Неповторимое. Книга 6 - Валентин Варенников

В Советском Союзе после Сталина руководство в области идеологии принадлежало вначале талмудисту и начетчику Суслову, а затем — предателям и изменникам Яковлеву и Медведеву. В результате их «деятельности» у нас и появились уроды, вскормленные на «дрожжах» западных «помоев». В чреве нашего общества зародилась гангрена капитализма. Наиболее благоприятные условия для этого были созданы, конечно, во времена Горбачева. Достаточно вспомнить К. Борового. На его примере можно проследить не только вырождение всего, чем славилось советское социалистическое общество, но и полнейшее бездействие органов государственной безопасности, нейтрально наблюдавших его антиконституционные действия. Уже после разрушения СССР он становится депутатом Государственной Думы. Кстати, как Боровой стал депутатом, очень ярко показал Юрий Власов — многократный олимпийский чемпион и отличный писатель — в своей знаменитой книге «Временщики» (стр. 283):

«…Я не просто победил их (промышленников и денежных тузов) кандидата, а стер в порошок, но сам был в свою очередь побежден зюгановцами — оные, выставив полдесятка своих кандидатов от всевозможных прокоммунистических организаций, безнадежно раздробили голоса избирателей… Их кандидаты даже близко не сравнялись по набранным голосам со мной, однако у меня часть голосов съели. Ни один кандидат от оппозиции не прошел. В итоге Зюганов провел в думу еврея Борового, променял Иону Андронова на Хакамаду…»

Вряд ли это сговор коммунистов с властями, как считает Юрий Петрович Власов, но скорее — результат непродуманных действий руководства КПРФ. Ошибки, к сожалению, допускаются всеми. Но все-таки хочу поверить: это не умышленные действия.

Итак, о Боровом как уроде нашего советского общества.

Он москвич. Родился в хорошо обеспеченной семье профессора. Сейчас ему за пятьдесят. Но основные годы он посвятил учебе в нескольких вузах (в том числе МГУ) и аспирантуре. Преподавал. А в 1988 году, когда в нашем государстве и его экономике появились щели для частного предпринимательства, ударился в бизнес — создал кооператив (хотя имел престижную и высокооплачиваемую работу). Через два года создал и возглавил первую товарно-сырьевую биржу в СССР. А дальше пошло-поехало: возглавил ряд коммерческих банков, агентство экономических новостей, инвестиционную компанию, телекомпанию, конгресс бирж и т. д. То есть еще в горбачевские годы он становится капиталистом и миллионером.

И хоть он родился на нашей земле, но она не может считать его своим сыном. А Боровой никогда не будет дорожить нашим Отечеством. Этим и объясняются его действия в августе 1991 года. Но на фоне его действий четко вырисовываются и неприглядные поступки органов государственной безопасности.

Боровой написал книжку — «Цена свободы». И хотя многое там, мягко выражаясь, фантазия, но его свидетельство того, что делалось 19 августа 1991 года в стане псевдодемократов, и, в частности, окружением этого дельца, можно признать. Итак, Боровой пишет:

«На 19 августа наши телефаксы работали только на передачу… Восемь телефаксов по восьми линиям Центральной станции связи МПС (!) непрерывно подрывали устои… коммунистической диктатуры».

«В два часа дня помощник президента Ельцина Царегородцев попросил начать передавать Указ президента, который он тут же перекинул на мой компьютер. К передаче подключилась компьютерная почта».

«Мне звонили и спрашивали, куда «сгружать бабки» (т. е. доллары?).

«Две наши крупные фирмы после совместных консультаций во дворе Политехнического музея… занялись оружием».

Даже оружием! Спрашивается, а где контроль КГБ?

«Днем потребовалась группа из 5 человек для выполнения очень специального (?) и опасного задания. Руководитель одной из брокерских контор долго отбирал самых сильных и смелых. Когда он собрал их для объяснения задания, то попросил оставить оружие, если у кого-то оно есть. Все пятеро выложили на стол пистолеты».

Как видите, незаконное вооружение людей уже приобрело в стране массовый характер. Конечно, только чрезвычайные и очень активные, а не пассивные меры могли и должны были пресечь тогда действия всех экстремистов. Но действий со стороны советских «компетентных органов» не было.

Именно поэтому:

«За один только день 19 августа нам так удалось раскрутить маховик сопротивления, что остановить его удалось с огромным трудом только 25 августа».

Далее Боровой описывает, как они несли огромное полотнище знамени по центру Москвы к Дому Советов РСФСР.

