Геополитические проекты Г. А. Потемкина - Ольга Елисеева

Турецкая сторона показала свою готовность к переговорам, освободив Булгакова. Потемкин немедленно выразил желание иметь при себе Якова Ивановича во время будущего «трактования» о мире {553}. В подобных обстоятельствах, как никогда было важно заставить прусского короля приостановить свою антирусскую агитацию в Польше. 22 сентября 1789 г. Потемкин писал Безбородко: «При успехах наших, если мы прусского короля не поманим, то родятся, конечно, новые хлопоты. Что бы мешало отозваться его министру, что государыня на доброхотство его короля надеется, возлагает на его попечение промышлять о мире… На сие, конечно, король чем ни есть отзовется, а мы на то будем отвечать и, между тем, и время выиграем. Пожалуй, при удобном случае донеси государыне» {554}. Однако подействовать на Екатерину, болезненно воспринимавшую идею сближения с заносчивым Фридрихом-Вильгельмом, не удалось и через Безбородко. Прусский [120] король продолжал подстрекать Польшу напасть на Россию и сулил ей возвращение земель от Смоленска до Киева, а себе требовал Данциг и Торн с их обширной балтийской торговлей {555}.

Именно в этих условиях и возник новый, второй проект Потемкина, посвященный Польше. В пространной записке «О Польше», посланной в Петербург вместе с почтой 9 ноября 1789 г., светлейший князь анализировал тугое сплетение противоречий, сделавших Россию и ее соседку врагами. «Хорошо, если б ее не делили, - говорил он, - но когда уже разделена, то лучше, чтоб вовсе была уничтожена… Польши нельзя так оставить. Было столько грубостей и по ныне продолжаемых, что нет мочи терпеть. Ежели войска их получат твердость, опасны будут нам при всяком обстоятельстве, Россию занимающем, ибо злоба их к нам не исчезнет никогда за все нетерпимые досады, что мы причинили».

В случае открытия Пруссией военных действий против России руками поляков, Потемкин предлагал поднять восстание православного населения в Польше. «У них у всех желание возобновить прежнее состояние, как они были под своими гетманами, и теперь все твердят, что должно опять им быть по-прежнему, ожидая от России вспоможения. Сие дело исполнить можно самым легким образом. По начальству моему над казаками, именуйте меня гетманом войск казацких Екатеринославской губернии… Я тогда с кошем Черноморским, вошед в свою деревню (в Польше - O. E.), с ним атакую конфедерацию, народа православного оманифестую права прежние, достану их и отделюсь… Каменец Подолский и Бердичев тот час занять и всех жителей военными сделать… Тут будет войска 150 тысяч, и ни копейки вам стоить содержание не будет. Вы сим способом приобретете России целое государство».

Если Пруссия первой начнет новый раздел, захватив у Польши балтийские земли, и Австрия присоединится к ней, заняв Волынь, Потемкин предлагал ввести русские войска в воеводства Брацлавское, Киевское и Подольское, где «население все из русских и нашего закона», оговорив при этом неприкосновенность Коронной Польши. «Соседи уже сближены, - писал князь о Пруссии и Австрии. - В таком случае зло будет меньше, ежели между нами не будет посредства, ибо самому иметь кому-либо из них войну труднее, нежели действовать интригами, подогрея третьего, и нас тем тяготить, не теряя для того ни людей, ни иждивения. Оставить Польшею только княжество Мазовецкое и нечто Литвы… Если б первой прусской король взял, сие было бы еще полезнее, тогда мы - Литву, цесарцы - Волынь и что случится кому близко» {556}.

На записке о Польше не была проставлена дата. Судя по ответным письмам Екатерины 25 ноября и 2 декабря, она входила в почту 9 ноября. Императрица полностью одобрила идеи Потемкина, но, как и он, надеялась, что подобного развития событий удастся избежать. В конце октября Безбородко писал С. Р. Воронцову в Лондон, что между русским и австрийским двором шло согласование позиций по вопросу об ответных действиях союзников на случай, если Пруссия отторгнет у Польши Данциг и Торн. «У нас думают, что сему нет теперь возможности прекословить, но нам и Венскому двору настоять на равномерии на счет Польши и Порты. Государыня и император наклонны, чтоб на сие (т. е. на раздел - O. E.) не идти» {557}. Однако любые дальнейшие шаги завесили от позиции прусского короля. 9 декабря 1789 г. Безбородко вновь сообщал другу в Лондон: «Мы теперь мыслим, чтоб ускорить мир с турками и тем развязать себе руки против шведов и прусского короля, но сей последний на все решился, и в нашем образе действия Бог знает, что выйдет» {558}.

