Чаша судьбы - Алан Григорьев

Принц Грозовых Дней не обманул: до покоев Браннана оказалось и впрямь рукой подать. Со вчерашнего дня льда как будто бы стало больше: с потолка свисали гигантские сосульки, а под ногами выросли причудливой формы ледяные сталагмиты. На груди у Браннана сидел огромный чёрный ворон и долбил клювом прозрачную корку, превращая её в белое крошево.

Птица обернулась к вошедшим и прокаркала:

— Пр-р-риветствую!

— Это же Бран! Ворон мастера Флориана! — ахнул Элмерик. — Так вот куда он делся!

— Вообще-то, прежде это был ворон Браннана, — Шон шагнул вперёд, осторожно пробуя лёд под ногами, но, кажется, тут не было никаких сюрпризов: пол не проваливался, ничто не выпрыгивало и не пыталось схватить чужаков.

Бард вошёл следом, и его ноги едва не разъехались в разные стороны. Ему пришлось ухватиться за рыцаря Сентября, чтобы не упасть.

— Выходит, птица вернулась к хозяину? — Элмерик был тронут этим фактом до глубины души — аж слёзы на глаза навернулись. Вот где настоящее верное сердце!

— И у него почти получилось, смотри, — Шон указал на дыру, которую ворон успел проделать в прозрачной броне. — Ничего, сейчас мы ему поможем.

Балансируя руками, он прошёл по скользкому полу, всего единожды запнувшись о ледяной сталагмит, и, остановившись у ложа Браннана, протянул руку. Ворон тут же перебрался на его плечо и проскрежетал:

— Остор-р-ожно!

— А разве он может говорить сам? — Маэна с опаской тоже выбралась на лёд. — Я думала, что птица просто повторяет мысли Флориана.

— Обычно так и было, — кивнул ей рыцарь Сентября. — Думаю, что сейчас он передаёт нам то, о чём думает Браннан — его прежний хозяин.

— Хочешь сказать, он там в сознании? — Эльфийка широко распахнула глаза.

— Всё возможно.

Шон положил руки поверх льда, что сковывал короля-воина, и зашептал заклятие. Таких чар Элмерик не знал, но ощущение от них было неприятное. У него вдруг заболели глаза.

— Он что, с ума сошёл? — шепнула Маэна и тут же зажала себе рот рукой, словно опасаясь помешать чародею.

— А что он делает? — полюбопытствовал Элмерик, подойдя поближе к эльфийке.

— Пытается выдать себя за Каллахана и обойти заклятие Лисандра. Мы, эльфы, в большинстве случаев видим сквозь иллюзии, а среди смертных на это способны лишь люди с разными глазами, вроде тебя. Но есть заклятия, которые могут обмануть даже истинное зрение. Если получится, ему придётся что-то отдать взамен. Что-то очень важное. И это уже никогда нельзя будет вернуть.

Тем временем Шон, дочитав заклинание, скинул плащ из перьев и укрыл им тело Браннана. Ворон вспорхнул, сделал круг под потолком и снова вернулся к рыцарю Сентября.

— Это традиционное одеяние филида, — всё так же шёпотом пояснила Маэна. — Вещь, принадлежащая Каллахану. Она нужна для заклятия.

— Браннан! — позвал рыцарь Сентября.

Ответом ему была тишина. Шон ждал, но ничего не происходило: лёд не таял, и король не спешил очнуться от колдовского сна.

— Пр-р-ровал! — Ворон наклонил голову, кося на хозяина круглым глазом.

— Я попробую снова, — Шон встряхнул плащ и снова накинул его на себя (ворон, недовольно каркнув, вернулся на грудь заколдованного хозяина), потом подышал на ладони. — Наверное, это всё оттого, что я — воплощённый сон. Заклинания не всегда получаются с первого раза.

— Ер-р-рунда! Пер-р-рестань! — кажется, ворон (или Браннан) был настроен скептически.

По мнению Элмерика, птица была права: он прекрасно видел, как Шон колдовал в этом состоянии, и не раз. Просто обмануть заклятие Лисандра не вышло. Может, это и вовсе было невозможно.

Маэна, поняв это, всхлипнула и закрыла лицо руками. Барду до сих пор не верилось, что надменная эльфийка может так искренне переживать за Браннана, но сейчас он даже на расстоянии чувствовал её отчаяние.

— Если не получится, уходите оба. Шон, я знаю, что ты можешь забрать только одного из нас. Я тут уже жила прежде. Справлюсь. Не убьёт же меня Оона, в конце концов. Ну, наверное… — девушка закрыла лицо руками.

— Мы никуда не уйдём! — рыцарь Сентября ударил кулаком по льду, сковавшему Браннана, и по комнате прокатился едва различимый гул.

— Самоувер-р-ренный дур-р-рак! — ворон снова принялся яростно расковыривать прозрачную корку.

Шон нахмурился, взгляд его потемнел — и Элмерик понял, что тот, несмотря на неудачу и насмешки, не собирается сдаваться.

— Ты сам ничуть не лучше. Иначе не лежал бы здесь, правда?

— Пр-р-равда, — ворон бросил ледышкой в Шона, но промахнулся.

— Если первый план не сработал — значит, пришла очередь второго. Маэна, иди сюда. А ты, Элмерик, играй.

— Что играть?

— Не знаю… чего душа просит.

Элмерик недоумённо пожал плечами. Признаться, в настоящее время его душа просила поскорее убраться из этого места: казалось, что воздух становится всё холоднее, и пар, вырывающийся изо рта при дыхании, будто бы густеет с каждой минутой. Ох, не везёт его бедной арфе — постоянно приходится играть на морозе! О содранных в кровь пальцах он старался даже не думать.

Пока бард поудобнее устраивался с инструментом, Маэна отняла руки от лица (по её щекам всё ещё текли слёзы) и подошла к Шону.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я уже пыталась растопить этот лёд заклятием, крошила ножом, поливала горячей водой — всё без толку.

— Попробуй позвать его по имени, — Шон посторонился, пропуская эльфийку к королевскому ложу.

— Просто позвать?

— Ну да. Положи руки на лёд вот так — и зови. А я немного помогу, — он встал позади, накрыв её ладони своими, и кивнул Элмерику: — Эй, как там? Ничего не придумалось?

— Не-а.

— Тогда сыграй… — глаза Шона вдруг загорелись. — А помнишь песню, которую Каллахан пел после Испытания? Про двух братьев — Дуба и Остролиста.

Легко