Расстрельное время - Игорь Болгарин

В два часа дня «Адмирал Корнилов» направился к рейду, где уже собрались корабли, которые должны были идти вместе, единой эскадрой. Французский крейсер «Вальдек Руссо» произвел последний салют русскому флагу, развевающемуся на мачте «Адмирала Корнилова». Двадцать один залп прозвучал над опустевшим Севастополем.

Когда эскадра снялась с якорей и бесконечно длинным строем двинулась в море, в городе послышалась ружейная стрельба.

Сто двадцать шесть судов следовали в кильватере за «Генералом Корниловым». Они увозили сто сорок шесть тысяч россиян. Многие впоследствии ещё вернутся, а некоторые приживутся на чужбине, но навсегда сохранят в сердце память о своей покинутой родине.

Море было спокойное. Как последний привет, с моря в сторону Севастополя дул легкий бриз, волна была ленивая, добрая.

Врангель какое-то время стоял на верхней палубе и с печалью смотрел на уплывающий вдаль белокаменный город. Он мысленно перебирал в памяти события последних лет. Все было сделано не так. С себя он вину не снимал. Но у него уже не было шансов повернуть все вспять. А у Деникина…

Ах, Антон Иванович! Подсказывали тебе умные головы: прежде, чем идти на Москву, повернул бы свой взгляд на восток. Колчак в то время владел огромной и боеспособной армией. Сообща смели бы большевиков, а уж потом стали делить пироги. Побоялся стать у Верховного правителя России мальчиком на побегушках? Не захотел ни с кем делить славу? Но ее прежде надо добыть.

И он, Врангель, тоже советовал Деникину объединить свои силы с Колчаком и лишь потом идти на Москву. Но кто он был тогда, в мае девятнадцатого, когда Деникин начинал свой поход на Москву? Одним из немногих командующих в вооруженных силах Юга России. К тому же нелюбимый, хотя и удачливый командующий, часто споривший по самым разным поводам, что немало раздражало Деникина.

Вода за бортом крейсера пенилась и уплывала вдаль. Так и мысли, которые одолевали Врангеля. Они, как пена на воде: могло быть так — не могло быть так. Время не повернешь назад. Все кончено! И теперь надо, по возможности сохранив достоинство, до конца пройти этой тропой позора. Не он его виновник, точнее, не только он. Но пережить позор Господь определил, прежде всего, ему.

Только одно осталось ему в утешение: рано или поздно, при его жизни или позже, все вернется «на круги своя». Он любил древнюю китайскую мудрость: «Сиди на берегу реки, и Бог принесет к твоим ногам труп врага твоего». Время когда-нибудь смоет позор с его имени.

Чувство тяжелого одиночества охватило Врангеля. Он спустился с верхней палубы вниз, направился к судовой церкви, где уплывала на чужбину икона «Знамение» Курская Коренная. Она издревле считалась покровительницей войск и походов.

В узком сумеречном коридоре с нему подошел высокий седой мужчина в рабочей одежде, с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Видимо, он давно ждал его здесь.

— Ваше превосходительство! — обратился он к Врангелю. — Дозвольте и мне приложиться к Коренной.

Врангелю не понравился этот разбойного вида человек, видимо, из обслуги судовой машины, не понравилась встреча в сумеречном коридоре, и напористая и подозрительная просьба войти в церковь.

— Будет время для команды, — отказал ему Врангель. — Помолитесь вместе со всеми.

— Мне бы сейчас, ваше превосходительство! — настойчиво повторил свою просьбу незнакомец. И с отчаянием в голосе объяснил: — Эта икона всю мою жизнь перевернула. Дозвольте!

— Что ж… — неуверенно произнес Врангель. И подумал: бывало и у него такое, вдруг возникала такая потребность помолиться, что он откладывал все свои важнейшие дела и шел в собор, чтобы постоять в благоговейной тишине, подумать, разобраться в себе, в своих тревогах и сомнениях. И всегда замечал: на душе светлело. — Ну что ж… Пройди! Звать-го тебя как?

— Василием… Уфимцев Василий, помощник машиниста. Сам я курский. И она тоже.

— Должно, и прежде, там, в Курске посещал её в храме? — спросил Врангель.

— Случалось.

— Ну, идем.

Они вошли в маленькую и тесную, без иллюминаторов, судовую церковь. Перед иконостасом теплилось несколько свечей, а на аналое лежала икона «Знамение» Божьей Матери, Курская Коренная. Российская святыня.

Василий остался на пороге, ожидая, когда помолится Врангель и разрешит пройти к иконе и ему.