Частью проекта «О Польше» была записка светлейшего князя «О Белоруссии», обсуждавшая проблемы тех польских земель, которые перешли к России по первому разделу. На них создалась сложная экономическая ситуация, когда значительная часть хозяев имений осталась в Польше и вывозила доход со своих земель, теперь уже входивших в состав Российской империи, за рубеж. Князь хотел положить этому конец и предлагал радикальные меры. «Не взирая на выгоды и спокойное пребывание, при нынешних замешателствах не доказали обыватели должной благодарности, хотя с сеймовыми (депутатами - O. E.) не малое имеют сношение. У императора во владениях и в Пруссии они угнетены, но прусакам угождают, а против императора машут, для того что боятся конфискации. Наши же не останавливают никак стремления злых, доходы выходят заграницу, которыми поддерживают противных, то и следует дать повеление, что, кто имеет у нас деревни, обязать жить в России, усердие оказавшим можно дать и степени соответственные. Иначе не выпускать доходов, пусть они грызутся с теми, кои озлобили Россию. Ежели ж кто захочет в Польше остаться, тем позволить имение свое продать и положить сроку только полгода, так оно достанется дешево» {559}. Екатерина не одобрила идею столь жесткого давления на польских [121] помещиков, имевших земли в Белоруссии. «Принуждать помещиков жить в Белоруссии будет нарушением трактата, - рассуждала она в письме 2 декабря 1789 г., - да и у нас многие живут и ездят, в силу законов, вне империи» {560}. Императрица не хотела идти на нарушение собственного законодательства и подписанного ею договора о первом разделе Польши, по которому обладатели имений могли жить, где им вздумается.

Пока Екатерина в Петербурге обдумывала меры, предложенные Потемкиным, положение России усложнилось еще и тем, что переговоры с Оттоманской Портой ни к чему не привели. Турки явно старались тянуть время, используя его для передышки. Это не могло устроить русскую сторону. Изменение в настроении Турции произвели активные действия берлинского кабинета. 20 декабря Безбородко сообщил С. Р. Воронцову в Лондон: «Открылись намерения короля прусского… Они предложили Порте оборонительный союз, гарантируя целость ее за Дунаем, и полагая действовать, если бы мы перенесли оружие за помянутую реку. Начав же тогда действия, продолжать оные, покуда Порта преуспеет возвратить потерянные ею земли и сделает для себя полезный мир со включением в оном Польши и Швеции… Порта, получив в нынешнюю кампанию сильные удары, соглашается на сии постановления и публиковала набор войска и намерение султанское идти в поход». Безбородко признавал, что в подобных условиях вести переговоры практически невозможно. «Если бы только хотя до июня дали время потаенные неприятели наши, то мы бы успели принудить турков заключить мир». - Сокрушается он. Говоря о Польше, Александр Андреевич замечал: «Между средствами для усмирения поляков, натурально с войсками прусскими действовать имеющих, было бы самое надежное возбудить Польскую Украину, где народ недоволен и храбр» {561}.

В сложившихся обстоятельствах Петербург крайне нуждалась в помощи единственного союзника - Вены. Но с начала 1790 г. Россия действовала против Турции фактически одна, хотя Австрия еще около полугода формально не выходила из войны. Внутренние неурядицы - восстание в Брабанте и волнения в Венгрии - делали союзницу небоеспособной. 9 (20) февраля император Иосиф II скончался, его место занял младший брат покойного Леопольд П. Потемкин опасался, что перемена на венском престоле повлечет за собой изменение всего курса австрийской внешней политики: в условиях серьезного внутреннего кризиса империя Габсбургов не сможет противостоять Пруссии и на время подчинится ее влиянию.

10 января 1790 г. Екатерина предупредила Григория Александрович в особом письме, что Фридрих-Вильгельм II наметил «обще с поляками весною напасть на наши владения» {562}. В тот же день императрица подписала и направила Потемкину рескрипт о назначении его великим гетманом казацких Екатеринославских и Черноморских войск {563}. Таким образом императрица признала предложенный Потемкиным второй проект «О Польше» единственно возможным для реализации в сложившейся ситуации. Вручение рескрипта послужило сигналом того, что князь может приступать к осуществлению своего секретного плана о возмущении православного казачества Польской Украины. «Терпеть их вооружение, самим ничего не делавши, похоже на троянского коня, которого трояне впустили к себе с холодным духом» {564}, - говорил князь о польской армии, намеренной действовать совместно с прусскими войсками. «Предлагаемое мною нужно, сие умножит у поляков и забот, и страху… План будет секретной, откроется в свое время, и к названию (гетмана - O. E.) привязки сделать нельзя… Не можно оставить Польшу так, нужно, конечно, ослабить, или лучше сказать, уничтожить» {565}.