Длина знамени была 120 метров, а ширина — 5 метров.

Рядом со мной шел Михаил Иванович Лапшин (?!) — председатель совета брокеров и несколько знакомых брокеров… Знамя выползало из биржи в полной тишине. Было по-настоящему страшно… Прокричали первый лозунг: «Долой хунту» — крик наш, казалось, разнесся по всей Москве… Постовой, дежуривший у соединения улицы Кирова и площади Дзержинского, заметив нас, начал быстро почему-то радостно убирать знак на подставке с центра улицы».

«Я посмотрел на ту часть здания КГБ, которая выходила на улицу Кирова. Окна были открыты. Из каждого окна на нас смотрели. Они вдали, когда кончится этот невозможно длинный флаг.

Шествующие кричали: «Позор КГБ, позор КГБ».

«С крыши одного из зданий КГБ нас снимали видеокамеры».

«Впервые за семьдесят три года существования Советской власти, в сердце страны, в Москве, в центре, по площади Дзержинского, проходила антиправительственная демонстрация — неразрешенная, смелая и агрессивная».

И эта колонна прошла мимо Большого театра, вышла на улицу Горького (Тверскую), прошла мимо Моссовета, по Садовому кольцу, вышла к Новому Арбату и прибыла к Дому Советов РСФСР, не встречая ни малейшего сопротивления со стороны правоохранительных органов, хотя в городе было объявлено чрезвычайное положение. Мало того, с балконов посольства США им махали руками, приветствуя. А колонна за знаменем разрослась в многотысячную демонстрацию».

Не странно ли всё это? Ведь все происходит под носом КГБ! Что, это было неожиданностью? Но тогда где контрразведка? Ведь несколько тысяч брокеров собралось у Борового на бирже, несколько часов митинговали и готовились к этому маршу со знаменем. Где информация об этом? Или она была, но не было никакой реакции так же как и на мои шифротелеграммы из Киева в адрес ГКЧП?

Можно сделать однозначный вывод.

Вышло так, что объявленное в Москве чрезвычайное положение касалось только самого ГКЧП и государственных структур союзного центра. Верховный Совет, правительство и президент РСФСР его не выполняли, как и в целом подогретые Ельциным москвичи. Что же касается молодой буржуазии, рожденной Горбачевым, так она не только не выполняла закон «О режиме чрезвычайного положения», но и вела себя нагло, вызывающе, провоцируя власти на применение силы.

А что власти? Да ничего! Или смотрели из-за штор на незаконно демонстрирующих, или заседали, переливая из пустого в порожнее, не принимая по отношению к нарушителям закона никаких, даже слабых мер. Кто может объяснить это бездействие? Я, например, не могу этого сделать. Уже 19 августа властные структуры отдали оппозиции всю инициативу. А после пресс-конференции передали и власть. 20 августа оппозиция в лице Хасбулатова, Руцкого и Силаева свободно разъезжала по Кремлю, «допрашивая» Янаева, Лукьянова и других о дальнейших их планах. В тот же день оппозиция митингами укрепила свое положение, и властные структуры не мешали им это делать.

В ночь с 20 на 21 августа Ельцин и его окружение провокацией на Садовом кольце добились-таки кровавого столкновения и умело использовали это против ГКЧП, который, едва успев родиться, уже задыхался от неорганизованности и отсутствия четкого и ясного управления, отсутствия единоначальника — твердого, беспощадного и непоколебимого в достижении цели.

Утром 21 августа все было кончено. Попытка спасти страну превратилась в мираж.

Несколько лет назад в одной из наших газет политолог и социолог Сергей Кара-Мурза, которого я глубоко уважаю и ценю за его справедливое и острое перо, выступил против меня. Не в прямом, конечно, смысле. Просто оценив события первой половины 90-х годов, он резонно поставил один вопрос, который приблизительно звучал так:

— Генерал Варенников, отказавшись, в отличие от других, привлеченных по делу ГКЧП к ответственности, от объявленной Государственной Думой амнистии, тем самым совершил поступок, который общественностью оценивается положительно. Тем более что он настаивал на том, чтобы его судили, чтобы в открытом судебном заседании показать народу, кто является виновником развала Советского Союза, и одновременно отстоять свою гражданскую и офицерскую честь. Это, мол, все правильно. Но меня (т. е. С. Кара-Мурзу) беспокоит один вопрос, задавая который, я могу вызвать негативную реакцию читателей. Однако я его все-таки задам — что сделал Варенников в августовские дни как государственник для спасения Отечества?