Беспредел - Игорь Бунич

Это была глобальная политическая ошибка.

Поначалу даже не поняли местные жители, что их обложили данью. По доброте м простоте своей несли пришельцам на ладьи, что они просили (а они уже не "просили", а требовали): меха, холсты, мед, еды и питья. Всего было вдоволь — ничего не жаль для дорогих гостей. А уж как это все выгодно можно было продать и в Константинополе, и в других заморских городах — никто из них и понятия не имел.

Увеличили норманны дань. И опять несли — с радостью, добротой и шутками. И уходили перегруженные боевые ладьи то вверх, то вниз по рекам. Но дела с Византией шли все хуже и хуже. Оптовые цены на шелк сбить не удавалось. Пришлось снова прибегнуть к "прямому действию". Но вышла заминка. Несколько флотилий Игоря — сына Рюрика — были уничтожены флотом Императора, применившего боевую новинку — греческий огонь, о существовании которого норманны даже не слышали. Сам Игорь с остатками разгромленного флота чудом спасся.

Прибыли не было никакой, а убытки были колоссальными, какие всегда бывают после провала "прямого действия" при рэкете. О моральных убытках и говорить нечего. Банда косо поглядывала на своего обанкротившегося предводителя. Ни Рюрика, ни Олега, ни Игоря никто, естественно, князьями не числил, включая и их самих. В князья их произвели летописи, писанные через 300 лет, а то и позднее. Были они простыми предводителями разбойничьих банд, действующих на чужой территории, приняв гостеприимство местного населения чуть ли не за право экстерриториальности.

Частично покрыть убытки можно было, только взяв еще раз дань у местных простаков, которых историки будущего назовут древлянами.

Простаки при виде изможденных и опаленных греческим огнем своих старых знакомых принесли им от души все требуемое: и шкуры, и мед, и смолу, и кожи, а также много снеди. Как ни много всего было, но убытков от неудачного рэкета этим покрыть было невозможно.

Тогда в голову неграмотного норманна Игоря, косматого бородача в рогатом шлеме, пришла та же самая гениальная мысль, что через тысячу с гаком лет пришла в голову вождю мирового пролетариата: провести продразверстку вместе с промразверсткой.

Простаки-древляне сначала не поняли, чего от них хотят. Им объясняли, что они должны сдать запасы всех своих погребов и амбаров до последней пылинки, все меха и шкуры, да вдобавок отдать каждую вторую женщину, как для услады своих благоприобретенных господ, так и для продажи на невольничьих рынках (товар, порой, не уступающий по цене шелку). Когда же поняли, то, естественно, наотрез отказались подобные наглые требования своих гостей выполнять. Это они так думали, что это гости. Гости уж давно считали их своей собственностью — ценнее меха и меда, трудолюбивые, простоватые и мирные рабы. Возмущенные их отказом быть добровольно ограбленными до нитки, норманны схватились за мечи, чтобы единственным известным им способом уладить спор. Но они явно переоценили силу своего обаяния и своих доводов, а равным образом и силу своих мечей, поскольку были практически все перебиты, а захваченный в плен Игорь разорван деревьями. Эта высшая мера наказания ранее применялась исключительно к хищным и жадным волкам, которые убивали в стаде в сто раз больше скота, чем могли съесть.

Возможно, что норманны, действительно, не очень умели словесно убеждать оппонентов, но надо отдать им должное — воевать они умели, не щадя ни себя, ни тем более противника.

И запылали города и городища, и полноводные реки понесли сотни трупов в моря, и побежал из пылающих лесов человек и зверь.

В динамике своих торгово-посреднических операций с Византией некогда все было варягам заняться территориями, которые они без ведома местного населения де-факто считали своими. Но вот это время настало. Дела с Византией явно шля к своему концу. Первый крестовый поход открыл для европейской торговли Восточное Средиземноморье, делая путь из "варяг в греки" совершенно нерентабельным. Не было уже сил заставить Византию продолжать признавать норманнов единственными оптовыми покупателями. Последняя попытка, предпринятая в 1043 году, закончилась очередным разгромом норманнского флота, сожженного почти до последнего корабля греческим огнем. Нужно было думать, что делать дальше.

