Расстрельное время - Игорь Болгарин

Безмятежную рассветную тишину взорвала винтовочная пальба. Стреляли неподалеку. Это было похоже на короткую стычку: десятка полтора выстрелов, и тишина.

Но комендатура зашевелилась. Кто-то сбежал по лестнице вниз, носились взад-вперед по узкому коридору красноармейцы.

Кольцов и Красильников тоже оделись.

Папанин широко распахнул их дверь, схватил с вечера забытую здесь кожанку и тут же выскочил. Кольцов и Красильников устремились за ним.

Во дворе стояли несколько грузовиков, они освещали фарами небольшое дворовое пространство, в котором мелькали красноармейцы. А посредине всей этой суеты, стоял Кожемякин и как дирижер размахивал руками.

— Гусев со своими — на Феодосийскую дорогу! Харченко — на Керченскую! Четвертый взвод — со мной, в имение Свечникова!

Заметив во дворе Кольцова, он сказал:

— Вы бы, товарищ Кольцов, досыпали! С дороги все-таки! Да и незачем вам туда! Ничего интересного!

— Посмотрю на неинтересное.

— Залезайте в кабину!

Интересного, и правда, было мало. Они ехали каких-то минут пять, въехали в узкую аллею и вскоре остановились перед массивным двухэтажным домом в русском купеческом стиле: с двумя, похожими на бочонки, колоннами по обеим сторонам парадного входа.

На ступенях лежал красноармеец. Шинель у его плеча была пропитана кровью.

Увидев Кожемякина, красноармеец попытался приподняться, но не смог. Ему помогли, усадили.

— Что у тебя, Чугай? — на бегу спросил Кожемякин.

— Рука! Поглядите, Степан Матвеевич, есть у меня рука?

— Рука на месте. Сейчас санитары подъедут!

— Узнайте, шо там с Ленькой Саморядом? — Чугай указал глазами на входную дверь в дом. — Мы им двери не открывали. Они, гады, через окно.

Два окна с тыла дома, и верно, были выбиты, сломанные рамы валялись на вытоптанном снегу. Отсюда, похоже, бандиты и забрались в дом.

Мертвый Ленька Саморяд лежал в луже крови в коридоре второго этажа. Кровавый след тянулся в комнату без окон, где на полу валялись два тяжелых бронированных сейфа. Когда принесли фонарь, стало ясно, что Леньку убили в комнате с сейфами, а затем, чтобы тело не мешало, вытащили его в коридор.

В глухой комнате был полный разгром. Вмурованные сейфы были выворочены из стен и лежали на полу. По ним, судя но вмятинам в металле, долго били ломом или молотом. Они были покалеченные, но замки грабителям не поддались. Чем-то испуганные, они не успели закончить свое дело и бежали.

Кожемякин вернулся к Чугаю. Его обступили красноармейцы и, не дожидаясь приезда санитаров, сняли с него мокрую от крови шинель и, как умели, стали перевязывать.

— Ну что у него? — спросил Кожемякин.

— В руку возле плеча. Кость вроде не задета, — ответил пожилой красноармеец, перевязывая найденным в доме полотенцем раненую руку. — В крови все, не поймешь. Но, похоже, повезло.

— Ты хоть видел их, Серёга? — спросил Кожемякин.

— Четверо или пятеро. Мимо пробегали. Я там, за лестницей сховався, — морщась от боли, ответил Чугай. — В одного стрельнул. Не знаю, может, попал? Посмотрите там, в хате, возле окна.

— Никого не разглядел? Ну, может, хоть какие-то приметы запомнил?

— Та как их разглядишь! В хате тёмно, а они все в черном.

Когда совсем рассвело, они обнаружили на первом этаже возле окна капли крови. И во дворе, среди перемешанного убегающими бандитами снега, обнаружили редкие кровавые пятна.

У дороги на задворках имения, среди вытоптанного снега, они нашли бумажную обертку от ваты. Кровавые следы исчезли. Здесь бандиты сели на коней и умчались из Владиславовки.

Уже в комендатуре, в кабинете Кожемякина, они восстановили картину происшедшего.

Поняв, что входная дверь заперта и без шума её не открыть, бандиты влезли в дом через окно. Чугай находился внизу, Саморяд — на втором этаже. Что дом охраняется, бандиты не знали. Услышав шум, Чугай спрятался под лестницей. Fie увидев его, бандиты пробежали на второй этаж. Примерную планировку дома они знали, дом Свечникова почти ничем не отличался от других купеческих домов, и они сразу направились к сейфам. Там они обнаружили Саморяда и тихо, ножом, расправились с ним. До Чугая сверху стал доноситься грохот: бандиты выламывали сейфы из стены, затем пытались взломать замки.

Чугай стоял под лестницей в темноте, размышляя над тем, как незаметно и бесшумно выскользнуть на улицу и поднять тревогу. Напротив него вдали виднелось сереющее в предрассветных сумерках окно.

