Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны - Мариз Конде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В день атаки на дом престарелых Иван не раздумывал ни секунды. Без малейших колебаний он разрядил свою винтовку в сестру. Он не мог поступить по-другому: это было именно то, что он должен был совершить. И Ивана приняла это. Без всяких вопросов. Она даже специально выгнула грудь, чтобы получить весь заряд словно бы с благодарностью. Смертельно раненная девушка повалилась в изножье кровати. Сразу после этого первым желанием Ивана было покончить с собой из своего же оружия. Увы, событиям было суждено принять совсем другой оборот.
Мэрия подняла местный ОМОН, который послал две элитные группы захвата под началом сержанта Рэмóна Руджани́. Он отдал строгий приказ бойцам захватить террористов живыми, чтобы потом заставить их сдать местонахождение лидеров, чьи приказы они исполняли. Предупредив дальнейшие действия Ивана, сержант Руджани выстрелил ему по ногам. Падая, Иван умудрился «зацепить» очередью своих подельников. Поэтому всех четверых, испачканных собственной кровью, бросили в машину «Скорой помощи», которая повезла их в районную больницу Вийере-ле-Франсуа.
А за сотни километров от всего этого ввиду разницы во времени Гваделупа спала, погруженная в ночную тьму. Это была самая обычная ночь, наполненная шуршанием духов ти-сапоти, Бет-а-Ман-Ибе[70] и прочими, ничего особенного. Но только не для Симоны, которая, как правило, спала праведным сном младенца. Сегодня она лежала в забытьи, с высокой температурой, будто одновременно страдала от малярии, лихорадки денге и вируса Зика – то есть от самых распространенных заболеваний в странах, где правит господин Москит. Трижды за ночь она вставала осушить до дна кувшин воды, чтобы у нее перестали стучать зубы, не желая будить папашу Мишалу, который сопел у нее под боком. С тех пор как они поженились, Симона была счастлива. Ей не в чем было упрекнуть мужа, кроме одного: он маниакально записывал на грифельной доске все расходы и постоянно жаловался на нехватку денег. Уж точно, мол, не хватит, чтобы слетать к детям на Рождество в Париж, категорически заявлял он. В какой-то момент Симоне надоело слушать одно и то же, ведь она так давно не видела сына с дочкой! – и тогда она обратилась за помощью к Иване. Та взяла заем у себя на работе, чтобы мать с отчимом могли прилететь к ним на праздники.
В болезненном забытьи Симоне явилась мать, вся в слезах, и она поняла, что та приготовила для нее ужасную новость. Но какую? Совершенно разбитая, женщина поднялась еще до рассвета и осторожно вылезла из кровати, чтобы не разбудить мужа, который после секса всегда спал мертвецким сном. В их крошечной гостиной она машинально повернула ручку радиоприемника, как раз передавали последние новости. Во Франции снова произошел теракт! На этот раз – в доме престарелых для бывших полицейских, сообщила диктор. Новость была из тех, что заставила Симону лишь пожать плечами: уже третий теракт меньше чем за два года! Но вдруг ее грудь пронзила внезапная боль, и она будто почувствовала, что на этот раз случилось нечто сверхъестественное – причем имеющее к ней самое непосредственное отношение.
Симона не ошиблась. Когда она пила свой утренний кофе, к ним в дом буквально ворвались трое мужчин в костюмах и галстуках и с мрачным видом заявили:
– Симона, твоя дочь погибла во время теракта.
– Погибла! – воскликнул папаша Мишалу – он как раз в тот момент вышел из спальни.
– Давай, собирайся, ты должна как можно скорее вылететь в метрополию! – наперебой загалдели трое пришельцев, которых прислали из мэрии.
– И где, интересно, мы возьмем на это деньги? – спросил папаша Мишалу.
– Все расходы несем мы! – отвечали мужчины.
Речь в тот момент шла только о бедняжке Иване, и это неудивительно. Личность Ивана как одного из террористов еще не была установлена; на это потребуется несколько дней. А вот опознать его сестру не составило никакого труда: Ивана Немеле, родом из Гваделупы, служащая муниципальной полиции и одна из сиделок-волонтерок.
Уже примерно к двум часам пополудни вся Гваделупа знала, что их земля, оказывается, взрастила очередную мученицу. По правде говоря, это особенно никого не удивило. Пусть Бернадетт Субиру и прочие «матери Терезы» были белые, но гваделупцы знали, что на их острове полным-полно никому не известных чернокожих женщин, которые, не имея ни мужа, ни денег, сумели, однако, воспитать своих детей в уважении к Господу и к церкви. В городок даже прибыла съемочная группа с телевидения, чтобы взять интервью у Симоны. Но, к сожалению, та только и могла, что рыдать без остановки, время от времени восклицая:
– Доченька! Доченька моя!
Делать нечего – телевизионщики стали снимать папашу Мишалу, который даром времени не тратил: он успел облачиться в свой лучший костюм и привести себя в порядок. Каждый имеет право на пятнадцать минут мировой славы, сказал Энди Уорхол. Именно это и произошло с мужем Симоны. Он словоохотливо рассказывал перед камерами, что, хотя он и не был Иване родным отцом, но может с полным правом назвать ее своей духовной дочерью, ведь он знал ее с рождения. Именно ему на руки положила девочку повитуха, когда та вышла из чрева матери. Дабы подтвердить это, он порылся в комоде и достал альбомы с фотографиями, на которых Ивана была запечатлена с самого раннего возраста: вот малышка делает первые шаги, вот она, постарше, показывает первые постоянные зубки, а вот уже подростком позирует с первой «взрослой» прической на выпрямленных волосах.
По мере того как ужасная новость о теракте распространялась по острову, многие люди стали штурмовать автобусы и маршрутки, желая попасть в аэропорт Поль-Караиб, откуда, как стало известно, Симона должна была улететь во второй половине дня. Те, кто приехал пораньше, смогли пробиться в церковь и немного успокоиться. В городе царила отнюдь не праздничная атмосфера. Совсем наоборот: ни песен, ни плясок, ни смеха. Радости взяться было неоткуда. Всех охватило глубокое горе, смешанное, однако, с чувством гордости – ведь наконец уроженка Гваделупы попала на первые полосы газет во всем мире. В самолете стюарды компании «Эр Мадинина», тоже взволнованные происходящим, приносили Симоне фужер за фужером шампанского, а еще закуски – креветок, икру, лосося, но она не могла проглотить ни крошки и отдавала все нетронутым папаше Мишалу. Восемь часов полета прошли незаметно, словно несколько минут.
Когда Симона с мужем приземлились в Париже,