Возвращаться в Средиземное море уже не было сил, да и средств тоже. В Европе их никто не ждал, а устраивать разборки со своими близкими и дальними родственниками, поделившими различные европейские короны, было и совестно, и боязно. В родных фиордах было холодно и скучно, да и там их тоже никто не ждал. Скорее наоборот: целые флотилии, сгибая весла и подгоняемые устойчивыми западными ветрами, шли к ним — на Волхов и на Днепр, чтобы принять участие в захвате новых, сказочных земель, земель не принадлежавших никому, и, без сомнения, завещанных именно им в качестве "земного Грааля” их суровыми богами Одином и Тором.

Захваченное врасплох этой чудовищной и беспрецедентной агрессией мафиозно-посреднических структур против истинных хозяев арендуемой ими территории, местное население стало оказывать яростное сопротивление.

Сопротивление, которое, хотя и усиливалось с каждым днем, к сожалению, было плохо организовано. Местные жители не имели той, милитаристской но сути, цивилизации, которая в силу многих причин создавалась на Западе и Юге Европы. Организационно варяги, конечно, были гораздо сильнее, поскольку представляли из себя военизированные до предела отряды боевиков с четкой системой подчиненности, что так важно в военном деле. Без сомнения, они превосходили местное население и по уровню боевой подготовки, и по уровню психологической подготовки. Сжечь непокорную деревню и перебить до последнего человека ее жителей, а пленных заколоть в качестве жертвы своим воинственным богам — было для них обычным делом. А для противника — нет. Древляне долго еще пытались решить проблему путем переговоров, их обманывали, завлекали в ловушки, предательски истребляя тех немногих, кто пытался наладить организованное сопротивление захватчикам. Имена легендарного князя Мала и горстки его товарищей туманными призраками смотрят на нас из тьмы веков. Смотрят с укором — ведь мы не только ничего не знаем о них, но к не знаем даже, что они существовали. Жесточайшая война, которой суждено было никогда не кончиться, разгоралась с каждым днем, с каждым годом, с каждым десятилетнем, принимая порой самые невероятные и причудливые формы.

Народ не забыл вероломства пришельцев. Он не принял навязанной ему государственности по чуждому образцу, инстинктивно стремясь вернуться к порядкам т. н. "доваряжского периода".

Народ сражался ожесточенно и мужественно. На помощь варягам потоком шли подкрепления с северной и центральной Европы. Мощная иностранная армия мечом и огнем расчищала фундамент для строительства нового государства, получившего много позже название РОССИЯ.

По меньшей мере 60 лет после гибели от собственной жадности "князя" Игоря непрерывно продолжались военные действия. Народ не победил в этой борьбе. Он был в душе очень добрым и совершенно не воинственным. Пути отхода на юг были отрезаны, но даже, если бы и удалось прорваться, перспектива встречи с хазарами или печенегами не сулила также ничего хорошего. Открыт был только путь на север, через буреломы и непроходимые лесные чащи. Массами снимались люди с сожженных городищ и уходили все дальше и дальше в леса, ближе к студеным морям и вечной мерзлоте. Их нагонят и там, но много позже. К некоторым их деревням даже сейчас можно добраться только на вертолетах, а многие — до сих пор неизвестны. Не в сибирской тайге, а у нас здесь, на европейской территории России.

Но, разумеется, уйти смогли далеко не все. Большая часть продолжала сражаться, гибла, попадала в плен, закалывалась (иногда по несколько тысяч человек враз) на жертвенных алтарях, обращалась в рабов, продавалась дальше на юг или оставлялась для тяжелых работ. Некоторые (а такие всегда и везде найдутся) принимались в дружины, польстившись на многое, а может, просто пожалев своих жен и малолеток.

И, конечно, произошло неизбежное. Вожди и предводители различных бандформирований и отрядов боевиков — пестрых, разноплеменных, с разными уровнями дисциплины и боевой подготовки, но отличающихся почти одинаковой свирепостью и жадностью, которым необходимо было "осваивать" новые территории, — непременно должны были сцепиться и между собой, ибо единое командование у них, если вообще и существовало, то только в теории.

Так довольно быстро и произошло.

Началась война всех против всех, обстановка вышла из-под контроля, завихряясь в крутом смерче хаоса. У любого "князя" (будем пользоваться общепринятой терминологией), который вел своих боевиков против вчерашних товарищей по оружию, хватало ума попытаться привлечь на свою сторону местных жителей лживыми объяснениями, что он сражается за их попранные права. В такой обстановке у любого из его ближайшего окружения возникал искус прирезать своего командира, заключить союз с противостоящей бандой, чтобы вместе обрушиться на какого-нибудь третьего конкурента. С юга подпирали половцы и хазары, которых также пытались использовать, и в качестве союзников и в качестве общего врага для временного объединения.