Золотая Кастилия (сборник) - Густав Эмар

Между тем любовь графа не остывала, а напротив, все усиливалась. Одной страстью он старался искоренить другую. Забота об увеличении состояния заставляла его терпеливо принимать равнодушие графини; он уже начал думать, что испытывает к ней только искреннюю дружбу, тем более что донна Клара со своей стороны была очаровательна во всем, что не касалось страсти мужа к ней. Она интересовалась или, по крайней мере, делала вид, будто интересуется торговыми махинациями, в которые пускался граф — по примеру своих предшественников — под чужим именем, и даже иногда с той верностью суждения, которой обладают женщины, сердце которых свободно, давала ему превосходные советы относительно дел очень скользких, чем граф пользовался, приписывая всю славу себе.

Так обстояло дело, когда произошел эпизод с флибустьерами, рассказанный мажордомом дону Санчо Пеньяфлору. Безумная борьба пяти человек против целого города, борьба, из которой они вышли победителями, возбудила в графе ярость — тем более сильную, что флибустьеры, оставляя город, увели с собой графиню в качестве заложницы. Граф понял, что он обманывался на свой счет, считая, будто его любовь и ревность угасли. За те два часа, что графиня отсутствовала, граф вынес нестерпимую пытку; его мучения усиливало то, что ярость, которую он испытывал, была бессильна, а мщение — невозможно, по крайней мере в тот момент. С этой минуты граф поклялся в неумолимой ненависти к флибустьерам и дал себе слово вести с ними войну не на жизнь, а на смерть.

Благополучное возвращение графини, с которой авантюристы обращались с величайшим уважением все время, пока она находилась в их власти, успокоило бешенство графа с супружеской точки зрения, но оскорбление, нанесенное ему как губернатору, было слишком серьезно для того, чтобы он отказался от мести. С этой минуты всем командирам полусотен были отправлены самые строгие приказания удвоить бдительность и преследовать авантюристов всюду, где их встретят. Были организованы новые полусотни из смелых и решительных людей. Авантюристы, которых удалось захватить, были безжалостно повешены. Тишина восстановилась, спокойствие и доверие колонистов, на время поколебленные, вернулись, и все пошло обычным порядком.

Графиня выразила желание поправить свое здоровье, проведя несколько недель в дель-Ринконе, и граф, которому доктор сообщил об этом ее желании, нашел его весьма естественным. Он спокойно смотрел на отъезд своей жены, убежденный, что в том месте, куда она отправляется, ей не будет угрожать никакая опасность и что эта снисходительность с его стороны будет оценена графиней. Итак, она уехала, взяв с собой только несколько слуг и доверенных невольников, радуясь, что избавится на некоторое время от тягостной жизни, которую она вела в Санто-Доминго, и замышляя смелый план, исполнение которого мы видели.

Через час после отъезда дона Санчо Пеньяфлора в дель-Ринкон граф заканчивал свой завтрак и уже собирался направиться в будуар отдохнуть, когда ему доложили, что какой-то человек, не желавший назвать свое имя, но уверявший, будто губернатор его знает, непременно хочет видеть его, говоря, что желает сообщить графу чрезвычайно важные сведения.

Минута для того, чтобы просить об аудиенции, была выбрана неудачно: графу хотелось спать. Он ответил, что как бы ни были важны эти сведения, он не считает их настолько важными, чтобы пожертвовать своим сном; он будет свободен только в четыре часа, и если незнакомец придет в это время, то он его примет. После этих слов граф встал и, направляясь к своему будуару, пробормотал:

— Прости, Господи! Если верить всем этим мошенникам, не будешь иметь ни минуты покоя.

Он преспокойно растянулся на кровати, закрыл глаза и заснул. Сон графа продолжался три часа. Эти часы стали впоследствии причиной очень важных и запутанных обстоятельств.

Проснувшись, дон Стенио забыл о незнакомце; его часто отвлекали по пустякам люди, уверяющие, будто должны сообщить ему важные сведения, так что он не придал никакого значения словам незнакомца, и они совсем вылетели у него из головы.

В ту минуту, когда он входил в залу, где обычно давал аудиенции и где теперь было совершенно пусто, слуга, прежде докладывавший о незнакомце, явился снова.

— Что тебе нужно? — спросил его губернатор.

— Ваше сиятельство, — ответил слуга, почтительно поклонившись, — этот человек опять пришел.

— Какой человек? — спросил граф.

— Тот же, который приходил утром.

— А-а! Ну и чего же он хочет? — продолжал граф.

— Он хочет, чтобы вы приняли его. Он говорит, что должен сообщит вам очень важные вещи.

— Ага! Очень хорошо! Помню. Это тот самый, о котором ты докладывал мне утром?

— Тот самый, ваше сиятельство.

— Как его зовут?

— Он желает сказать свое имя только вашему сиятельству.

— Гм! Не нравятся мне эти предосторожности. Они не предвещают ничего хорошего. Послушай, Хосе, когда он придет, скажи ему, что я не принимаю людей, которые хотят сохранить инкогнито.

— Он уже пришел.

— Так скажи ему это прямо сейчас.

Граф повернулся к слуге спиной. Тот вышел, но через пять минут возвратился назад.

— Ну? Ты велел ему уйти? — поинтересовался граф.

— Нет, он поручил передать эту карточку вашему сиятельству. Он уверяет, что этой карточки будет достаточно для того, чтобы ваше сиятельство приняли его.

— О-о! — сказал граф. — Это очень любопытно; посмотрим…

Он взял карточку из рук слуги, бросил на нее рассеянный взгляд, потом вдруг вздрогнул, нахмурил брови и, обернувшись к слуге, приказал:

— Проводи этого человека в желтую гостиную; пусть он подождет меня там, я сейчас приду туда. Черт побери! Черт побери! — бормотал он, оставшись один. — Давно уже этот негодяй не давал о себе знать; я думал, что его повесили или он утонул. Неужели этот ловкий плут действительно собирается сообщить мне важные известия? Посмотрим…

Выйдя из комнаты, в которой он находился, граф торопливо направился в желтую гостиную, где находился человек, приславший ему карточку. Увидев губернатора, он поспешно встал и почтительно поклонился. Граф обернулся к слуге, стоявшему у дверей.

— Меня ни для кого нет дома, — сказал он. — Ступай. Слуга вышел и тщательно затворил за собой двери.

— Теперь мы остались вдвоем, — произнес граф, опускаясь в кресло и указывая незнакомцу на стул.

— Я жду приказаний вашего сиятельства, — почтительно ответил тот.

— Моих приказаний? Я, кажется, не собирался делать ничего подобного.

— Извините, если я позволю себе напомнить вам о некоторых обстоятельствах, о которых вы, кажется, забыли.