Перуновы дети - Валентин Гнатюк

– Они слишком многое позабыли из Сварожьих Устоев и многое утратили из своих корней… – вслух произнёс кудесник. – А ведь только Правь даёт силы побеждать Тьму. Сколько бы ни прошло времён, Поконы Сварога остаются извечными родниками, которые насыщают жаждущих. Слава тебе, премудрый Велес, что просветил мой ум и благословил на дело богоугодное!

Отец Хорыга понял, что и как нужно сказать, дабы люди могли понять написанное как сейчас, так и через многие сотни лет.

Он решительно взял стило, расчертил дощечку линиями и начал быстро и уверенно вычерчивать под ними острым концом буквы, складывающиеся в слова.

«Напрасно забываем наши доблестные старые времена и идём куда – неведомо.

А когда зрим воспять, говорим, что стыдимся теперь познавать Навь, Правь, Явь и все стороны Бытия ведать и понимать…

Только молясь богам, имея чистыми тело и душу, будем жить с Праотцами нашими, в богах сливаясь в единую Правду.

Так лишь мы будем Даждьбожьими внуками!» [30]

– вслух прочитал окончание дощечки Светозар.

Подняв глаза, он ещё некоторое время пребывал под впечатлением увиденного. Потом перевёл взор на отца Велимира. Тот сидел прикрыв веки, голова склонилась на грудь. Похоже, уснул, а может, ещё не вышел из грядущего.

Чтобы не тревожить старца, юноша тихо выскользнул из храмины и пошёл к озеру. После света костра тьма была плотной, почти вязкой, лишь звёздное небо проглядывало сквозь полог туч.

У воды воздух был сырой и прохладный. Светозар сел на камень, скрестив руки и обхватив предплечья ладонями, и погрузил взгляд во тьму. Малоразличимые очертания предметов и однообразная серость вокруг не отвлекали от мыслей.

«А ежели я уйду с Микулой и меня скоро убьют?» – вдруг подумал он.

Очам представилось видение, как лежит он, бездыханный, и алая кровь стекает из смертельной раны на зелёную траву. Потом трава отчего-то стала синей, а вокруг паслись синие овцы и лошади. «Это Сварга», – понял Светозар, и на душе стало радостно. Но впереди неожиданно возникла чья-то тень, которая пристально глядела на него, а в ушах, как тогда, на Перуновой поляне, прозвучал голос Мечислава:

– Ты спас людей? Позаботился об отце Велимире? Сохранил деревянные книги?

Очнувшись от мимолётного видения, Светозар почувствовал, как пылают лицо и уши, в то время как руки совсем онемели от холода. Испытанное чувство стыда было таким сильным, что Светозар понял: это было вещее видение, именно так встретит его Мечислав в Ирии. Перед этим чувством сразу померкло желание свершения великих подвигов. Под влиянием беседы с Велимиром и ночного холода на озере сердце поостыло, и Светозар смог мыслить спокойнее, видеть дальше и шире. Он понял, что подвиг можно совершить не только в бою, что порой намного трудней и ответственней жить, дабы исполнить предначертанное. Как это сказал отец Велимир: быть жрецом-хранителем и жрецом-воином одновременно, нести, следуя по пути Прави, в голове Перуна, а в сердце – Даждьбога.

Край неба заметно посветлел, над озером заклубился туман, и Макошь уже шла в холодную синеву рассвета по размывающейся звёздной стезе, откуда скоро должен проскакать Белый Всадник и разбудить Хорса, спящего на своей золотой постели, и сказать ему: «Гряди, Солнце, на луга свои синие. Садись в колесницу твою и сияй над землёй с Востока!»

Это утро было похоже на то, когда они готовились к схватке с печенегами. Но сколько с тех пор произошло разных событий…

Светозар поднялся и, размяв затёкшие ноги, пошёл обратно в селение. Сердце вновь защемило, когда он увидел коней и людей в полном походном снаряжении. Соратники Микулы в последний раз проверяли подгонку сбруи и надёжность крепления перемётных сум. В сыром воздухе голоса людей были низкими и сипловатыми, а по чувствительным ногам лошадей мелкими волнами прокатывалась дрожь.

Сдерживая комок в горле, Светозар по-братски обнялся с каждым из воев, они действительно стали братьями за всё это трудное время: сколько раз спасали друг друга в горячих схватках, делились последним куском, вместе горевали над погибшими и праздновали нечастые радостные события.

Микула сразу почувствовал, что Светозар стал иным: тяжкая ноша, что легла на плечи юноши в эту ночь, сделала его старше.

Микула хотел сказать что-либо ободряющее, но не умел говорить складно. Положив свою широкую длань на затылок Светозара и слегка сжав, как бы проверяя крепость его шейных мышц, Микула пробормотал:

– Ну, добро! Бывай, хлопче, не тужи! Хочь так, хочь сяк, в Ирии всё одно колысь побачимся!

