Волчий камень - Петр Заспа

— Найдут… — Пабло нервно задвигал челюстью. — У них в руках мой штурман Гаспар и боцман Васко.

— Так… — Дон Диего остановился на полпути и озадаченно почесал бороду. — Я уж подумал, что сюрпризы есть только у меня, но, похоже, ты тоже привез отцу подарок. Сколько кораблей идет по твоему следу?

— Один.

— Один?! — Губернатор удивленно посмотрел на сына, затем, не сдержавшись, громко расхохотался. — Ты испугался одного корабля англичан?!

— Я никогда никого не боялся, но всегда реально рассчитывал силы! Этот один стоит нескольких. У него на борту сотня солдат десанта.

— Что за корабль?

— Зовется «Пеликан», три мачты, двадцать пушек. Капитан — некто Фрэнсис Дрейк. Говорят, молодой, но очень дерзкий англичанин.

— Никогда не слышал.

Дон Диего дернул ручку массивной двери.

— Ну, вот мы и дома. Соскучился, наверное, по этим стенам?

Пабло неопределенно пожал плечами. Разочаровывать отца не хотелось, но находиться больше чем неделю на острове всегда было для него в тягость. Никаких чувств к этому особняку он не испытывал, а окружающий отца сброд вызывал у него брезгливость. Ветер в парусах, приключения, погони, пушечная пальба и лихой абордаж — его интересовало только это.

— Идем наверх. То, что я тебе расскажу, — невероятно, и лучше все видеть своими глазами. — Дон Диего подтолкнул сына в темный коридор. — Проходи, Пабло. А я пока спущусь в погреб за кувшинчиком прохладного вина.

— Ну вот теперь, сын, ты знаешь все. Чуи я жду к утру, молю господа, чтобы вернулся с Карлосом. Что намерены предпринять чужаки, можно только догадываться. Ты вернулся как нельзя кстати. Теперь я готов выслушать тебя.

Как и обещал дон Диего, рассказ его затянулся, и уже несколько часов солнце на небе замещала полная луна. Пабло сидел притихший, за все время не проронив ни слова. Время от времени поглядывая на горящий фонарь на корабле чужаков да на освещенные ворота их барака, он не мог не признать, что на фоне невероятных событий, случившихся, пока он был в море, его рассказ покажется блеклым, а приключение — заурядной прогулкой.

Но в том, что англичане явятся сюда завтра днем, а может, уже на рассвете, он был уверен. И если чужаки были чем-то диковинным и загадочным и пока что не опасным, то английские солдаты представляли собой вполне реальную угрозу.

Не удержавшись, Пабло поделился с отцом своими опасениями.

Дон Диего понимающе кивнул:

— Вчерашний день прошел, сегодняшний — наш, наступит ли завтра — одному Богу известно. Уверен, что у нас еще достаточно времени. Есть у меня одна мысль, но сначала рассказывай ты. Итак, я слушаю.

— Отец, все как обычно, — смущенно начал Пабло. — Мои лазутчики донесли, что английский отряд удачно поживился в панамских джунглях. Им удалось разграбить один из городов ацтеков. Все, что им доставалось, они переправляли небольшими караванами на побережье и отправляли в Англию. На один из таких караванов я и решил напасть. На одном из горных перевалов мы устроили засаду. Англичан было немного. Бросив навьюченных золотом и серебром ослов, они бежали. На радостях мы уже праздновали победу, не зная, что это была только голова каравана. И вскоре появилось около сотни их солдат. Теперь бежать пришлось нам. Мы отстреливались, путали следы, но золото не бросили. Гаспар и Васко были ранены. Идти они не могли, и тогда я решил спрятать их в пещере, пообещав позже вернуться. Но когда мы поднялись на следующий перевал, то увидели, что англичане их нашли. У них были проводники из туземцев!

— Почему ты их не добил?! — Дон Диего нервно вскочил, едва не опрокинув стол.

— Отец! Васко не один год мне служил верой и правдой! А Гаспар вообще мой друг!

— Что ты знаешь о дружбе? Теперь своих друзей ты отдал в лапы врагам. А уж англичане — мастера на пытки! Уверен, что не прошло и часа, как они уже знали, где искать украденное золото.

Пабло виновато кивнул.

— Англичане на удивление быстро организовали погоню. Не успели мы добраться до бригантины, а в море уже рыскал их корабль. С моими восемью пушками бросаться на их галеон было бы непроходимой глупостью. А тягаться в скорости с моей «Летящей ланью» они не смогли.

— Непроходимой глупостью была твоя жалость! — Дон Диего уперся руками в перила и вглядывался в темноту перед домом. Рассмотрев чей-то темный силуэт, он крикнул: — Эй! Кто там? Сходи разбуди донну Дебору и скажи: пусть идет ко мне! — Затем, повернувшись к Пабло, добавил: — На рассвете переставь бригантину под самый утес. Тогда с моря ее не увидят.

— Отец, я был уверен, что мы дадим бой! Я — корабельными пушками, а вы с берега.

