ночь. Результат известен: тридцатилетняя резня между германскими католиками и протестантами втянула в себя все соседние страны. Счет жертв пошел не на сотни и даже не на десятки тысяч – на миллионы. К концу Тридцатилетней войны Германия потеряла почти половину населения А если считать лишь мужчин, то четыре пятых. Вот тогда они спохватились. И «Молот ведьм» сочинили, и даже в маленьких городках сжигали по нескольку сотен в год… Причем, заметь, «Молот ведьм», а не «Молот колдунов»! Большинство сожженных оказались именно женщинами. Исправляли демографическую ситуацию, как умели… Кстати, любопытный факт: именно в десятилетия, последовавшие за той войной, во многих немецких католических общинах де-факто установилось многоженство. Жаль, Церковь и государство не закрепили эту практику. Всё-таки лучше, чем изводить дрова на избыток женского населения…

Он ведь историк по образованию, вспомнил вдруг Мартынов от кого-то слышанное. Значит, сможет доказать всё, что угодно. Выбрать из безбрежного моря известных ему и неизвестных мне исторических фактов лишь те, что подтвердят любую его концепцию.

Даже не его, всё придумано задолго до Лесника… Кто только ни оправдывал себя тем, что лучше сжечь (расстрелять, уморить в лагере смерти, уничтожить высокоточной бомбой с лазерным наведением) десяток, сотню, тысячу – и спасти на порядок большее число людей. Гибель же случайно попавших под удар невинных – неизбежное и простительное зло… Печальная необходимость.

Спорить с Лесником на исторические темы не хотелось. И Геннадий вернул разговор к современности:

– Сейчас ведь не семьдесят девятый год. Это тогда могли взрываться космические ракеты на пусковых установках и тонуть атомные подлодки – а страна ни сном, ни духом… Скрыть уничтожение целого поселка вместе с жителями не удастся. Мы засветим Контору, черт возьми! Вы же имеете прямой выход на высшее начальство! Попробуйте втолковать этим старым маразматикам, что они рубят сук, на котором сидят. Есть еще время…

– Думаешь, в Политбюро дураки собрались? На Солнце ночью полетите… – мрачно процитировал Лесник бородатый анекдот. Потом добавил серьезно: – Скрывать никто ничего не будет. Версия простая: катастрофа. Самая обыденная техногенная катастрофа Подземное газохранилище под поселком. Остатки газа смешались с просочившимся снаружи воздухом. И как раз сегодня процентное содержание газовой смеси достигло критического значения. Достаточно самой слабой искры для взрыва… Журналисты посмакуют кровавые подробности, ритуально оплюют ядовитой слюной тоталитаризм, оставивший этакое недоброе наследство, помянут десятки подобных хранилищ, разбросанных до сих пор по стране… А потом всё потихоньку забудется.

– И мы забудем? Те, кто будет знать? Скажите, Лесник, – это ведь не первое ваше аутодафе?

Лесник помолчал. Потом ответил – сухо, коротко, одним словом:

– Третье.

– И как? Всё забыли?

– Сплю спокойно.

Тебе-то точно придется всё забыть, думал Лесник.

Никогда агент Мартин не вспомнит о командировке в Лесогорск… О том, что однажды ему пришлось заниматься не своим делом. Делом, не терпящим жалости – ни к себе, ни к другим. К себе в первую очередь. Снова будет работать с играющими в сатанизм детками да с шарлатанами, выдающими себя за колдунов и магов…

И будет младший агент Мартин свято уверен, что Сергей Чернецов (псевдоним Хантер тоже придется позабыть) – одноклассник и друг детства Серега – уехал после школы учиться в столицу да так и не вернулся в родные края.

И только на медведей – на экране телевизора или за решеткой зоопарка – Мартынов будет смотреть с каким-то неприятным, неосознанным ощущением. Эмоции, впечатавшиеся в подсознание в момент смертельной опасности, трудно стереть до конца даже самым опытным суггесторам…

Но зачем он произнес целую речь о великой исторической пользе аутодафе, Лесник сам не понимал. Не себя ли хотел убедить? Смешно стараться для человека, обреченного всё забыть.

Запищала рация. Лесник нажал кнопку приема, поднес наушник к голове. После короткой паузы отрывисто бросил в микрофон:

– Вас понял.

Геннадию почудился оттенок недовольства в тоне старшего коллеги. «Неужели всё-таки отбой?» – мелькнула надежда. Но Лесник произнес сумрачно, без всякого выражения:

– Аутодафе.

Эпилог

АУТОДАФЕ КАК АКТ УНИЧТОЖЕНИЯ

Оказалось, что ГО (гражданская оборона, перешедшая в новые времена в ведение МЧС), вроде всеми прочно позабытая, вроде ныне никому не нужная, всё ещё вполне дееспособна. По крайней мере в Лесогорске.