Алое на черном (сборник) - Татьяна Корсакова

Дэн в нерешительности стоял перед домом, когда на крыльцо вслед за врачом вышел отец Василия. Вид у него был потерянный, он слушал доктора, кивал, мял в пальцах незажженную сигарету. Через минуту из дома выскочил Василий, взъерошенный, с красными от слез глазами. Не было видно только тети Лиды.

– Ей стало плохо, – послышался за спиной тихий голос, и Дэн вздрогнул от неожиданности. Ксанка стояла, прислонившись к дереву, скрестив на груди руки. – Еще утром жаловалась на сердце. У нее очень больное сердце. Знаешь?

– А сейчас она как? – На Ксанку было невозможно злиться, ее просто нужно воспринимать такой, какая она есть.

– Кардиограмму сняли, укол сделали. – Ксанка пожала плечами. – Мне кажется, получше, но я не врач. Врач ей в больницу предлагал ехать, но она отказалась.

Отец Васьки тем временем распрощался с доктором, и «Скорая» тронулась с места. Мужчина присел на ступеньку крыльца, зажатая в его зубах сигарета так и осталась незажженной.

– А ты зачем здесь? – спросила Ксанка вроде бы равнодушно.

– Я за тобой. Давай искупаемся.

– Ты и я? – Она разглядывала его с ленивым интересом.

– Да.

– А не боишься?

– Чего? – Он уже подумал, будто она упрекает его в трусости из-за того, что он не хочет отвести ее к блуждающему огню. Дэн даже почти обиделся.

– Я же вот такая! – Она похлопала себя по торчащим из прорех джинсов коленкам. – Я же чокнутая, а встречаться с чокнутыми опасно для репутации.

– Дура ты, а не чокнутая, – сказал Дэн беззлобно. – Разве нормальные парни обращают внимание на такую ерунду?

– А ты нормальный парень? – Она улыбнулась уголками губ.

– Хотелось бы думать. Так мы идем?

Ксанка колебалась всего мгновение, а потом кивнула.

– Мы идем!

Выходили уже привычным путем, через потайную калитку. Пока шли к реке, разговаривали о всяких пустяках, про гарь не вспоминали. Лишь проходя развилку, Ксанка вздрогнула, оглянулась по сторонам.

– Ты здесь его видела?

Дэну не нужно было называть имя, она поняла его без слов.

– Да. – Ксанка коснулась висящего на шее ключика.

– Не бойся.

– Я не боюсь!

Вот такая она – бесстрашная. Давно нужно было это понять.

Несмотря на аномально жаркое лето, вода в затоне была холодной, наверное, из-за бьющих со дна ключей. Ксанка зашла в реку первой; Дэн замешкался на берегу, а когда наконец подошел к воде, девушка уже плескалась на самой середине реки, там, где, по его прикидкам, глубина была метров шесть, там, где, если верить дневнику графа Шаповалова, на него напала ведьма-утопленница. А потом там же утонула школьная учительница, внучка Лешака… Дэн поплыл навстречу Ксанке. Не то чтобы спасать, просто подстраховать на всякий случай.

Ее не нужно было подстраховывать, она хорошо плавала, но все равно устала раньше его. Дэн еще плавал, когда Ксанка выбралась на берег и растянулась на траве. Выходить из воды не хотелось, да и время еще позволяло. Дэн набрал полные легкие воздуха, нырнул. А когда вынырнул, Ксанки на берегу не оказалось… Он видел ее одежду и рюкзак, но девушки нигде не было. Нет, он не испугался, но в душе шевельнулось недоброе чувство.

На берегу царила тишина, нарушаемая лишь стрекотом цикад. Из Ксанкиного рюкзака торчал угол блокнота для набросков. Дэн присел на корточки, вытащил блокнот.

С самой первой страницы на него смотрел Лешак. Мрачный, загадочный, уродливый до безобразия. Как она его рисовала, по свежей памяти или по детским воспоминаниям, Дэн не знал.

На второй странице был пес. Пес улыбался Дэну почти человеческой улыбкой.

На третьей – набросок ключа, того самого, что висел у Ксанки на шее. Ключ был похож на листок клевера; Дэн только сейчас это заметил.

А на четвертой странице Киреева ждал сюрприз. Его собственное лицо. Дэн разглядывал рисунок долго и сосредоточенно, в голове его роились тысячи мыслей. А потом мыслей вдруг не стало, их вытеснила яркая вспышка и боль в затылке.

…Сознание возвращалось неторопливо. Вместе с ним возвращалась боль в голове и отчего-то в плечах. В уши вползли голоса:

– Живой хоть? Ты, Виталик, ему череп не того?

– Живой. Что ему станется?

– А кровища тогда откуда? Виталик, ты что, совсем тупой?! За каким хреном было так лупить?

– А он какого хрена? Ты видел, как он нас с братаном?

Этих двоих Дэн узнал сразу, даже сквозь пелену боли. Измайлов и один из близнецов.

– Хорошо, что мы его связали, а то очень уж он шустрый. – А это визгливый дистрофик.

Похоже, вся команда в сборе. А он с раскалывающейся головой и связанными руками. А Ксанка… Дэн открыл глаза.

Все та же река, только уже не затон, потому что течение быстрое, а берег обрывистый, и на самом краю – цепляющаяся корнями за землю старая ива. Голой спиной Дэн чувствовал ее шершавую кору, упирался затылком в нагретый солнцем ствол.

– Очухался, пацаны! – Из медленно рассеивающегося тумана выплыла рожа дистрофика. – Че зыришь, каратист?! Допрыгался?!

Ксанка стояла на коленях, так же, как позапрошлой ночью. И так же, как позапрошлой ночью, ее держал сзади за шею один из близнецов. Лицо девушки было спокойным, если не сказать отрешенным, и Дэну вдруг подумалось, что это очень плохо.

– Отпустите ее! – Голос был хриплый, с присвистом. – Отпустите, и поговорим.

– Поговорим! – К нему шагнул ухмыляющийся Измайлов. – Сначала с тобой поговорим, а потом с твоей долбанутой подружкой.

Туча оказался прав – их достали поодиночке. А он снова подставился. В который уже раз потерял бдительность.

– Ксанка? – Дэн не смотрел на этих уродов, он смотрел только на нее, на ту, которая по его вине оказалась в таком диком положении.

– Я нормально. – Она попыталась улыбнуться. Получилось не слишком хорошо. – Они напали сзади, я не успела тебя предупредить.

– Как это трогательно! – Измайлов наотмашь ударил Ксанку по лицу.

Она дернулась, зашипела не то от боли, не то от злости. Дэн рванулся вперед. Кожаный ремень больно впился в связанные запястья. Бесполезно. Так ничего не добиться.

– Все хорошо. – Ксанка смотрела на него снизу вверх, из разбитой губы сочилась струйка крови.

Она ошибалась… Все было очень плохо. Дэн понимал это как никогда ясно. Он выдержит и издевательства, и боль, но что станет с ней?..

– Скотина. – Он смотрел в мутные, пьяные от вседозволенности глаза Измайлова. – Тебе не сойдет это с рук.

Получилось глупо, жалко и беспомощно. Пустые слова… Или не пустые? Дэн еще раз проверил крепость своих пут. Руки связаны, но ноги-то свободны. Если все правильно рассчитать, то одного из них он точно вырубит. Хотя бы одного…