— Дадим, дадим, — проворчал дон Диего. — Да только, что уже смог, ты сделал. Теперь слушай меня. Сейчас победа больше зависит от моего красноречия и мастерства моей кухарки, чем от твоих пушек.

Пабло промолчал. Задумавшись, он посмотрел на отца и произнес:

— Я понял тебя. О красноречии ты вспоминаешь лишь тогда, когда говоришь о чужаках. Ты хочешь просить помощи у них?

— Да… — Губернатор с уважением посмотрел на сына. — От матери тебе досталась не только излишняя жалостливость, но и цепкие мозги. А это неплохо. Главное — их не растерять. А от прочей шелухи ты избавишься с годами.

Дон Диего хотел еще что-то сказать сыну, но увидел в темноте белое пятно ночной рубахи.

— Дебора, это ты?

— Я, сеньор.

— Ты вот что, Дебора! — Дон Диего свесился через перила. — Подними себе в помощь пару бездельников, пусть заколют поросенка. И сделай, девочка моя, из него к утру такого ароматного красавца, чтобы у меня слюни потекли по подбородку. С зеленью и чесночком, с подливкой и с корочкой румяной! Ну, не мне тебя учить. Ступай, ягодка моя, займись делом!

Глядя на удаляющуюся донну Дебору, губернатор задумался. О чем он говорил? Ах да!

— Мать твоя, Пабло, была редкая умница. Я даже иногда робел перед ней. Бывало, только подумаешь, что ей сказать, а она уже все знает.

— Я ее совсем не помню. И ты никогда не рассказывал. Слыхал, что ее отец был знатным грандом…

— Ни к чему это тебе. А впрочем, до рассвета еще далеко, слушай. Да, знатным вельможей был ее батюшка. Мать твоя, Мария, рассказывала, что в молодости он даже заслужил право не снимать шляпу перед королем. Но потом попал в опалу, обнищал, продал земли и решил попытать счастья в Новом Свете. Да, на их беду, уже я в этих водах гулял. Вот и пересеклись наши пути. Мне тогда было все равно, кого грабить — хоть англичан, хоть братьев-испанцев. А отец ее долго отбивался и не желал сдаться. Разозлил меня очень. Я их тогда всех на дно отправил, только дочь его пощадил. Красива Мария была, хоть картины пиши. Я от нее вовсе голову потерял. Купил ей дом на Эспаньоле. Мечтал, что будет меня ждать да радостно встречать с добычей. Но строптива твоя мать была безмерно. Все мне простить не могла, что родни ее лишил. Немного поутихла, когда ты родился. Меня ненавидела, а тебя обожала. Тряслась над тобой, как над бесценной вазой. Все портреты твои вышивала, аж тошно было. Я-то все реже у нее появлялся, сам знаешь — море затягивает. А один раз вернулся, а ты сам уже иглой шьешь! Тьфу! Позор один! Ладно уж, что грамоте тебя обучала, да все молитвы вы с ней распевали. Ну а после этого на тебя осталось только платье надеть! Как я тогда бушевал! Ну и решил забрать тебя с собой. Мы тогда как раз логово на Бенито основали. Я уже Карлоса сюда перевез, к Соломону на воспитание, и тебя хотел. Вот только море в тебе разбудило такую страсть, что до сих пор тебя с палубы не выгнать. И команда тебя признала сразу. Вспомни, ведь тебе платили не как положено юнге — половину доли, а полную долю, как полноценному матросу! И не потому, что ты капитанский сын, а потому, что пользы от тебя было больше, чем от иного матроса. А ведь тебе было всего восемь годков. Я, если хотел тебя найти, сразу голову на мачты задирал. Бывало, в шторм с ног валишься, а в трюм тебя не загнать, вместе со всеми канат тянешь…

— А что с ней сталось? — перебил отца Пабло.

— С ней? Не знаю… Поговаривали, что, когда я тебя забрал, она то ли утопилась, то ли отравилась.

Дон Диего насупился, уж очень ему не понравился вопрос Пабло.

— А может, ты жалеешь, что не остался со своей матерью? Натянул бы на себя рясу и бился бы сейчас лбом о пол в какой-нибудь деревенской церкви или пристроился писарчуком на фазенде местного плантатора. Ты об этом жалеешь?!

Губернатор пытался рассмотреть в темноте лицо молчавшего сына. Он ожидал, что Пабло будет спорить и переубеждать, что отец не прав. Но Пабло продолжал упрямо молчать. И от этого дон Диего начинал злиться:

— Не молчи! Ты хотел узнать о своей матери? Ты узнал. Но если ты затаил на меня обиду, потому что пяльцы и нитки тебе дороже ударов волн в борт корабля, то об этом я имею право знать! Говори!

— Я совсем не помню ее лицо, — со вздохом произнес Пабло. — Помню руки. Когда она учила меня грамоте, то водила пальцами по буквам. Я помню тонкие и длинные пальцы. А еще я помню, что когда ты забрал меня на корабль, то обещал, что мы будем приплывать к маме. Ты меня обманул.