Неизвестные страницы истории советского флота - Владимир Шигин

И еще одно воспоминание капитана 1-го ранга Н. Агафонова об обстановке на Б-4 и ее командовании: «Мне очень понравилась работа личного состава Б-4, на борту которой я принимал участие в походе. На подводной лодке царили высокая организация, порядок и дисциплина. Это был дружный экипаж, он имел хорошую выучку, здоровые взаимоотношения, высокий боевой настрой. Приятно было с такой командой вместе участвовать в таком ответственном походе… Я был полностью уверен в каждом человеке из экипажа… Хочется особенно вспомнить и отметить работу командира ПЛ Б-4 капитана 2-го ранга Кетова. Он был отличный командир, имел хорошую тактическую подготовку, высокую морскую выучку. Уверенно управлял подводной лодкой в любой обстановке. Пользовался высоким авторитетом и уважением всего личного состава. Команда его любила… Прислушивался к моим мнениям и советам… В течение всего похода мы с командиром постоянно, вместе или поочередно, в зависимости от обстановки, находились на ГКП подводной лодки (в центральном посту или на ходовом мостике)…»

В ходе похода случались поломки и на Б-4. Так, во время нахождения на боевой позиции была обнаружена течь сальника в боевой рубке. Устранил течь, что было достаточно сложным делом, старшина команды трюмных мичман Костенюк. По окончании похода мичман был представлен к награждению орденом Красной Звезды, но так им и не награжден.

А вот как описывает один из участников похода на Б-4 условия существования на лодке: «Из-за высокой температуры и испарений дизельного топлива, масла люди падали в обморок… Кроме того, температура воздуха в отсеках еще больше повышалась от работающих патронов регенерации. Редко кому представлялась возможность сделать глоток свежего воздуха. Возможностей всплыть для зарядки аккумуляторной батареи становилось все меньше и возможности провентилировать отсеки тоже не было. На мостик лодки, когда позволяла обстановка, удавалось пустить 1–2 человека из тех, кто особенно плохо себя чувствовал всего на несколько минут. Поэтому некоторые матросы за все время плавания так и не имели возможности получить глоток свежего воздуха. Люди обливались потом. „Тропическая одежда“ — синие трусы и майка коробились от оседавшей при испарении соли, линяли от пота, и люди окрашивались в синий цвет („синели“). Спастись от жары и духоты было негде. Единственным местом, где более или менее было прохладно, стал трюм электромоторного отсека… О нормальных условиях для сна и отдыха говорить не приходилось… Возможности по расходованию пресной воды были крайне ограничены. Она расходовалась экономно — только для приготовления пищи: по стакану чая утром и вечером и стакану компота в обед и ужин. Дистилляторы имели очень низкую производительность, и качество получаемой воды было плохое… В гигиенических целях использовали медицинский спирт, водным раствором которого пропитывались марлевые тампоны и ими обтирали тело. Один раз, когда уже подводная лодка начала возвращение на базу, удалось для команды устроить „баню“ — механики взяли в поход несколько резиновых мешков, заполненных пресной водой. Иногда очень немногим удавалось освежить лицо под струями тропических ливней и даже набрать немного дождя в посуду. Вот и вся гигиена в походе».

После того как Главный штаб ВМФ отменил прорыв бригады подлодок на Кубу в связи с изменившейся политической ситуацией, Б-4, как и другие лодки, заняла указанную ей боевую позицию, на которой оставалась ровно месяц. А затем была команда поворачивать домой.

Из воспоминаний бывшего командира бригады капитана 1-го ранга в отставке Н. Агафонова: «Особенно в тяжелом положении оказалась Б-130. На помощь ей были направлены корабли Северного флота. Всплыв в окружении кораблей ВМС США, подлодка подверглась их наглым выходкам: над лодкой свистели пулеметные очереди, на нее были развернуты артиллерийские орудия, торпедные аппараты… а с палуб кораблей неслась грязная брань, усиленная громкоговорящей аппаратурой, гремела музыка оркестров, личный состав кораблей принимал самые неприличные позы…»

Живыми не ждали

Путь обратно был тоже нелегким. В океане бушевали зимние шторма, и измученные экипажи несли ходовые вахты на пределе сил. Из воспоминаний бывшего командира Б-36 капитана 1-го ранга в отставке Дубивко: «Возвращение было также сложным и осуществлялось скрытно. Полученные навыки в борьбе с американскими силами ПЛО позволили успешно преодолеть все противолодочные рубежи еще раз, несмотря на то, что теперь все они были значительно усилены. К сожалению, в Норвежском море у нас закончилось дизельное топливо, и оставшийся путь мы шли на масле с водой. В районе Лофотенских островов к нам, правда, подошел заправщик, однако из-за штормовой погоды шланги на лодку завести так и не удалось. А на подходе к Кольскому заливу закончилось и масло. В базу мы входили уже на электромоторах…»

