Атаман - Андрей Посняков

– Ну, все, – поглядев на синее, с мелкими белыми облачками небо, Вожников устало махнул рукой. – Пожалуй, и отдохнуть можно.

– Да уж. – «Детинушка» Кызым уселся в тень рядом.

Так и сидели некоторое время молча – отдыхали, – оба по пояс голые, мускулистые, потные. Кызым этот – из рода небогатых татар – неплохим мужиком оказался. Веселый – правда, несколько вспыльчивый, но отходчивый, он чем-то напоминал Егору старого дружка Никиту Кривоноса по прозвищу Купи Веник. Как-то он там, как Линь, Иван, Федька? Как вся ватага? Сбежать бы к ним… конечно – сбежать. Только не просто так, наобум, а хорошенько все продумать: Бельджамен – город от Руси дальний. Да и ушкуйников, как слыхал краем уха Вожников, все ж ордынские флотоводцы прогнали – из самого Сарая могучий флот пришел, отбили Жукотин – по всем мечетям хвалу Аллаху возносили. И куда оставшиеся ватажники делись, не всех же убили, не всех же в полон? Наверное, в Хлынов ушли. Или в Нижний Новгород – тот хоть поближе будет, а, в общем-то, наверное, кто куда успел, тут уж не до разбору, не до выбора. Кто-то ушел, кто-то убит, предпочтя плену смерть. Может, и в плену кто-то есть… Кызым, кстати, тоже в русском плену три года провел, в Москве, с тех пор московитов ненавидит – видать, несладко пришлось. Потом его люди Хидаяс-бея выкупили – вот Кызым тут и оказался, в надсмотрщиках, почти в рабах – все долги хозяину отдавал, никак отдать не мог, как некоторые – ипотечный кредит банку.

Молодой человек задумчиво прикрыл глаза – да, бежать, конечно, надо, не в рабах же тут прозябать, не в подневольных бойцах кулачных. Гладиатор, блин… Сколько уже боев для Хидаяс-бека выиграл? Раз, два… потом тот, с негром – четыре… Восемь. И это – всего за пару недель. Хозяин немало деньжат огреб, сантехник чертов, Афоня, блин, недоделанный. Вот, хоть уж какая крепкая да странная вертикаль власти в Орде – не чета российской – а воруют все! В смысле – все чиновники, все, кто хоть какую-то власть имеет. Все мзду-бакшиш берут, может, в том и близкая смерть Орды таится? С виду-то Орда – блистательная, «золотая», как ее прозовут куда позже, когда действительно золотые для ордынцев дни останутся далеко позади… уже и сейчас остались. Грызутся ханы за престол, грызутся, Тохтамышевы детушки воду мутят, это уже и для самого плюгавого раба никакая не тайна, кругом шепчутся, политику властей вполголоса критикуют.

Чу! Услышав чьи-то легкие шаги, Вожников распахнул глаза, проводив взглядом закутанную в тонкое покрывало стройную девичью фигурку, даже, подмигнув новому приятелю, выкрикнул по-мальчишески вслед:

– Девушка, девушка, а как вас зовут?

– Меня-то? – незнакомка неожиданно обернулась, подняла босыми ногами пыль. – Елена.

Ожгла! Ожгла глазищами синими, как небо, как море, как… как васильки! Ох, и красуля – сглотнув слюну, Егор почувствовал, как захолонуло, заломило сердце. Интересно, какого цвета у нее волосы? Русые? Нет, вот ведь выбилась из-под покрывала золотисто-медовая прядь.

– Местные – Эленой кличут.

Она произнесла «Элено́й», с ударением на последнем слоге. Улыбнулась… ах, губки розовые, пухлые, ах, зубки – белые-белые! – чистым жемчугом, ямочки на загорелых щечках…

– А я…

– Я знаю – Эгор Кулаки-Руки. Про тебя только в последнее время и говорят… Эй, эй! – Увидев скопившихся у ворот служанок и евнуха, девушка замахала руками. – Эй, подождите, я с вами.

Оглянулась лукаво, снова окатила глазищами. Егор понял – понравился, с подобной симпатией давно на него уже никто не смотрел… ну, разве что Серафима-волшбица. Кстати, вот тогда, когда с ней, в баньке – тоже никаких предупреждающих видений не было, а потом его схватили! И вот, после пира… Так ведь и тогда, в баньке, – пил. Значит – от этого все? А вот сейчас, здесь, в плену, не пил – и перед схватками ничего не видел, но… все проходило отлично, с большой для его, Егора, авторитета, выгодой. Скольких бойцов уже в нокаут отправил – и не самых последних бойцов.

– Слышь, Кызым, а это что за девчонка?

– Ась? Какая девчонка?

– Да вот, только что прошла. Синеглазая, а на щеках – ямочки. Красивая…

– Красивая?! – надсмотрщик недоуменно моргнул. – Ну, это для кого как. Для тебя, может, и красивая, а по мне так – тощая, словно болотная выпь! И грудь… не за что, прям, ухватиться!

