Маленькие птичьи сердца - Виктория Ллойд-Барлоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здорово, что они так подружились, правда? – спросил он. Мы смотрели на увлеченных беседой Виту и Долли. – А раньше Вита говорила, что не выносит подростков, – слово «подростков» он произнес неуверенно, на первом слоге посмотрел вниз и разбил слово на несколько отдельных слогов, точно пытался припомнить, как оно произносится. – Но Долли она очень полюбила. Сама видишь. Ей было полезно пожить здесь. С Долли ей стало намного лучше.
– А ей разве было плохо? – спросила я.
– Не то чтобы плохо… В Лондоне у нее случилось что-то вроде срыва. Ее близкая подруга родила, и, я не знаю…
Впервые за время нашего знакомства я увидела, что ему трудно подобрать слова. Он не следовал заготовленному сценарию, а действительно пытался мне что-то рассказать:
– Это выбило ее из колеи. Но взгляни на нее сейчас, – мы посмотрели на Виту и Долли, на эту сладкую парочку, совсем не замечавшую наших взглядов. Ролло допил вино, проверил наши бокалы, а потом налил себе, опустошив бутылку. Пара капель упала на скатерть. Красное пятно расплывалось на ткани, словно пытаясь ко мне подобраться. – А ты, Сандей? Ты всегда хотела стать мамой?
– Нет, не хотела, – я перевела разговор на него. Я научилась этому приему у них обоих; они с Витой ловко манипулировали беседой, и речь в их руках становилась новым оружием, бьющим точно в цель. – Долли, конечно, уже не ребенок.
Но все же она очень юная. А ты каким был в ее возрасте?
Он вскинул бровь:
– Я разве мало рассказывал о своем хулиганском детстве в школе для мальчиков?
И верно, он много рассказывал про эту школу, откуда его много раз чуть не выгнали.
– Ладно, а в восемнадцать? Ты, наверно, уже учился в университете? И там познакомился с Витой? Ты сразу понял, что она та самая?
– Нет. То есть да. Не совсем. Мы сошлись, когда я учился на втором курсе, так что… – он развел руками и коротко хлопнул в ладоши, показывая, что разговор окончен. Я ничего не ответила, и он продолжал: – Некоторое время то сходились, то расходились; в молодости, наверно, у всех так. Приспосабливались друг к другу. Разумеется, – обезоруживающе улыбнулся он, – проблема была во мне, а не в Квини. Со мной непросто ужиться. Моя жена наверняка тебе об этом говорила, – он бросил короткий взгляд на Виту; та внимательно слушала Долли. – Давай о приятном! Мы очень ждем вечеринку Долли.
– Вечеринку Долли?
– В саду, на ферме, – пояснил он.
Он имел в виду ежегодную вечеринку, которую устраивали Банни и Ричард; в этом году праздник посвящался Долли, успешно сдавшей выпускные экзамены.
– О, я не знала, что вас пригласили, – сказала я.
Меня каждый год приглашали с таким видом, будто мне несказанно повезло. В середине лета Банни специально приходила в теплицу и вручала мне белую карточку с тиснением из такого жесткого картона, что даже сквозь конверт тот казался сердитым и неприступным. С взволнованным смешком она протягивала мне приглашение. На нем всегда значилась моя девичья фамилия и обращение «мисс», а не «миссис». Долли в приглашении никогда не упоминали; как терпеливо разъяснила мне Банни, Долли была членом семьи и потому технически являлась устроителем, а не гостем.
– Долли очень хочет, чтобы мы пришли, так что… Еще она сказала, что ее отец приедет. Мы с ним не знакомы, но очень хотим познакомиться. Она постоянно рассказывает про его нового малыша и так ему рада, – сказал Ролло.
Я не понимала. Зачем им хотеть познакомиться с Королем? Мы с ним виделись всего раз в год, на вечеринке, а Вита с Ролло были нашими соседями, а не членами семьи.
Ролло встал.
– Прошу прощения, Сандей.
Он ненадолго вышел из-за стола и вернулся с портвейном. Снова сел и хотел было плеснуть портвейна в мой еще полный бокал из-под шампанского, но я успела накрыть бокал рукой.
– Нет, Ролло. Спасибо.
Он рассмеялся:
– Сандей, прости. Стаканы перепутал. Ты не любишь портвейн, как я мог забыть. Сейчас, – он поставил графин на стол и огляделся. Встал, слегка пошатываясь, и предложил портвейн Вите и Долли. Те покачали головами – нет – и отмахнулись, даже не глядя на него и не сделав паузу в разговоре, словно прогоняли назойливого официанта. Ролло снова сел и налил себе портвейн. – Я очень устал. Столько времени за рулем… – он произнес это, ни к кому конкретно не обращаясь, и смахнул волосы со лба, как будто ему стало жарко.
У него были густые прямые волосы, которые я всегда ассоциировала с принадлежностью к привилегированному классу, с такими как Ролло, Вита и Долли. Возможно, все дело было в генетике, в «породе», которой обладали Форрестеры и прочие подобные семьи; в годах трепетной заботы со стороны многочисленных обожателей – нянь, учителей и родителей, работавших сообща ради успешного исхода. Подобно призовым коровам, населявшим ферму Короля, у этих людей была глянцевая шерстка и отборные условия содержания.
– Ролло, – вспомнила я, – ты сказал что-то про нового малыша. Что за малыш?
– Точно. Что за малыш? Боже, я пьян. Сандей, прошу, не обращай на меня внимания. Если Вита узнает, что я тебе наговорил, она с ума сойдет. Я ужасный хозяин, – продолжал он, качая головой и тряся указательным пальцем, будто отчитывая кого-то другого. Он встал, пошатнулся и задел меня локтем; он едва держался на ногах. – Ладно, Сандей. Пусть это будет нашим секретом. Помоги пьяному старику добраться до гостиной, и я разрешу тебе выбрать музыку.
Ролло нравился мне таким – он сбросил с себя безупречность и лоск и нуждался в моей помощи. Преисполнившись к нему настоящей теплотой, я взяла его под руку и повела в гостиную. Он оперся на меня, а Вита и Долли вскоре последовали за нами. Они шли как пара, склонив друг к другу головы и перешептываясь так тихо, что их слова могли слышать только они сами. У меня промелькнуло что-то вроде воспоминания: я поняла, что так, должно быть, выглядели и мы с Долорес. И порадовалась, что когда-то у меня
