Денарий кесаря - Санин Евгений
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- До второго мытарства? – нетерпеливо воскликнул кто-то из девочек.
- Да, - подтвердил Василий Иванович. – Оно называется – мытарством лжи. Я думаю, мне не стоит долго останавливаться на нем. Вы сами хорошо знаете, что такое ложь. Но отныне теперь помните, насколько она опасна для человека! Далее шло мытарство осуждения и клеветы. За ним – объядения и пьянства. Потом – пятое мытарство лености. И шестое – воровства…
- Это что такое! – неожиданно прервал чтение возмущенный голос министра. – Думаете, раз в этом году 1000-летие крещения Руси, так вам уже все позволено?!
Василий Иванович оторвал глаза от книги и увидел, что на последней парте было уже не шевеление, а движение. Шторм! Цунами!!!
Ставший уже багровым, министр наклонился к директору школы и о чем-то грозно вопрошал его. Тот виновато разводил руками.
- Скажите, - грозно обратился тогда уже напрямую к Василию Ивановичу министр. – И сколько у вас этих, так называемых, мытарств?
- Двадцать! – с готовностью ответил тот.
- И вы что, все их собираетесь освещать?!
- Да, если, конечно, успею!
- А если нет?
- Тогда продолжу в конце следующего урока!
- А-а, ну-ну! – ничего хорошего не предвещающим тоном гневно бросил министр, поднялся из-за маленькой парты и тяжелыми шагами направился вон из класса.
Следом за ним – директор и вся свита.
- Чего это они? – после того как Василий Иванович разрешил классу сесть, спросил бойкий ученик.
- Наверное, думают, что их самих минуют эти мытарства! – пожав плечами, задумчиво ответил он. – А может, просто неинтересно…
- А нам – интересно! – закричали ученики.
- Продолжайте!
- Пожалуйста…
9
В любой момент в класс мог ворваться директор…
Хорошо! – согласился Василий Иванович.
И тут прозвенел звонок.
В коридоре послышался топот множества ног.
Василий Иванович с сожалением развел руками и закрыл книгу.
Он уже собрался положить ее в портфель, но его остановили ученики.
- Василий Иванович! – загомонили они. - Мы еще посидим – продолжайте!
- Этот урок – последний!
- Последний, говорите? – рассеянно переспросил Василий Иванович.
Ему невольно вспомнился вид министра, и он неожиданно подумал: а вдруг, и правда, этот урок для него последний?
«Тем более нужно успеть дочитать до конца!» – решил он и, снова раскрывая книгу, сказал:
- Хорошо! Только, если кому из вас тоже неинтересно или кто-нибудь очень торопится, пожалуйста, я не задерживаю!
- Мне на тренировку, простите! – тут же поднялся и выбежал из класса бойкий ученик.
- И я тоже спешу! Но я обязательно достану эту книгу и сам прочитаю – потом! – с неохотой взяв портфель, тоже покинул класс отличник.
Следом за ним вышло еще несколько учеников.
Большая часть осталась в классе.
Василий Иванович, одобрительно кивая, оглядел их и с сожалением покачал головой:
- Жаль, что остальные ушли… И я, словно нарочно, торопясь, пропустил очень важное место в книге! А ведь его тоже следовало бы знать каждому человеку, неважно – министр это или пока еще ученик!
- Какое место? – заволновались дети и принялись упрашивать:
- Так прочитайте!
- Пожалуйста…
- Вы же сами сейчас сказали, что мы тоже должны знать!
- Конечно! – улыбнулся Василий Иванович. Перелистнул страницу назад и прочитал:
«- Видишь, Феодора, - сказал один из Ангелов, - что приходится испытывать душе умершего, когда она проходит все эти мытарства и встречается со злыми духами и князьями тьмы?
- Да, - отвечала Феодора. – Я видела и ужасно перепугалась. Мне думается: знают ли находящиеся на земле люди, что ждет их здесь, и с чем они встретятся по своей смерти?