– Да нормальная, что ты, грудь…

Егор, правда, груди Елены не видел – что там увидишь-то под платьем-робой да под покрывалом? – но все же заступился за девушку. Уж больно понравилась… и, кажется, он ее здесь как-то раз уже видел… да, точно, видел! Почему ж не обратил внимания на такую красу? Не о том тогда думал, наверное.

– Она кто – невольница?

– Наложница, – презрительно хмыкнул Кызым. – Но плохая – все никак понести не может. И знаешь, друг Эгор, взгляд у нее нехороший, себе на уме эта девка, точно тебе говорю, а я уж в людях разбираюсь.

– Наложница… – прошептал молодой человек.

Вот, значит, как… Чертовы татары! Такую красу и… русская рабыня, понятно. Все ж познакомиться бы поближе, поговорить бы…

Лениво подстригающие траву слуги вдруг с особым усердием защелкали ножницами, появились, откуда ни возьмись, водоносы, подгоняя рабов, закричал страшным голосом козлобородый домоправитель Ураз-кызы.

Ага, понятно все – в окружении челяди во дворе соизволил появиться хозяин – достопочтенный Хидаяс-бек. В длинном белом халате с серебряными узорами, в светло-зеленой чалме, с четками из полированной яшмы.

Поспешно вскочив на ноги, бойцы поклонились.

– Отойдите, – оглянувшись, бросил слугам хозяин. – А ты, Кызым, останься, переводить будешь.

Хидаяс-бек почти совсем не знал русского, так, несколько грубых слов да пару гнусных ругательств – общаться с рабами обычно хватало и этого. Однако нынче, похоже, был иной случай.

Слуги поспешно перебрались в другой конец двора, к саду.

– Сегодня вечером – бой, раб, – через Кызыма сообщил хозяин.

– Хорошо, – кивнул Егор и развел руками. – Нам не привыкать – биться так биться.

– Нынче не обычный бой. – Хидаяс-бек позволил себе чуть-чуть улыбнуться, чего в общении с невольниками никогда не делал, справедливо полагая, что чем больше рабы боятся своего господина, тем лучше работают и тем меньше думают о всяких глупостях – например, о мятеже или побеге. – Ты должен выиграть первый бой и обязательно проиграть последний, – негромко пояснил хозяин. – Но, смотри, проиграй красиво, как будто все так и вышло, ибо, если кто-нибудь хоть что-нибудь заподозрит – лучше б тебе, раб, и не родиться.

Напугал, ага… Поня-атно – договорной матч. Небось неплохую деньгу огребет сантехник.

– Не сомневайся, все сделаю, как сказано. Все будет красиво.

– Я сказал – ты услышал. – Уходя, Хидаяс-бек вдруг обернулся. – Сделаешь все, как надо – получишь награду.

– Награду?

– Тебе понравится, раб.

На этот раз «боксерский поединок» – кулачный бой – был организован на самой окраине города, в просторном, с претенциозным ландшафтным дизайном – беседочки, лавочки, живописные груды камней – дворе общественной бани, учреждения, входившего в круг служебных обязанностей Хидаяс-бека. Публика оказалась все та же, к которой Егор уже почти привык за эти две недели – местный бомонд в чалмах и кричащих, павлиньей расцветки халатах, плюс скуластый вояка – явно тоже не из простых – в шикарных сверкающих доспехах из небольших металлических пластинок. Похоже, он так любил свои латы, что даже спал в них. Кроме того, на ристалище присутствовали и женщины, естественно, не сидели вместе с мужчинами на притащенных из бани скамьях, а скрывались от нескромных взглядов в паланкинах, под шелковыми накидками, чуть поодаль.

Первого соперника, мускулистого негра, или, как их на арабский манер называли в Орде, – зинджа, Вожников уделал быстро, минут за семь, меньше никак нельзя было – народ требовал зрелища, шоу. Просто измотал слишком уж самоуверенного соперника, а потом погасил апперкотом в челюсть – профессионально и чисто. Нокаут – что уж тут говорить. Зрители привычно завыли. Одобряют, что ж…

Следующий поединок Егор пропустил – пока дрались другие, отдыхал здесь же, на скамейке, и поднялся на ноги лишь ближе к концу, когда распорядитель боев – имелся здесь и такой – тип вполне верткий и, кажется, европейский – громко и торжественно объявил последнего на сегодня бойца:

– А сейчас – великий и непобедимый Джаван Руми!

Руми – значит, европеец.

Он и вышел из разбитого рядом шатра – в одной набедренной повязке с широким красным поясом; высокий, стройный, с перекатывающимися под смуглой кожей мускулами-шарами. Постоял, картинно играя мышцами, поднял вверх перемотанные кожаными ремнями руки, дождавшись одобрительного рева зрителей, поклонился… пижон дешевый. Позер!

Впрочем, пижон оказался очень даже увертливым и прыгучим, да и боксировал неплохо… для этого времени неплохо, школа кулачного боя еще не устоялась, правда, удары ногами уже были запрещены, бой-то ведь все же – «кулачный». Вот кулаками и бились. А еще – рычали, ругались, прыгали – оба хорошо знали, чего от них сейчас ждут.