Было тихо, лишь угадывалось, как в бронированные бока крейсера бьет легкая волна и детскими голосами покрикивали носящиеся над эскадрой чайки. Врангель склонился к аналою, припал к иконе и стал почти беззвучно (хотя Василий слышал каждое его слово) молиться:

— Святая Матерь Божья! Спаси и сохрани Россию. Не дай сгинуть ей в темени смут и раздоров и погрязнуть в безбожии. Сохрани людей, ведомых мною и поверивших в меня. Веди нас своею рукою. Помоги обрести нам новую родину или вернуться в прежнюю. Только это прошу… Для себя ничего… Со смирением приму все посланные мне испытания.

Завершив молитву, Врангель прошел к двери и посторонился, уступая путь к иконе Василию.

— Иди. Приложись.

И Василий несмело, ступая на одних носках, приблизился к Коренной, но не приложился к ней, а лишь склонился над ее ликом и с нечеловеческой тоской в голосе не прошептал, а словно бы сдавленным голосом прокричал:

— Прости меня, Матерь Божья! Прости! Не ведал, что творю! Каюсь! Прости! — и торопливо, не перекрестив лба, пошел к выходу из церкви.

Когда они вышли в коридор, Врангель сказал:

— Не хочешь, не говори. Что за камень давит твою душу? Должно быть, большой грех носишь ты в себе, коль не нашел других слов, кроме: прости!

— Вина моя большая, но глупая. И не для человеческого уха, не смею никому рассказать, — сказал Василий.

— Обратись к владыке, исповедуйся.

— Проклянет.

Это уже заинтересовало Врангеля, он попросил:

— Расскажи. Может, полегчает?

Василий промолчал.

Врангель понял: он не хочет рассказывать о своем грехе. Может, убийство? Или разбой? Не стал больше настаивать. Поднялся на палубу. Василий последовал за ним.

Вдали, на самом горизонте, виднелся, освещенный солнцем удаляющийся Севастополь. Он уже выглядел не городом, а лишь белоснежной зубчатой полосой.

Василий остановился возле Врангеля. Молчал. Врангель понял, Василию хочется облегчить свою душу, но и не решался открыться. Не знал, как отзовется генерал на тайну его греха.

— Давно это случилось. В молодости, — решившись, внезапно заговорил Василий. — Прельстили меня большевики. Сильные, смелые. Против царя разговоры вели. Светлую жизнь обещали: коммунизмом называется. Одно только мне в голову не укладывалось: а как же будут люди жить без Бога. И подумал: а может, большевики никого не обманывают? А может, его и в самом деле, нет? Ночами не спал, всё в голове перевернулось. А ответа ни у кого не мог получить. Один ответ был у большевиков: Бога придумали те, кто хочет владеть миром. Бог — это выдумка, сказка.

Рассказывал Василий тихим ровным голосом. Чувствовалось, давние думы пересказывал. И поныне они все еще тревожили его.

Врангель молча слушал.

— К нам в Курск привезли икону «Знамение», поместили в храме Святого Николая. Народу шло к ней тьма-тьмущая. По темноте своей и по молодости мы с дружком моим Левкой Коганом решили проверить, есть ли Бог или его нет. Придумали: взорвем храм. Если икона сгинет в руинах, то никакая она не святая. И ведь взорвали. С динамитом тогда недостатка не было. Заложили по пуду в пяти углах. Три дня трудились. От храма ничего не осталось — гора кирпичей. А когда разобрали развалины, нашли икону. Верите или нет, ни трещины на ней, ни царапины. Такая вот история.

Василий немного помолчал, потом добавил:

— И свет не перевернулся, и солнце не погасло. Стали понемногу забывать об этом. На Ленина молились. А тут — на тебе! Дружка моего Левку молнией убило. И дождь был почти никакой. Так, покапало. Один раз гром прогремел. Левка в поле был. Насмерть… На икону тогда посмотреть не мог, боялся. Потом, позднее, стал в церковь ходить, свечи ставил, каялся, прошения за грех свой у Божьей Матери просил. А исповедаться никому не решился. Вам первому рассказываю.

— На крейсере как оказался? — спросил Врангель.

— Из Курска сбежал, на флот подался. Подальше от своего греха. А тут вдруг узнаю: она у нас на крейсере…

И ещё раз, после долгого молчания, сказал:

— Подумал, что смерть за мной явилась. А ну, как Господь из-за меня наш крейсер потопит? Сколько невинных пострадает.

Врангель смутно припомнил: ему рассказывали, как пьяные большевики взорвали в Курске храм. Так они решили бороться с религиозным дурманом.

А оказывается, все было не так просто. Перед ним стоял один из тех, кто совершил этот варварский поступок. Запутавшийся человек, ищущий свою правду в этом сложном противоречивом мире. Виноват ли он? И кто виноват в его бессмысленном злодеянии?