Линия жизни. Как я отделился от России - Карл Густав Маннергейм

На это генерал Йодль заметил, что для овладения Ханко, несомненно, потребуется огромный вклад техники и специальные обученные войска и что этот район следовало бы обрабатывать пассивно до тех пор, пока не прояснится обстановка на Южном берегу Финского залива. Учитывая, что делегация не может делать никаких обязывающих заявлений, что Йодль посчитал вполне понятным, он попросил финскую делегацию сказать, что она думает о том, если бы изложенные им в докладе пожелания были доведены до сведения Хельсинки с помощью специального эмиссара.

В качестве примера оптимистического настроения военного руководства Германии следует назвать обмен мыслями на состоявшемся следом за докладом обеде. Генерал-лейтенант Хейнрихс заметил, что, если начнется война на востоке, Германия снова станет перед проблемой войны на два фронта, что привело ее к поражению в процессе первого мирового пожара. На это генерал Йодль ответил, что у Германии сейчас уже нет никакого Западного фронта: «Война на Западе практически закончена!»

На следующий день делегацию принял в Берлине начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер. Кратко проанализировав общую ситуацию, он начал говорить о сотрудничестве Германии и Финляндии и зашел в этом вопросе гораздо дальше Йодля: германская сторона полагает, что финны примут участие в общей операции против Ленинграда. Генерал-лейтенант Хейнрихс повторил, что он не располагает полномочиями обсуждать такие вопросы. Финляндия хотела бы сохранить свой нейтралитет, если ее не заставит сойти с этой позиции нападение русских. Но и в этом случае Финляндия воздержалась бы от похода на Ленинград, как он уже говорил во время визита в октябре 1940 года. Генерал-полковник Гальдер также выразил надежду, что эмиссару, который прибудет в Хельсинки, предоставят возможность узнать, какую позицию займет военное и политическое руководство Финляндии в отношении высказанных им мыслей.

В военном дневнике германской Ставки 1 июня 1941 года была сделана следующая запись: «Подготовительные переговоры с Генеральным штабом Финляндии начались 25 мая 1941 года». Посылка эмиссара, о котором шла речь, по причинам, нам неизвестным, так и не состоялась.

О напряженности в отношениях между Советским Союзом и Германией свидетельствовало и то, что в Германии призвали в армию несколько призывных возрастов и что большие массы войск передислоцировали на участки восточной границы. Руководство нашей внешней политикой, так же как и вообще дипломатические круги, придерживалось все же мнения, что Москва подчинится требованиям Германии и что война не стоит у дверей. Послы СССР, как у нас, так и в других странах, утверждали, что их страна готова идти почти на любые уступки.

В середине мая Министерство иностранных дел Германии поинтересовалось, какие пожелания имеются у Финляндии, чтобы принять их во внимание в процессе переговоров, которые ведутся с советским правительством и которые, как ожидается, должны привести к разрядке сложившейся напряженности мирным путем. Ответ, сформулированный 30 мая на одной из встреч у президента республики, выглядел в общих чертах так: Финляндия надеется, что переговоры приведут к гарантированию независимости страны, а также к обеспечению импорта продуктов питания и сырья. Соответствующие инструкции были даны нашему послу в Берлине Кивимяки.

Конечно, эти пожелания можно считать слишком оптимистичными, мы вовсе не думали, что Германия, обсуждая с Советским Союзом вопросы торговли, готова пожертвовать своими интересами во имя интересов Финляндии. Посол Кивимяки в докладе от 10 июня 1941 года сообщал, что наше пожелание, согласно информации, полученной в Министерстве иностранных дел Германии, встретило доброжелательный прием. Однако прошло немного времени, и мы были вынуждены констатировать, что сведения о переговорах были взяты с потолка и что вся эта история была чистым блефом.

Какова была позиция Финляндии во время угрозы столкновения Германии и Советского Союза?

Поле деятельности нашей внешней политики было чрезвычайно узким, если вообще можно было говорить о каком-либо поле деятельности. На самом деле вся наша внешняя политика и даже, можно сказать, существование Финляндии как самостоятельного государства зависели от наших отношений с Германией. Договор о сквозной транспортировке воспрепятствовал готовившемуся нападению со стороны России, и до сих пор он выполнял свою задачу. Сейчас же этот договор, казалось, становился угрозой нашему нейтралитету, в особенности если дележка сфер влияния между Германией и СССР достигнет кульминации.

Думать о денонсации договора с немцами было можно, но осуществить такой шаг, не подкрепив его предварительными переговорами с немцами и с русскими о соответствующих гарантиях, значило бы, с одной стороны, восстать против немцев, а с другой – передать судьбу страны в руки русских. Отказ от договора с немцами о сквозной транспортировке привел бы к конфликту с Германией и к союзу с русскими. Гитлеровский рейх был на вершине своей мощи, стал господином Европы, и едва ли можно было предположить, что он стерпит такой удар по своему престижу. Свежим примером способа реагирования этого государства была Югославия, но, даже если оставить такие крайности в стороне, Германия может перерезать наши коммуникации, идущие через Петсамо, и одной лишь торговой войной добиться осуществления своих желаний. В какой степени Советский Союз мог бы гарантировать нам необходимый импорт, было неведомо. Нашу зависимость легко могли бы использовать в качестве оружия против нас, у нас уже имелся соответствующий кровавый опыт. Прекращение ввоза товаров с любого направления лишило бы нас выбора вообще и привело бы к жестокому кризису, которым немедленно поспешили бы воспользоваться в своих целях как немцы, так и русские. Как смогло бы любое правительство во время голода и безработицы так руководить делами, чтобы страна не потеряла свою независимость?

Вставал и еще один вопрос: разумно ли было пойти на разрыв с Германией, если между ней и Советским Союзом ведутся переговоры, на которых, как предполагали, затрагиваются интересы Финляндии?

Постановка проблемы в условиях развязывания войны была бы такой же и в том случае, если бы германские войска на севере нарушили наш нейтралитет, а мы в одиночестве не смогли бы оказать сопротивления этой агрессии, ибо одновременно должны были защищать неприкосновенность наших восточных границ.

Нужно ли финским войскам выступить вместе с Красной армией против Германии, которая, правда, в 1939 году «продала» нас, а сейчас уже более года являлась и, видимо, будет являться и далее нашей единственной защитницей от экспансионистских стремлений русских? Такое развитие событий привело бы только к краху.