Вопрос, что понадобилось одному из бандитов искать в темноте на первом этаже, так и остался без ответа. Может, искал ключи от входной двери или что-то другое? Бандит кружил неподалеку от Чугая. Чугай на короткое время увидел его силуэт в окне, выстрелил и, выскользнув во двор, снаружи запер дверь.

Гулкий выстрел, раздавшийся внутри дома, напугал бандитов. Бросив на полу свой инструмент, они посыпались через выбитое окно на улицу. Теперь Чугай их хорошо видел. Подняв винтовку, он выстрелил вслед убегающим бандитам, но, вероятно, не попал. Бандиты огрызнулись, но стреляли не прицельно, скорее от страха.

Отставший от остальных, видимо, раненый Чугаем, бандит обернулся и тоже выстрелил. Просто так выстрелил, в Божий свет, как в копеечку. Но пуля-дура нашла свою цель, попала в Чугая.

Проанализировав все, после продолжительной паузы, Папанин сказал:

— Поразительный факт. Опять — ничего. Никаких зацепок.

— Может, это не одна банда?

— Почерк ее. В Новом Крыму, под Феодосией, устроили полный разгром. На даче археолога Саватеева ломом продолбили стену, а опустошили только один примитивный сейф, унесли коллекцию античных монет. У князя Голицына в Новом Свете бронированный сейф ломом изуродовали. Через день повторили попытку и опять ушли ни с чем.

— Может, и до нас еще придут? — спросил Кожемякин.

— У них спроси, — сказал Папанин.

— И спрошу, — пообещал Кожемякин,— Поймаем, я про все у них спрошу

— Сперва поймай, — и Папанин продолжил: — И, заметьте, охотятся только за драгоценностями. Даже ценное, но габаритное, не берут. Как по-вашему, что это значит?

— Понятно: легче вывезти. И там, за границей, легче сбыть, — сказал Кольцов.

— И я так подумал, — согласился Папанин и устремил свой взгляд на Кольцова. — Вот вы, товарищ Кольцов. У вас опыт. Что бы вы предприняли в этом случае? Ну, в смысле, как вы думаете, на какой крючок их бы можно подловить?

— Не знаю, — чистосердечно сознался Кольцов. — В этих делах у меня опыта никакого.

— И все же? — допытывался Папанин.

— Думаю, надо охранять все брошенные господами особняки и постепенно вывезти из них все ценности. И мародерство прекратится. Во всяком случае, эта банда самоликвидируется или уйдет туда, где еще можно чем-то поживиться.

— Это понятно, — сказал Кожемякин. — А вот как именно ее выловить? Очень мне хочется ее наказать за такую наглость.

— Для этого надо знать, что это за банда, — продолжил размышлять Кольцов. — Где-то же они ночуют, едят, держат коней. Ездят но тем же дорогам, что и вы. Вероятно, вы даже встречаетесь с ними. Возможно, у них даже есть какие-то документы.

— А если ввести спецпропуска? — предложил Красильников.

— На это уйдет время. А его нет, — сказал Кольцов. — Они могут в любой день со всем награбленным покинуть Крым.

— Я полагаю, без хорошей добычи они не сбегут, — не согласился Папанин. — Каждую ночь выезжают на промысел. Часто — неудачно. Возвращаются туда снова и снова. Оставляли засады — не приходят. Словно их кто-то предупреждает.

— Вполне возможно, — сказал Кольцов,— Если это так, у них у первых появятся эти пропуска.

— Так что же все-таки делать? — спросил Папанин.

— Думать.

Ночью Кольцов тупо смотрел в потолок — не спалось. Несколько раз просыпался Красильников, ворчливо спрашивал:

— Чего не спишь?

— Ехать в Феодосию надо.

— Не торопись. Подмогни хлопцам. Все ж таки у тебя опыта поболее.

— Там дела.

— И это дело тоже тебя касаемо.

— Всех нас.

— Я и говорю: и тебя тоже.

Помолчали. Красильников поворочался, сказал:

— Ты спи.

— Не спится. Думаю.

— Барское занятие. Завтра будешь, как побитая собака.

Кольцов ничего не ответил. Продолжил изучать потолок. Красильников снова уснул. А Кольцов, полежав еще с полчаса, тихо встал, прошел по коридору, заглянул в комнату, где спали Папанин и Кожемякин. Разбудил Кожемякина. И когда тот вышел в коридор, Кольцов отвел его в дальний угол, спросил:

— Можешь связать меня с Харьковом?

— Вот так сразу? — удивился Кожемякин.

— Вот так сразу, — подтвердил Кольцов.

— Может, подождешь до утра? — с надеждой спросил Кожемякин. — Люди спят.

— Разбудим.

— Подожди, оденусь.