Гарнизон не сдается в аренду - Евгений Костюченко

— По принципу полной изоляции, — спокойно пояснила Восьмая. — Чтобы предотвратить малейшие утечки информации. О том, что Институт проводит выездную сессию на вашей точке, не должен был знать никто. Просто никто.

— Бред, — снова подал голос Добросклонов. — В этой стране все всегда всё знают.

— Да, но не сразу, — ответила Восьмая. — Когда-нибудь и вы, Игорь, узнаете, куда делись ваши машины с концентратами. Но сейчас вы этого не знаете. Кстати, их перехватила команда Дикобраза. Это тоже комбинация Третьего.

— А я знал, что вы все сами подстроили, — сказал Добросклонов.

— Так, — сказал Гранцов. — Третий сейчас в офисе? Деньги у него?

— Не знаю, — сказала Восьмая. — План был такой. Захват вашей точки. Шантаж руководства. Кассета, угрозы убийства, моя истерика — это безотказные аргументы. Второй связывается с боссом и просит отдать выкуп. Босс отправляет выкуп через Третьего и одновременно организует контроль за передачей денег. Но никакой передачи не будет, потому что Третий исчезает вместе с миллионом.

— А почему вы были так уверены, что ваш босс доверит такое дело именно Третьему? — спросил Гранцов.

— Потому что ни Второго, ни Первой рядом с ним не было. В этом и была вся суть операции. Кроме того, сумма-то не очень большая. Так вот. Получив деньги, Третий должен был позвонить Дикобразу, и бандиты снимают блокаду. Потом Дикобраз исчезает, а мы разными рейсами вылетаем из страны и встречаемся в Риме. Но все получилось по-другому. И я сама не знаю, почему он решил от меня избавиться.

— Не захотел старик ехать в Тулу со своим самоваром, — заметил Поддубнов.

Незатейливая шутка вызвала неожиданно бурную реакцию. Добросклонов и Керимов заржали и обменялись ударом по подставленной ладони.

— Спасибо, что рассказали про мой товар, — сказал Гошка. — Кажется, теперь я ваш должник. Могу расплатиться той же монетой.

— В каком смысле?

— Вы мне дали информацию. Я тоже дам вам информацию. Вы удивлены, что вас не взяли в Рим? А я нет. Я удивлен, что вы до сих пор живы. Дикобраз, насколько я понял, это бывший хозяин охранного предприятия «Невский Атаман». Вам не странно, что он согласился сотрудничать с вами? Ведь именно вы отняли у него это предприятие, вы заставили его покинуть город, вы сломали всю его жизнь. А он, вместо того, чтобы ненавидеть вас, вдруг начинает с вами работать.

— Эти люди непредсказуемы, — Восьмая пожала плечами.

— Наоборот. Люди, которые заняты серьезным бизнесом, должны быть как раз предсказуемыми. Иначе с ними не будут иметь дела другие бизнесмены. И ваш Дикобраз — не исключение. Он хотел отомстить Институту, и он ему отомстил.

— Вы так говорите, Игорь, потому что тоже, наверно, хотите отомстить?

— Не просто хочу. Я уже отомстил, — спокойно улыбнулся Гошка. — Ведь фактически это я все устроил. Ох, боюсь, что мне еще достанется от старшего брата… Димка, обещай, что не будешь бить по голове.

— Не обещаю, — сказал Гранцов.

— Ну и черт с тобой. Все равно мне легче признаться, чем скрывать такую операцию возмездия, — вздохнул Гошка и попытался отодвинуться подальше. — Так вот, миссис Восьмерка, слушайте, как все было на самом деле. Когда случилась эта история с пропавшими протеинами, я сразу понял, что это ваша работа. Вы дали мне время, и я его использовал. Я поднял все свои старые связи, я не вылезал из Интернета и библиотеки. Думаете, я искал деньги, чтобы рассчитаться с вами? Фигушки. Я искал информацию. Наверняка вы уже проворачивали такие аферы и раньше, вот мне и хотелось знать, чем все кончалось.

— Узнали?

— К сожалению, узнал. Узнал, что вы всегда добиваетесь своего. Любой ценой.

Керимов неожиданно хлопнул себя по коленке и воскликнул:

— Слушай, помнишь микроавтобус в Давосе? Восемь человек один раз убили, чтобы дело замять, э! Восемь человек!

— Они убили больше. И я не хотел пополнить количество трупов. И тогда вот что я придумал. Я просто составил список всех, кого вы обидели. Всех. Там были наши «атаманы» и польские спекулянты, мунисты и хаббардисты, и даже буддисты, у которых вы отсудили храм в Норвегии.

— Откуда буддисты в Норвегии? — пренебрежительно отмахнулась Восьмая. — Что вы несете, Игорь?