- Да, они знают, - сказал Ангел. – Но наслаждения и прелести жизни так сильно действуют на них, так поглощают их внимание, что они невольно забывают о том, что ждет их за гробом. Добро тем, которые помнят Священное Писание и творят милостыню, или совершают какие-либо другие благодеяния, которые впоследствии могут искупить их от вечных мук ада. Тех же людей, которые живут небрежно, как будто бессмертные, думая только о благах чрева и гордости, – если их внезапно застигает смерть, то окончательно погубит, так как они не будут иметь в защиту себя никаких добрых дел. Души тех людей темные князья сих мытарств, сильно измучив, отведут в темные места ада и будут держать их там до пришествия Христова…»
Василий Иванович, оторвавшись от текста, посмотрел на учеников: все ли понятно? И, не слыша вопросов, вернулся к тому месту, на котором остановился до этого:
- Седьмым было мытарство сребролюбия и скупости. Его Феодора прошла без задержания, потому что, по милости Божией, никогда в жизни не заботилась о многом приобретении и не была сребролюбива, довольствуясь тем, что давал Бог. Наоборот, усердно делилась всем, что имела, с нуждающимися людьми. Далее шли мытарства: восьмое – лихоимства, то есть грехов взяточничества и лести; девятое – тщеславия, десятое – зависти.
- Что и завидовать тоже грех? – поднимая руку, невинно спросила сидевшая на первой парте красивая ученица.
- Конечно! – воскликнул Василий Иванович и с жаром принялся объяснять: - Даже по земным понятиям, зависть – это порок. Из-за нее начинается вражда, споры, возникают страшные войны…
Он хотел продолжить, но у задавшей вопрос ученицы были свои причины задать его.
- А что же тогда Семенова, завидует мне, что я лучше нее учусь? - перебивая учителя, спросила она, победно косясь на свою соседку по парте.
- А ты вечно лжешь и за это останешься навсегда на втором мытарстве! – не осталась в долгу та. - Так что мы еще и в аду вместе будем!
Василий Иванович огорченно покачал головой и сказал:
- Только тот, кто не знает правду об аде, может так беспечно говорить о нем!
- А вы там были, что так говорите? – снова подняла руку красивая ученица.
- Нет, - честно признался Василий Иванович. – Но о его существовании и о том, что он из себя представляет, знаю из таких источников, которые достовернее всех школьных учебников и пособий для учителей, вместе взятых! А им же вы доверяете?
- Да не слушайте вы их, Василий Иванович! – послышались голоса. – Им бы все только хихоньки, да хаханьки!
- Продолжайте!
- Пожалуйста…
- Хорошо, – улыбнулся просящим ученикам Василий Иванович. – Следующим на пути Феодоры было одиннадцатое мытарство – гордости. Она, как монахиня, стяжавшая подлинное смирение, и постоянно помнившая о Боге, прошла его совершенно без остановки. Но, – он поднял глаза от текста и внимательно посмотрел на учеников. – Сможем ли мы так легко пройти его? С детства нам внушают: ты у меня самый красивый, самый лучший, стань первым, опереди всех, не уступай, победи… В итоге человеческое «я» в сердце вырастает до таких размеров, что в нем уже не остается место для того, Кто должен всецело его занимать, – для Бога!
Василий Иванович оглядел притихший класс. В глазах одних учеников была задумчивость, другие явно не соглашались с тем, что только услышали, третьи тянули руки, чтобы что-то спросить. Но времени уже не было. В любой момент в класс мог ворваться директор и прекратить урок. А ему нужно было успеть сказать – всё. И, уж если останется несколько минут, остановиться на частностях!
И он, словно не замечая этих рук, снова углубился в книгу:
- Далее шло мытарство гнева. Счастлив человек, который, живя, не испытал его. Как вы на собственном опыте знаете, скорее, бывает наоборот. Старейший из злых духов, находившийся здесь и сидевший на престоле, исполненный ярости и гордости, с гневом приказал находящимся тут слугам мучить и истязать Феодору. Ее обвиняли в каждом слове, которое она когда-либо произносила с гневом и яростью, в каждом гневном поступке. Но к счастью, Ангелам удалось защитить ее, и, поднявшись еще выше, они встретили тринадцатое мытарство – злопамятства. Только то, что Феодора при жизни питала любовь ко всем: и к великим, и к малым – и никогда не мстила другим за зло, помогло ей, и она без задержки пошла дальше.
«Умоляю тебя, - обращаясь к сопровождавшему ее Ангелу, осмелилась спросить Феодора, - скажи мне, откуда эти злые духи знают, кто и что сделал в жизни дурного?»
