Игры по чужим правилам - Марина Ефиминюк

— Ты цела? — вымолвил парень. Он отлично владел собой, когда как меня колотило от пережитого ужаса.

— Не уверена, — пробормотала я едва слышно.

Воспоминание, хранимое сознанием Филиппа, нахлынуло столь неожиданно, что мне не удалось отгородиться от образов. Перед мысленным взором, точно отрывки кинофильма, промелькнули сворованные сцены.

Появилась гостевая спальня в Гнезде. Сквозь неплотно задернутые портьеры в темноту проникала полоска тусклого света. Луч чертил линию на ковре, падал на фарфоровое личико обнаженной Маргариты. У ног девушки небрежной лужицей валялся шелковый пеньюар. Лежавший на смятых простынях парень недоуменно воззрился на гостью, а потом бросил что-то резкое. Как всегда, фраз было не разобрать, но ведьма игриво улыбнулась и сделала шаг в сторону кровати.

Недовольно цыкнув, Филипп поднялся. Пока он натягивал джинсы, опешившая соблазнительница стыдливо прикрывала срам руками и неловко переступала с ноги на ногу. Смерив Марго сердитым взглядом, раздраженный молодой человек подхватил подушку и вышел из комнаты. И в середине ночи меньше всего он ожидал застать сводного брата, воровато выскальзывающего из дверей соседней спальни. Быть точнее, моей спальни.

— Зак? — выдохнула я в замешательстве, и лицо Филиппа окаменело. Похоже, он решил, что его назвали именем другого парня.

В реальность нас вернул настойчивый стук в тонированное до черноты окно. Внутрь салона, прижимая к стеклу сложенные домиком ладони, заглядывал человек в форме.

— Посиди в машине, — коротко приказал Вестич.

Выходя, он с такой силой шибанул дверью, что от удара на пару секунд заверещала сигнализация.

— Антонова, ты — дура! — в сердцах выругалась я.

На улице творился переполох. Помимо нас, грузовик протаранил седан на встречной полосе, и сейчас покореженный автомобильчик исходил густым дымом, валившим из-под капота. Вокруг чудом выжившего водителя, уложенного прямо на раскисшую обочину, суетились люди. Чтобы привести пострадавшего в чувство, ему подсовывали под нос ватный тампон с лекарством, и бедняга слабо отмахивался от резкого запаха.

На крыше полицейской машины безудержно сверкала разноцветная мигалка. Мимо развернутого внедорожника медленно струился разномастный автомобильный ручеек, и водители с любопытством разглядывали место катастрофы.

Время шло, салон постепенно остывал, становилось зябко и неуютно. Через окно я следила за Филиппом. На темных волосах и плечах лежали хлопья снега, ветер трепал концы размотавшегося шарфа. Держа у уха трубку мобильника, парень кому-то звонил и одновременно объяснялся с полицейскими, заполнявшими протоколы.

Наконец, Вестич распахнул дверь внедорожника, впустив в салон поток холодного воздуха, и кивнул в молчаливой просьбе выйти. Несмотря на предупредительность, он смотрел сквозь меня. Отстегнувшись, я послушно скользнула в протянутые руки ведьмака и оказалась на земле.

Было невероятно шумно. На дороге разрослась снежная распутица, и появились глубокие колеи. Проезжающие машины разбрызгивали фонтаны талой воды. От холода меня залихорадило, промокли кеды. Диковато озираясь вокруг, я поспешно застегнула куртку.

Вид смятого седана с разбитыми окнами и покореженным кузовом гипнотизировал. Вместо лобового стекла зияла огромная дыра, руль был смят, а на велюровой обивке сиденья темнело свежее пятно крови. Я не могла отвести глаз от ужасающего зрелища. Внезапно в голове вновь запели, но сейчас в тоненькое мурлыканье дара вплелся баритон, и соло превратилось в нестройный дуэт. Мотив тянулся, набирал силу, и, наконец, грянул жутчайшей разноголосицей. Сию секунду из-под капота раскуроченного автомобиля вырвались языки пламени.

Вестич схватил меня за плечо, чтобы оттащить на безопасное расстояние, но тело не слушалось, словно превратившись в каменное изваяние. Я не могла пошевелиться или отойти хотя бы на шаг. Люди с воплями прыснули в разные стороны. Кто-то надрывно заорал:

— Сейчас рванет!!!

Тонкими ручейками пламя перетекло на землю. Вспыхнул снег, загорелась, как бензин, вода, закипела ледяная жижа. Вокруг седана замерцало огромное огненное кольцо, а внутри заполыхала пятиконечная звезда.

Неожиданно на глаза легла холодная мужская ладонь, и отходная молитва в одночасье смолкла.

— Отпускаю? — тихо спросил Филипп.

Я поспешно закивала, и он убрал руку. Мгновением позже языки пламени, шипя, втянулись в землю. По разбитому седану прочертились жирные черные линии. С мистическим ужасом народ вокруг выпучился на пентаграмму, выжженную прямо на снегу.

— О чем ты думала? — с осуждением пробормотал ведьмак. — Ты чуть автомобиль не взорвала!

— Это не я! — оторопело прошептала я. — Не понимаю, что произошло!

Между тем, рядом с местом аварии, протащившись по талому снегу несколько метров, затормозил знакомый БМВ. Одетый наспех, в мятую рубашку, Заккари выскочил на дорогу с такой проворностью, как если бы его подгонял десяток чертей. Едва ли не бегом он бросился к нам и от поспешности неловко поскользнулся, выругавшись сквозь зубы.

— Целы?! — с тревогой вопросил ведьмак, но заметил чернеющую пентаграмму и, медленно закрыв рот, поменялся в лице.

Филипп подтолкнул меня к брату.

— Забери ее отсюда!

— Я хочу остаться с тобой! — воспротивилась я. — Со мной все в порядке!

— Саша, ради всего святого, — процедил тот сквозь зубы, — просто езжай в Гнездо! У меня нет времени следить за твоими выкрутасами!

Решив, что разговор закончен, он отошел к полицейским, шокированным неожиданным пожаром.

— Поехали. — Заккари сжал мой локоть.

Сидя в тепле БМВ, я последний раз глянула в сторону Филиппа. Казалось, он забыл о нас, но стоило автомобилю тронуться, как поднял голову и одарил меня пронизывающим взглядом.

В коротком, как вспышка, воспоминании, рыжеволосая девушка смотрела на бушующее пламя, и в расширенных темно-синих глазах отражались оранжевые всполохи. В ту секунду ведьма с лицом ангела напоминала мстительного демона. Узнавая себя, я покаянно опустила голову.

В особняке стояла угрюмая тишина, раздавалось лишь щелканье больших напольных часов в гостиной. Сквозь узкие решетчатые окна проникал тусклый день, рисуя на полу квадраты света. Сидя на лестнице в холле, я терпеливо поджидала возвращение Филиппа, но он задерживался. Наверное, разбирался с полицией и вызванным эвакуатором.

Казалось, что прошла вечность прежде, чем на крыльце раздались шаги, и со скрипом приоткрылась дверь. Парень вошел, заснеженный и продрогший. От холода его руки покраснели, а лицо обветрилось. Одежда промокла, на черных волосах таяли хлопья снега.