— Я продолжаю. Так вот, я составил этот список. В нем было тридцать восемь потерпевших. Против каждой позиции я указал суть их претензий к Институту. Указал координаты потерпевших. И указал нынешние адреса Института вместе со всеми его филиалами. Кстати, напомнил всю цепочку его переименований. После чего мне оставалось разослать этот список в тридцать восемь адресов. И надеяться, что хотя бы десяток из этих обиженных придурков сможет объединиться для возмездия.

— Ты всегда был ябедой, — неожиданно заметил Гранцов.

— Нет. Я всегда любил вскрывать пороки и наблюдать торжество справедливости, — парировал Гошка.

— Ну, спасибо тебе, братишка, удружил, — Вадим нащупал рукоятку под боком и приспустил стекло, впуская в салон струю холодного ветра. — За что ж ты нас-то подставил? Нельзя было разборки эти где-нибудь подальше провести?

— На Новой Земле, например? — спросил Добросклонов. — Извини, Дим, так уж получилось. И потом, я ведь предлагал тебе пересидеть у меня в офисе, не забыл?

— Был бы ты не раненый, я бы тебе сейчас ответил, — сказал Гранцов, постукивая кулаком по колену.

Но Доктор Керимов, сидевший между братьями, поднял обе руки и спросил:

— Можно один вопрос? Деньги где? В Рим летят? Каким рейсом? Может быть, нам лучше в аэропорт сейчас ехать, а не в этот проклятый институт?

Опер Петренко ответил:

— В аэропорт можно будет и позвонить. Предупредить пограничников. Позвоним из института.

— Он заказывал билеты через нашу службу перевозок, — сказала Восьмая. — Рейс мы узнаем легко.

— Одну минуту, товарищи, — вмешался Поддубнов. — Что-то я не понимаю, куда мы едем?

— В Институт! — в один голос ответили Петренко, Керимов и Гошка.

Глава 31. Миллионеры в обносках

Центральный офис Института Духовного Возрождения располагался в старинном особнячке. Здание охранялось государством как исторический памятник, о чем сообщала стандартная табличка. Впрочем, табличка сильно преувеличивала степень государственной заботы.

Восьмая уверенно провела их через темный холл, по узким коридорам со стреляющим паркетом, по мраморным лестницам с зыбкими перилами на верхний этаж.

На стенках были заботливо вывешены многочисленные указатели со стрелочками. «Коррекция кармы, кабинет 240». «Трансцендентальная медитация. Просьба приходить со своими подушками». «Подсектор валеологии и уринотерапии». «Астральная Тантра». «Творческая лаборатория каббалы и нумерологии». Видимо, здесь не брезговали никаким способом духовного возрождения.

Сотрудники института все как один были в джинсах и выцветших майках, с бирками на груди. Они выглядывали из кабинетов, откуда доносились индусские мелодии.

Впервые в жизни Гранцов почувствовал отвращение к музыке. В его ушах еще стоял шум боя. Звон осколков, скачущих по коридору. Треск пулемета. Рыдания освобожденных сектантов — они неплохо держались под прицелом, но как только все кончилось, началась массовая истерика… А здесь, в Институте Духовного Возрождения, звенели сладкозвучные струны, как будто ничего не случилось.

Впрочем, у них-то и в самом деле ничего не случилось. Какое им дело до Лисички? Какое им дело до тех парней, которых пришлось убить Гранцову? Какое им дело? Все приветливо улыбались вошедшим, но смотрели будто сквозь них. Некоторые почтительно здоровались с Восьмой, но она никого не замечала, стремительно пробираясь вперед. Она толкнула стеклянную дверь, и они оказались в просторном светлом зале. Вдоль стен выстроились старинные столы под зеленым сукном. Рядом с компьютером на каждом столе можно было увидеть то чернильницу из малахита, то бронзовый канделябр.

В дальнем углу зала находился самый большой стол. На стене над ним висел портрет хитрого старика в капитанской фуражке. Под портретом сидел, положив ноги на стол, человек в майке с надписью «босс». Он бегло говорил в телефонную трубку по-английски, искоса поглядывая на вошедших.

— Меня предупредили, что будут люди из милиции, но не сказали, что вас так много. Я буду говорить только с начальником. Или ждите, пока придет наш юрист, — сказал он, прикрыв трубку ладонью. — О кей?

— Вот я и есть начальник, — сказал опер Петренко, раскрывая перед боссом свое удостоверение.

— Вы начальник, и я начальник. Пусть ваши люди подождут где-нибудь, — приказал босс. — Я позвоню в буфет. Там будет бесплатный кофе и все такое. О кей?

В буфете им подали растворимый кофейный напиток и черствые бутерброды с сыром.

— Смотри, чашки все разные, прямо как у нас, — заметил Керимов. — А еще институт. Не могут сервиз купить, что ли?