Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов

Это было очередным поворотом в сложной судьбе древнего города и прилегающей к нему местности. Претензии Польши на Виленский край обусловливались преобладанием здесь польского населения. Требования Литвы обосновывались не столько наличием там литовцев (около одного процента населения Вильнюса), сколько исторической ролью Вильнюса как первой столицы литовского государства. Крах Польши создал благоприятные возможности для решения спора в пользу Литвы.

Законность трех договоров, заключенных в Москве с 28 сентября по 10 октября, не подвергалась сомнению. В своем выступлении по радио 12 октября президент Ульманис дал высокую оценку подписанному договору. Он сказал: «Следует подчеркнуть, что пакт, как это обычно свойственно пактам Советского Союза, отличается своей ясностью, определенностью и обязательством соблюдения интересов второй стороны, является действительно взаимным. Этот пакт дает нам гарантию устранения опасности войны или даже ее предотвращения. Пакт увеличивает также еще больше безопасность Советского Союза. То же самое относится к нашим соседям и на севере и на юге, к Эстонии и Литве».

Разумеется, договоры не были бы подписаны правительствами Эстонии, Латвии, Литвы, если бы они не знали, что Германия отказалась от своей гегемонии в Прибалтике. Но в реальной обстановке 1939 года альтернативой этим договорам могла стать лишь оккупация прибалтийских республик германскими войсками. Реальность подобного исхода была подтверждена событиями 1941 года.

В то же время заявления о том, что после подписания советско-германского договора о ненападении и договоров с Эстонией, Латвией и Литвой Прибалтика превратилась в советский протекторат, искажают правду. Как бы ни усиливались возможности для давления у державы, имеющей военные базы на территории другой страны, это не означает установления протектората над ней. Никто ныне не объявляет Японию, Испанию, Англию, Италию, Турцию и другие страны, где имеются базы США, американскими протекторатами. Авторы утверждений об установлении советского протектората над Прибалтикой на основе советско-германского договора и трех договоров осени 1939 года проявляют подобное же упрощенное мышление. Содержание же договоров, заключенных осенью 1939 года СССР с Эстонией, Латвией, Литвой, исчерпывалось созданием военных баз на территории трех республик и взаимными обязательствами о помощи в случае нападения.

Вскоре после ратификации договоров Советский Союз и страны Прибалтики приступили к их реализации. 18–19 октября советские войска в составе 21 347 человек, 78 орудий, 283 танков, 255 самолетов вошли на территорию Эстонии.

Комментируя ввод советских войск в Прибалтику в своей беседе с руководителем Коминтерна Георгием Димитровым 25 октября, Сталин говорил: «Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва) мы нашли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать — строго соблюдать их внутренний режим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их советизации. Придет время, когда они сами это сделают».

После начала Второй мировой войны экономика Эстонии, Латвии и Литвы оказалась в бедственном положении из-за почти полного закрытия Балтийского моря для торгового судоходства. Многие внешнеторговые связи Прибалтики были прерваны. Промышленность трех стран оказалась без сырья.

К этому времени зависимость латвийского хозяйства от импорта составляла: в химической промышленности — 94 %, шелковой — 98 %, шерстяной — 70 %, трикотажной — 99 %, стекольной — 71 %, резиновой — 84 %, суперфосфатной — 100 %, в производстве велосипедов — 100 %. Нехватка сырья привела к тому, что предприятия химической промышленности были переведены на трехдневную, а затем на двухдневную рабочую неделю.

Встал вопрос о резком сокращении промышленного производства и городского населения. 17 декабря 1939 года латвийская газета «Рите» писала: «Одним из средств приспособления, который может дать много в смысле экономии, может быть переезд рижан в деревню или в маленькие провинциальные города к родным и знакомым, которые не связаны со столицей. Это в значительной степени облегчило бы трудности в отношении городских квартир и в обеспечении дровами, уменьшило бы потребление газа и электричества».

Более реальным представлялось решение экономических проблем трех республик с помощью развития отношений с СССР. 18 октября 1939 года А.И. Микояном и послом Латвии в СССР Ф. Коцынем в Москве было подписано советско-латвийское соглашение о развитии экономических отношений. Историк Дризул писал: «Латвийскую промышленность ждали бы в будущем еще большие затруднения, если бы не торговое соглашение с СССР. По нему латвийская промышленность получила необходимое ей сырье из СССР, благодаря чему вышла из кризиса, в который была ввергнута начавшейся мировой войной». Соглашение, в частности, предусматривало предоставление Латвии транзита ее товаров по железным дорогам СССР и Беломоро-Балтийскому каналу, а также через порты Черного моря.

