Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы XIX - начало XX в. - Сергей Александрович Токарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя в протестантских землях, как уже указывалось выше, культ св. Николая потускнел, однако и здесь этот день отмечался в той или иной форме вплоть до XX в. Так, в Бремене в эти дни еще в 30-е годы мальчики ходили по трое от дома к дому, одетые один в черное, другие — в белое, стучали палкой в двери и пели:
Nikolaus, de gode Mann,
Kloppt an alle Dören an,
Kleene Kinner schenkt er wat,
Grote Kinner steckt er in Sack,
Halli, halli, hallo,
So geit’s no Bremen to[412].
Николай, божий человек,
Стучит во все двери,
Послушных детей одаривает,
Строптивых забирает в мешок,
Халли, халли, халло,
Так идет он до Бремена.
Дети всех сословий соблюдали этот обычай и получали в посещаемых домах в дар фрукты, печенье, мучные изделия, мыло, сапожный крем и т. д. Это пение в день Николая (Niklassingen) и само шествие с его участниками во многом перекликаются уже с шествиями в день трех королей.
В Нижней Саксонии св. Николай был не щедрым дарителем, а карающим за непослушание. Он якобы приходил с розгами и забирал непослушных детей в мешок. В устах же взрослых он превратился в символ остолопа — «Du bist ein Klas und bliwst ein Klas» (остолоп ты, остолопом и останешься)[413].
В Верхней Саксонии после Реформации место св. Николая как дарителя занимает Иисус с его спутниками. В качестве спутника Христа, карающего за непослушание, выступает кнехт Рупрехт, проникший сюда в середине XVII в. из Франконии[414]. По мнению некоторых ученых, прообразом кнехта Рупрехта был сам Водан, по мнению других — страшная Перхта[415]. Постепенно образ кнехта Рупрехта и св. Николая, а затем и младенца Христа слились воедино, а одаривание детей было перенесено на рождество. По всему Северу, а отчасти и в центральных областях, приносящий подарки стал называться рождественским человеком (Weihnachtsmann), хотя местами (в частности, в Фогтланде) сохранилось и старое название — Рупрехт. В Вестфалии св. Николай назывался Sinte Kloos, Klausmann, он появлялся в сопровождении кнехта Рупрехта или Ганса Муффа, которые несли его мешок. В Оснабрюке он появлялся в виде всадника на лошади (которую изображали сенные вилы, покрытые белым полотном). В Зауерланде святой стегал прутом не только непослушных, а всех детей. В Оснабрюке пекут к этому дню пряники и другие булочные изделия в виде человечков, а часто также в виде лошади, овцы, зайца и петуха[416]. В некоторых областях празднование принимало большой размах, с шумными шествиями по улицам, как и в некоторые другие дни адвента. В Оснабрюке взрослые люди устраивали увеселения, где все вместе угощались колбасой (allgemeines Wurstessen)[417].
Во второй половине XIX в. в ряде мест в день св. Николая под его именем выступали его злые спутники (Schreckgestalten); сместились и сроки обычая. В Брауншвейге в конце XIX в. мифический персонаж, восходящий к св. Николаю (Busseklas или Boklas), появлялся лишь незадолго до рождества. О его появлении в селе возвещал страшный грохот, с которым его спутники гнали по улицам вереницу телег или тачек. Неузнаваемо закутанный, обычно с длинной льняной бородой, с розгой или мешком, полным песка или золы, входил он в те дома, где были дети. Иногда вместе с ним в некоторых деревнях на Эльме[418] появлялся «гороховый медведь» (Erbsäb). Его изображал закутанный в необработанную гороховую солому человек. В других деревнях этой области Буссекласа сопровождал всадник на белой лошади.
В день св. Николая персонажи, одетые в солому, фигурируют и в других немецких областях. На западе в Лангенхайне[419] такой персонаж называется «Strohnickel». В конце XIX и начале XX в. он был одет в белую одежду, лицо и голова были закрыты; прежде же все тело обвертывалось соломой. Также и в Зельтерсе Николай носил маску на лице, старое платье, связки соломы на спине и цепь вокруг тела. Подобный обычай одеваться в солому или привязывать на спину связку соломы был распространен и во время жатвы и молотьбы. Обычай одевания в солому в день св. Николая, видимо, связан с праздником уборки урожая. Однако в XX в. этот праздник стал преимущественно детским праздником.
«Соломенный Никель» из Оденвальда и Вестервальда[420].
Вплоть до конца XVI в., когда был введен григорианский календарь, самым коротким днем года считался день св. Люции (13 декабря), тогда как в действительности им является день св. Томаса (21.XII). День св. Люции воспринимался как день, после которого начинался Новый год, и поэтому с ним был связан ряд новогодних обычаев. В XIX–XX вв. этот день в народных обычаях был уже менее ярко выражен, чем некоторые другие праздники этого времени, однако ряд обычаев еще сохранялся.
Накануне дня св. Люции вечером девушки ходили от дома к дому, одетые в белые платья, с венцом невесты на голове (Lucienbräute), в котором были укреплены «свечи жизни». По всей вероятности, св. Люция заняла место дохристианского духа, приносящего свет (Lichtbringerin), счастье и благословение к началу Нового года[421]. В эту самую длинную ночь перед поворотом солнца зарождался свет и вместе с ним жизнь наступающего года. По сведениям из Баварии[422], там в XVI в. в этот день катили огненное колесо, которое сталкивали затем в водоем.
В некоторых местах Люция появляется в облике невесты на белом рождественском осле (Оденвальд) с розгой в руке. В Баварии в день св. Люции прежде ходили «звездные певцы», как они являются в день трех королей. В некоторых местах в день св. Люции срезали и ставили в воду ветки вишни, как это делали в день св. Андрея и св. Варвары.
Гадали также о судьбе. После 11 часов ночи парни ожидали чаще всего на сеновале появления света, сияния, которое не каждому дано увидеть. Оно могло быть и знаком счастья, и знаком смерти. Если парень, ожидая появления света, неожиданно засыпал, Люция мстила болезнями и несчастьями[423].
В некоторых местах (Баварском лесу и др.) девушки срезали в полночь на берегу ручья кору у ивы, царапали ножом на внутренней стороне коры крест Люции, смачивали это место
