ОНО - Стивен Кинг

Он переписал сочиненную поэму на открытку (заглавными буквами, будто это не любовное послание, а штрафной талон), убрал ручку в карман и заложил открытку в «Горячий револьвер», затем встал и попрощался с миссис Старрет.

— До свидания, Бен, — улыбнулась привычно миссис Старрет. — Наслаждайся каникулами и не забывай о комендантском часе.

— Спасибо, я постараюсь.

Он быстрым шагом двинулся по стеклянному проходу, наслаждаясь теплом («эффект зеленого дома», вспомнилось ему), сменившимся прохладой в зале для взрослых. Старик читал «Ньюс», сидя в древнем и удобном откидном кресле в нише читального зала. В глаза бросилась рубрика: ДАЛЛЕС ОБЕЩАЕТ ВОЕННУЮ ПОМОЩЬ ЛИВАНУ. Рядом было фото Айка[27], встречавшего арабского лидера в Роз-Гардене. Мама Бена говорила, что если президентом в 1960 станет Хуберт Хамфри, то все повернется вспять. Бен весьма смутно представлял себе, почему ему надо бояться возврата к прошлому, а мать имела в виду возможное увольнение.

Середина полосы была представлена менее заметным заголовком: ПОЛИЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТ ПОИСКИ МАНЬЯКА.

Бен вышел, толкнув входную дверь.

Прямо на выходе висел почтовый ящик. Выудив открытку из книги, мальчик опустил ее в ящик. Когда открытка упала в прорезь, пульс Бена участился. «А вдруг она узнает, что это я?»

«Не глупи», — мысленно отчитал он самого себя, ещё слегка взбудораженный.

Он побрел вверх по Канзас-стрит, слабо сознавая, куда идет. Мечта в голове приобретала реальные формы. Согласно ей, к нему подходила Беверли, встряхивая копной рыжих волос точно пони; серо-зеленые глаза лучились. «Мне бы хотелось спросить тебя, Бен, — обратилась к нему девочка из мечты, — но поклянись, что скажешь правду. Это ты написал?» — И она достала открытку.

Чудесная и ужасная мечта. Ему хотелось одновременно и пресечь ее, и сделать так, чтобы она никогда не кончалась. На щеках Бена загорелся румянец.

Бен шел, предаваясь сладостным мечтаниям, перекладывая книги из руки в руку и насвистывая. «Ты, наверное, считаешь меня противной, — заявила Беверли, — но мне хочется поцеловать тебя». — Губы ее слегка изогнулись.

Губы Бена пересохли.

— Мне тоже, — прошептал он, и губы самопроизвольно растянулись в глупой и самодовольной улыбке до ушей.

Обернись он в этот момент — увидел бы три окружавших его тени, услышал бы шлепанье клиньев брюк Виктора, подкрадывавшегося к Бену вместе с Генри и Белчем. Но Бен ничего не видел и не слышал. Он был далеко, и вкус мягких губ Беверли растворялся на его губах, а его неуклюжие руки осторожно гладили огненные ирландские волосы.

9

Подобно большинству больших и малых городов, Дерри рос и застраивался спонтанно, без плана. Городские архитекторы никогда не обсуждали очередность застройки. Центр оказался в долине реки Кендаскейг, пересекавшей деловые кварталы города с юго-запада на северо-восток. Окраины группировались на близлежащих возвышенностях.

Во времена первоначальной застройки города пойма Кендаскейга представляла собой заросшее болото. Кендаскейг, равно как и Пенобскот, в который он впадал, были хороши для лесосплава, а отнюдь не для застройки низин: на реках, в особенности на Кендаскейге, часто случались паводки, а то и сильные наводнения, чуть ли не каждые три-четыре года. Город до сих пор страдал от них, несмотря на массу средств, затраченных на решение проблемы. Если бы дело было лишь в паводках, то система шлюзов справилась бы. Однако были и другие обстоятельства. Угрозу представляли низкие берега Кендаскейга. В довершение к этому система дренажа в округе была продумана из рук вон плохо. С начала столетия Дерри неоднократно подвергался наводнениям, самое разрушительное из которых произошло в 1931. Если присовокупить сюда уйму маленьких речушек, бегущих в Кендаскейг среди холмов, на которых стоял город, — например, Торролт, в котором было обнаружено тело Шерил Ламоника, — выходивших в сильные дожди из берегов, то фраза отца Билла-Заики Зака Денборо: «Двухнедельный дождь превращает этот чертов город в свищ», — как нельзя более удачно отражает положение дел.

На протяжении двух миль Кендаскейг был закован в бетон — там, где он проходил через центр. Начиная с Мейн-стрит река уходила под землю и выбиралась наружу лишь у Басси-парка. Канал-стрит, забегаловки на которой выстроились в ряд как полисмены, шла параллельно бетонному берегу до выхода из города, и каждые несколько недель патрульные извлекали из реки затонувшие автомобили, облепленные тиной и отходами продукции текстильной фабрики. Рыба, которую время от времени ловили в канале, представляла собой несъедобных мутантов.

В северо-восточной (от канала) части города течение Кендаскейга отклонялось на несколько градусов. Торговля процветала, несмотря на наводнения. Горожане любили пешие прогулки вдоль канала, иногда держась за руки при попутном ветре (при встречном — романтику выдувало зловоние), и в Басси-парке, на который с другого берега смотрели окна средней школы, и где часто стояли лагерями скауты и приготовишки. В 1969 году жители были неприятно удивлены открытием, что хиппи (один из них пришил к заду своих джинсов американский флаг; правда, этот «розовый ублюдок» исчез еще до Джина Маккарти[28]) курят в парке марихуану и приторговывают «снежком». С этого времени Басси-парк превратился в притон для любителей «уколоться» на открытом воздухе. «Вот увидите, — слышалось отовсюду, — если их не остановить, дело кончится бедой». Беда не замедлила произойти: из канала выудили тело семнадцатилетнего парня с венами, разбухшими от практически чистого героина, именуемого наркоманами «белым балдежом». После этого случая Басси-парк перестал быть прибежищем для молодежи этого сорта, и появились сплетни о бродивших по округе призраках. Любая чепуха на эту тему находила, однако, благодарных слушателей, и всякий раз рассказчики снабжали байки все новыми подробностями.

В юго-западной части города река ставила даже больше проблем. Холмы здесь были глубоко прорезаны путями отхода большого ледника, расширявшимися вековой эрозией от Кендаскейга и его притоков. В нескольких местах на поверхность выходила порода, похожая на полупогребенные кости динозавров. Ветераны коммунального хозяйства Дерри постоянно держали это под контролем и с приближением осенних заморозков бросали все силы на ремонт свежеобразованных разломов. Мостовые коробились, крошились, будто под их покрытием что-то вызревало.