Одна за другой подводные лодки прибывали в Полярный, швартуясь к родным причалам. Корпуса субмарин в пятнах ржи, вмятинах ясно говорили, что им довелось перенести. Шатаясь от усталости, сошли на причалы экипажи, сошли гордо, с высоко поднятыми головами. Их совесть была чиста — они выполнили свой нелегкий долг перед Родиной. Наверное, все же подводники ожидали, что сделанное ими будет оценено по достоинству. Но, увы, этого не произошло. Вместо слов благодарности они услышали иное…

Вспоминает командир флагманской Б-4 капитан 1-го ранга в отставке Р. Кетов: «Вернулись лодки под самый Новый год. Никто их не встречал. Сами высадились на пирс и ошвартовались. Дальше началась история в духе Швейка и Чонкина. „Нет, — говорят, — вашей бригады, она расформирована“. Экипажи три месяца по-человечески не жравши, не пивши, немытые. Моряки в панамах, тапочках и шортах. А на улице мороз 15 градусов. Просим: „Дайте хоть помыться на плавбазе, хоть обогреться!“ Не пускают. Даже спецоружие выгрузить не можем.

Какой-то умник нашелся, ляпнул: мол, ваше место базирования на Кубе, вот и отваливайте туда. Пошутил, конечно. А мы в ответ на имя командующего отправили телеграмму: готовимся к возвращению на Кубу. Хулиганство, конечно, но сработало. Через два часа подходит катер „Альбатрос“ с высокими чинами на борту. Дали „добро“ переселиться на плавбазу…»

Из воспоминаний бывшего командира Б-36 капитана 1-го ранга в отставке Дубивко: «На другой день после возвращения в базу был вызван на комиссию по разбору похода. Меня обвинили в нарушении скрытности при встрече с эсминцем РЛД, неуверенных действиях при этом и преднамеренном выходе из позиции, когда ее занял вертолетоносец „Тетис Бей“. Все мои разумные доводы отметались, комиссия искала только недостатки. Положительные результаты наших действий не видели или не хотели видеть, искали только ошибки. У меня создалось впечатление, что проверяющие были нацелены только на поиски негативных сторон похода. А мы? Мы были рады, что вернулись живыми и здоровыми. А что ситуация была критической, подтвердил член военного совета Северного флота контр-адмирал Сизов, сказавший на встрече с офицерским составом наших лодок: „Мы живыми вас не ждали!“ Эту фразу может подтвердить и капитан 1-го ранга в отставке Ю. Жуков, также бывший на этой встрече».

А вот впечатления о встрече в Полярном бывшего командира бригады капитана 1-го ранга в отставке Н. Агафонова: «Сразу же с прибытием подводных лодок в базу на 69-ю бригаду подводных лодок из Москвы нагрянула с проверкой комиссия, возглавляемая контр-адмиралом П. К. Ивановым, состоящая из офицеров оперативного управления, разведки, боевой подготовки и тыла ВМФ… Что называется, по свежим следам комиссия проверила результаты похода 69-й БПЛ, составила акт проверки и представила доклад ГК ВМФ. Дальше последовали доклады министру обороны и ЦК КПСС. Затем последовали поездки по флотам представителей боевой подготовки ВМФ с разбором действий 69-й БПЛ. Акцент был сделан на нарушение скрытности плавания и гораздо меньше на анализ обстановки при этом. Обвинения шли, в основном, в адрес командиров лодок, а вопросы управления подлодками упускались из виду. Не принималось в расчет и то обстоятельство, что подводные лодки постоянно были вынуждены форсировать движение в океане на большой скорости, всплывать в надводное положение, чтобы, идя под дизелями, вовремя пройти жестко определенные рубежи на маршруте… Не раз впоследствии мне приходилось слышать такое расхожее выражение в наш адрес: „Печальной памяти поход 69-й БПЛ“. Таков был итог и оценка. Тем не менее, на мой взгляд, хотя этот поход не принес кому-то славы, однако открыл глаза на многие обстоятельства».

Расправу с подводниками прекратил лишь прибывший в Полярный командующий Северным флотом адмирал В. А. Касатонов. По его приказу лодки сразу же поставили на все виды довольствия, а экипажи были немедленно отправлены в отпуска. Распорядился Касатонов, несмотря на негативную деятельность московской комиссии, представить ему списки отличившихся подводников на награждение. Имел командующий и несколько нелегких разговоров по телефону с главкомом. И, несмотря на начальное негативное отношение Горшкова к участникам похода, Касатонов все же сумел убедить его в том, что подводники выполнили свой долг с честью и достойны не осуждения, а наград. И поэтому, когда в Москву вернулась посланная для поиска негативов комиссия и на стол главкома лег проект разгромного приказа, то Горшков подписывать его не стал, а поверх написал размашисто: «В тех условиях обстановки командирам ПЛ было виднее, как действовать, поэтому командиров не наказывать».