Пепел - Ники Сью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Видимо, в общей компании, – хрипло отозвалась Ната, приближая фотографию.
– А я думала… – я сжала руки перед собой, они начали трястись.
– Рит, да может он просто к ним заехал, не обязательно, что он туда к этой двинул.
– Наверное, – я закрыла глаза, они горели от слез.
– Давай все равно напишем ему? Ну, типа, с телефоном проблемы… Эй, он же мог… не знаю, подумать, что ты продинамила его.
– Да, мог, – по щеке скатилась горькая капелька, но сил смахнуть ее у меня не было. Казалось, я медленно разрушаюсь, казалось, счастье, что строилось по крупицам, сгорает подобно бумаге, оставляя лишь пепел.
– Рит, да ты чего? Девочка моя, прекрати. Все будет хорошо, слышишь? – Наташка потянулась ко мне, обняла за плечи. Она что-то говорила, в ответ я покорно кивала ей, не веря уже ни во что.
Наверное, то была интуиция или чутье, но я внезапно осознанно пришла к мысли, что отец сегодня забрал у меня Витю. Забрал навсегда.
Глава 41 - Рита
Мы бы с Наташкой просидели в обнимку еще час, если бы не Валёк, который заскочил вихрем в подъезд. В одной руке он держал шапку, в другой коробку конфет. Парень глянул на нас, и губы его моментально скривились, кажется, я кое-кому не нравилась.
– Рит, а поехали с нами? Развеешься. Да, Валёк? – с какой нежностью и теплотой Краснова смотрела на своего ухажера! У меня внутри все сжалось, опять в памяти всплыла улыбка Вити. Может, и надо было поехать с ними, развеяться, позволить себе до конца стать свободной от гнета отца.
Но взгляд Валька словно кричал, чтобы подруга детства знала свое место. Третье колесо в отношениях никто не любит, особенно парни. Поэтому я тактично отказалась, убедив Наташку, что со мной ничего не случится. По крайне мере, пока мать дома. Краснова, конечно, долго не сдавалась, приводила различные аргументы, даже умоляла. Не передать словами, насколько я была благодарна ей за поддержку! Однако все равно отпустила молодых вдвоем, и без меня всем хватает проблем.
К себе домой поднималась без особого желания, и опять не было никакого страха. Видимо, я переступила ту черту, когда границы любви и страха стерлись, заполняя сосуд внутри грудной клетки равнодушием.
Каково же было мое удивление, когда месть отца свершилась не так, как я ожидала: через закрытую дверь он сказал, что сегодня не готов видеть дочь дома. Я слышала мольбы матери, но буквально через минут пять голоса стихли.
Что ж… хотела ночевать не в квартире, Рита? Мечта сбылась.
Усевшись на ступеньки в подъезде, словно побитая собачонка, я облокотилась о стенку, опершись о нее макушкой. Скрестила руки на груди, подтянула к себе ноги и сжалась от прохлады подъезда.
Я не знала, что делать в сложившейся ситуации, не знала, к кому бежать и где искать утешения. Казалось, рядом присела тень одиночества, коснулась моего плеча и устало вздохнула. Из глаз снова покатились слезы. А одиночество продолжало шептать непонятные слова, напоминать, что в целом мире никому нет дела до глупой девушки Риты.
Надежда – это все-таки орудие убийства.
Интересно, Витя сейчас счастлив? Интересно, для чего мы встретились в выпускном классе? Смогу ли я объясниться с ним? Должна ли попробовать доказать свои искренние мотивы? Или… все это не имеет никакого смысла?
Уткнувшись в колени, я уже, наверное, раз четвертый за вечер разрыдалась. Давно мне не было настолько мучительно больно.
* * *
Не знаю, как уснула, а проснулась, потому что мать разбудила. Она тихонько провела меня в комнату и, уходя, затравленно глянула, качая головой. Плевать, мне было плевать на ее чувства. Я и без мамы покрывалась трещинами, теряя себя настоящую.
Утром дома был скандал, отцу не понравилось, что ему начали перечить. Мотя плакал за стенкой, мать искала аргументы. Не знаю уж, о чем они оба договорились, но меня больше не выставляли за дверь. Даже еду принесли в спальню, видимо, сжалились. Правда, аппетита не было, я смотрела с апатией на салат, хлеб и курицу.
Ужасные запахи. Ужасно серое небо. Ужасно печальные глаза.
А через час мать вернула мне телефон, якобы тайно вытащила у отца из ящика. Сказала, что у меня есть десять минут, потом надо бы обратно спрятать. Честно, я не ожидала от нее подобного, но отказываться не стала, конечно. Взяла сотовый, поблагодарила и подключила к зарядному устройству.
Как только экран загорелся, я увидела количество пропущенных тридцать первого декабря и многочисленные сообщения от Вити.
Он ждал! Он ждал меня!
Сердце свернулось в тугой комочек, я прикрыла ладонью рот, стараясь не разреветься то ли от счастья, то ли от горя. Поборов волну эмоций, поспешила скорей набрать номер Шестакова. Пусть и мучилась ревностью, пусть и практически потеряла надежду на нас.
Все бывает. Он поймет. Я объясню, и он поймет. Это же Витя. Мой Витя.
Когда пошли гудки, я не дышала. Когда они резко оборвались, я набрала снова. Ладошки сделались влажными, трубка едва не выскочила из рук на пол от волнения. Но вызов снова сбросили. Намеренно сбросили после второго гудка.
Он не хочет со мной говорить? Обиделся?
Третий раз набрать не получилось. Мать вернулась. Недолго думая, я написала смс: “Вить, прости, что не позвонила и не предупредила. Отец забрал у меня телефон и посадил под домашний арест до конца каникул. Мне очень жаль, пожалуйста, не обижайся”.
Затем с тяжелым грузом на душе отдала мобильный. Не хотелось подставлять мать, вроде как теперь она на моей стороне. Да и Витя прочитает сообщение и поймет. Наверняка поймет.
Мысленно я была готова ко всему, любым испытаниям. Однако в реальности получилось иначе: к реальности я была не готова.
Домашний арест пришлось отсидеть вплоть до окончания каникул. Утром первого учебного дня отец вернул телефон и строго заявил, что они с матерью заботятся обо мне, нужно не забывать об этом. В ответ я кивнула, развернулась и пошла в школу, утешая себя очередным «орудием убийства», которое до сих пор жило где-то на задворках разума.
Переступать порог учебного заведения было впервые страшно: идти