Эти выгоды были очевидны многим в Прибалтике. Главное же — большинство людей воспринимали ввод советских войск как средство спасти себя от участи населения Польши. В октябре в Таллине, Риге, Каунасе и других городах происходили многотысячные демонстрации трудящихся, приветствовавших заключение договоров с СССР. Такие же демонстрации состоялись при вступлении советских войск в Эстонию, Латвию и Литву.

21 октября 1939 года К.Н. Никитин сообщал в НКИД СССР о нескольких инициативах со стороны как правительственных, так и общественных организаций, направленных на демонстрацию улучшения эстонско-советских отношений. Министр иностранных дел Пийп сообщал К.Н. Никитину об организации «концерт-акта», на котором должны были выступить министр и советский полпред. (На это было дано согласие.) Полпред просил указаний НКИДа в связи с просьбой эстонского профсоюза строительных рабочих организовать прием в рабочем доме для команд кораблей, заходящих в Таллин, и ответно посетить советские корабли на таллинском рейде. Он просил также рассмотреть просьбу эстонского профсоюза текстильщиков принять делегацию на Октябрьские торжества.

Однако НКИД оценивал скромные просьбы эстонских профсоюзов в контексте событий в Европе, вызывавших растущее беспокойство советского руководства. «Странная война» продолжалась, а боевые действия и политические акции Англии и Франции приобретали все более странный характер.

В конце сентября возобновились тайные переговоры между Лондоном и Берлином. Гитлер заявлял посреднику в этих переговорах шведскому предпринимателю Далериусу: «Если англичане хотят мира, они могут его получить за две недели, не потеряв при этом лица». О возможности заключения мира активно писали в германских газетах и говорили по германскому радио.

В этой обстановке советское руководство стремилось не давать никому повода для обвинений в нарушении договоров, подписанных со странами Прибалтики, и в попытках укрепить советское влияние в этом регионе. В ответ на письмо К.Н. Никитина в НКИД 23 октября из Москвы пришла резкая по тону телеграмма В.М. Молотова следующего содержания: «Нашей политики в Эстонии в связи с советско-эстонским пактом о взаимопомощи Вы не поняли… Видно, что Вас ветром понесло по линии настроений советизации Эстонии, чго в корне противоречит нашей политике. Вы обязаны, наконец, понять, что всякое поощрение этих настроений насчет советизации Эстонии или даже простое непротивление этим настроениям на руку нашим врагам и антисоветским провокаторам. Вы таким неправильным поведением сбиваете с толку и эстонцев вроде Пийпа (министр иностранных дел Эстонии. — Авт.), который думает, видимо, что ему теперь необходимо говорить просоветские речи 7 ноября. Вы должны заботиться только о том, чтобы наши люди, и в том числе наши военные в Эстонии, в точности и добросовестно выполняли пакт взаимопомощи и принцип невмешательства в дела Эстонии, и обеспечить такое же отношение к пакту со стороны Эстонии».

Не менее категоричными были и указания наркома обороны К.Е. Ворошилова, который в своем приказе от 25 октября 1939 года предписывал «принять все необходимые меры для того, чтобы весь личный состав наших частей, находящихся в Эстонии, от рядового красноармейца до высшего начсостава точно и добросовестно выполнял каждый пункт пакта о взаимопомощи и ни в коем случае не вмешивался бы во внутренние дела Эстонской республики». В приказе утверждалось, что «различные антисоветские провокаторы будут пытаться и уже пытаются изобразить вступление наших частей в Эстонию как начало ее советизации».

В этой связи нарком приказывал: «Настроения и разговоры о «советизации», если бы они имели место среди военнослужащих, нужно в корне ликвидировать и впредь пресекать самым беспощадным образом, ибо они на руку только врагам Советского Союза и Эстонии… Всякие попытки военнослужащего, независимо от его положения, прикинуться «архилевым» и вести коммунистическую пропаганду, хотя бы среди отдельных лиц эстонского населения, будут рассматриваться как антисоветский акт, направленный на дискредитацию договора о взаимопомощи с Эстонией. Всех лиц, мнящих себя левыми и сверхлевыми и пытающихся в какой-либо форме вмешиваться во внутренние дела Эстонской республики, рассматривать как играющих на руку антисоветским провокаторам и злейшим врагам социализма и строжайше наказывать».