Он сгрёб юношу в объятия. Потом отпустил и сразу же подал знак. Почти бесшумно, как лесные духи, вои взлетели в сёдла и через несколько мгновений растворились в сером мареве наступающего рассвета. Провожающие, тихо переговариваясь, стали расходиться. Светозар подошёл к отцу Велимиру, шепчущему вслед всадникам какую-то напутственную молитву, и встал рядом. Вслушиваясь в удаляющиеся звуки конских копыт, он бережно прижимал к груди мягкие сафьяновые ножны, в которых лежали три метательных ножа – памятный подарок Микулы.

И вот опять наступило лето, второе со времени ухода Микулы и третье с момента их поселения у озера. Прошлой весной поселяне выжгли участок буреломного леса и впервые посеяли на пепле ячмень и просо. Но зёрен прошлого урожая почти не трогали, все они были оставлены на посев в нынешнем году. Злаки взошли на славу! Вон они, за селом, вызревают на солнце. Топорщится жёсткими усами ячмень, неприхотливый к погоде и месту. Растёт он и на жарком полудне, и на холодной полуночи, и даже в горах расти может, потому зёрна его повсюду с собой берут и на новом месте высаживают. А зёрна спелого ячменя, ежели их обмолотить и натереть до жемчужного блеска, на настоящие перлы схожи. Вкусны и сытны «перловая» и пшённая каши да ячменные лепёшки! Ежели помогут славянские боги, добрый осенью вызреет урожай, а с ним и грядущая зима не страшна!

И завтра, впервые за три лета, они широко отпразднуют Купальские праздники, об этом объявил отец Велимир на последнем сходе.

Сердце Светозара защемило радостным предчувствием, это было связано с Ивицей. Робкая и тихая подружка за три лета превратилась в настоящую красавицу, от одного взгляда на которую кровь начинала быстрее течь в жилах, а в груди перехватывало дыхание.

Светозара окликнули. Мужчины уже собрали плотницкий инструмент и шли на озеро смыть с себя пот и пыль.

На обратном пути, под предлогом попросить новую рубаху на завтра, юноша зашёл к бабе Ганне.

– Тоби сорочку? – Не дожидаясь ответа, она пошла к сундуку и достала из него новую рубаху. – Мы з Ивицей шили, – пояснила она, – а мережку Ивиця для тэбэ сама робыла, мабуть, не байдужый ты йий, а, хлопче? – спросила Ганна, мягко улыбаясь.

В это время, будто чувствуя, что говорят про неё, вошла Ивица. Увидев Светозара, она смутилась и опустила глаза.

– Ну шо, дочка, отнесла сорочки старости?

– Отнесла, он уже людям раздаёт, у кого своей нету, – произнесла Ивица чистым голосом, от которого у Светозара всё зашлось внутри сладкой дрожью.

– Дякую… – Светозар взглянул на девушку и, не найдя, что сказать, быстро вышел, укоряя себя за неуклюжесть и скудословие. И вместе с тем ему было хорошо: как она взглянула, какой у неё голос, какие русалочьи глаза…

Утром на Купалье, встав с первыми лучами Солнца и вознеся ему приветственную молитву, люди погасили очаги и все огни, какие только были в доме, и нарядились в чистые белые рубахи.

Затем все направились к озеру, где на пригорке стоял новый, ещё пахнущий смолой кумир с четырьмя головами, глядящими на четыре стороны света. В каждом новом месте всякий Род сам выбирал, каких почитать кумиров, кого славить в своих молитвах, просить защиты и благословения, ибо все они были ипостасью Сварога Единого.

Поскольку многие из беглецов были киянами, издревле чтившими Даждьбога, а отец Велимир являлся его жрецом, то одним ликом кумира был Даждьбог, глядящий на восход, откуда появляется Солнце.

Вторым ликом был Перун, который хранил их и защищал во времена тяжких испытаний. Перун глядел на полдень, в сторону греков, накликавших на Русь многие беды. Третьим покровителем избрали Стрибога – владыку ветров, глядящего на полночь, чтобы он был незлобив к поселившимся здесь людям и особо не морозил их северными стужами и лютыми бурями. А на заход глядел Ладо – покровитель мира и добра, лада в Роду и меж людей.

Богам были принесены жертвы: Перуну – бык, Стрибогу – цветные ленты, Даждьбогу – колосья злаков, Ладу – цветы. Помимо этого всем богам клались плоды, всякие лесные дары и возливался хмельной мёд-сурица.

Светозар как-то спрашивал отца Велимира, отчего одним богам дают бескровные жертвы, а другим, например Перуну, режут быка или даже коня.