Конан и осквернители праха - Леонард Карпентер

– До чего надоела эта возня!.. – слышался ее голос. – Бросайте как есть, и пускай гниет рядом с этим куском жира!.. – Свистящий кнут прошелся по подножию каменного саркофага. – Тьфу!.. До чего надоели все эти могилы с их бесконечными сквозняками!.. У меня других дел полно! Городом править надо!..

– О моя царица, осмелюсь ли я попросить... о малой толике сдержанности в этих священных пределах, в этот богоизбранный день... – обратился к Нитокар единственный из важных придворных, находившийся вместе с нею в Царском Чертоге. Это был один из высших жрецов Эллаэля – высокий полный мужчина в расшитых блестками ризах.

– Сдержанность?.. Глупец! Что способно сдержать монарха?..

Крутанувшись, Нитокар занесла хлыст, как бы собираясь хлестнуть его по щеке, и священник испуганно отшатнулся.

– Нет, жрец, не бойся, – расхохоталась Нитокар. – Я не трону тебя. Я – сама сдержанность. Но если мое взволнованное состояние тебе не нравится, тогда ступай прочь! Иди посмотри, что делается в других помещениях. Я пошлю за тобой, когда пора будет запирать Царский Чертог.

– О великая царица, мое место здесь, рядом с тобою и царем...

– Ну уж нет! Брысь, я сказала! – Она угрожающе шагнула к жрецу, и тот попятился. – Да присмотри, чтобы другие священные олухи вроде тебя не толклись у порога! Я хочу побыть наедине с моей возлюбленной дочерью и достойным образом с нею попрощаться!

Жрец попятился от нее ко входу, пригибаясь и кланяясь на каждом шагу.

Проводив его взглядом, царица проследовала к изголовью громадного саркофага, где молча стояла на коленях царевна Эфрит. Каштановые кудри ниспадали на схваченные кандалами запястья, которые ей приходилось держать на весу. Тяжелые золотые цепи исчезали в отверстии, проделанном в каменном футляре. Лицо девушки было белым, как ткань ее простенькой рубашки, но глаза оставались сухими. Она примирилась с судьбой, но дух ее оставался несломленным.

– Вот так, девочка, – сказала ей Нитокар. – Скоро ты избавишься от меня навсегда. От меня и от всех. Вообще избавишься от забот этого мира. Останешься наедине со своим сдвинутым папенькой... – Царица похлопала по выпуклому боку каменного саркофага. – Ах да!.. Не считая вон того полутрупа, твоего сотоварища по изменническому заговору против меня. Можете теперь болтать сколько влезет и строить заговоры, пока не испустите дух. Я-то с ним уже вволю наговорилась – беседовала долго и интересно...

Она ткнула хлыстом в сторону несчастного Арамаса, безучастно скорчившегося у стены. Он был прикован за ноги железными кандалами к позолоченному каменному блоку. Он сидел в неуклюжей, беспомощной позе, развернув колени. Плохо зажившие отметины по всему телу свидетельствовали о страданиях, которые ему выпало перенести.

– Как скверно, когда маленькие девочки начинают замышлять зло против родителей, – продолжала Нитокар, не обращая ни малейшего внимания на рабов, продолжавших таскать сокровища. – И как вышло, малышка, что ты выросла такой испорченной? Наверное, надо было мне проводить с тобой больше времени и материнской заботой заслужить если не твою любовь, так по крайней мере уважение. А заодно ласковой, но твердой рукой научить тебя послушанию! Родительская твердость, знаешь ли, творит чудеса. Возьмем хотя бы этого парнишку, как его там, – Арамас, кажется? Сперва он был таким букой! Наверное, успел набраться от тебя непочтительности по отношению к своим законным господам. Но очень скоро он начал хныкать, как младенец, и пачками выдавать мне все ваши секреты! Как он меня умолял, как во весь голос выкрикивал твое имя!.. О, ты же знаешь, я всегда умею найти подход к молодым людям вроде него. Я и тебя, девочка моя, не отказалась бы вразумить подобным же образом, но, увы, твой отец так и не дал мне как следует развернуться. Не хотел, видите ли, чтобы я тебя даже пальчиком тронула. Даже в смерть вместе с ним ты должна уйти целенькой и невредименькой!.. Вот пусть-ка теперь попробует меня остановить!..

Нитокар расхохоталась и взмахнула кнутом, с силой хлестнув девушку по руке. Эфрит ахнула от боли и схватилась за мгновенно вздувшийся рубец.

– А это что такое, царевна? – продолжала Нитокар. – Когда Царский Суд определял твою участь, я что-то не припомню, чтобы в приговоре было сказано об одежде! А ну-ка, живо снимай!

Движением прирожденной хищницы Нитокар схватила край рубашки Эфрит и с силой рванула. Большая часть тонкого одеяния осталась у нее в кулаке. Девушка вскрикнула и забилась в оковах.

– Вот так-то лучше! Попробуй теперь прикрыть срам!.. – ликовала Нитокар, вновь и вновь замахиваясь кнутом; на спине и обнаженных ногах Эфрит одна за другой вспыхивали багровые полосы. – Вот как надо было поступить с тобой в самом начале, когда ты в самый первый раз принялась наушничать своему отцу против меня! Вот тебе, вот тебе, вот тебе!..

Царевна отчаянно уворачивалась, даже попыталась несколько раз лягнуть свою истязательницу, но не достала. Она мало что могла противопоставить длинному кнуту и не менее жестокому языку Нитокар. Наконец удары прекратились, и Эфрит, всхлипывая, поникла на пол рядом с саркофагом.

– Ну, что уставились? – обернулась Эфрит к паре рабов, парню и девушке, которые точно приросли к месту от жалости и изумления, видя расправу над царевной. Нитокар замахнулась кнутом и заорала уже в спины бегущим: – Пока я – царица, учитесь быть не только глухонемыми, но и слепыми!..

Ярость Нитокар не ведала утоления. Теперь она обернулась к несчастному сломленному Арамасу, который впервые поднял глаза, как будто начиная осознавать окружающее.

– А ты?.. Уже готов снова за мной поухаживать?.. Вот тебе мой поцелуй!..

Хлыст прошелся прямо по его лицу. Арамас отвернулся, не издав ни звука и даже не подняв руки, чтобы заслониться.

– Вот видишь, девочка? Это я называю преданностью... – И Нитокар вновь глумливо осклабилась, обернувшись к Эфрит. – Теперь он выучен лучше пса, ползающего в ногах. Дай мне немного времени, и я... Э, а это кого еще принесло?

В дверях Чертога стоял мужчина богатырского сложения, облаченный в доспехи кладбищенской стражи.

– Пошел вон! – крикнула Нитокар. – Стража мне не нужна! Я сама здесь распоряжаюсь!..

– К счастью для меня, ты действительно так думаешь, – хмыкнул вошедший.

Утвердительно кивнув кому-то, стоявшему по ту сторону входа, он повернулся к царице, и его меч с шипением выполз из ножен. Мужчина был очень рослым, и под тонким серым плащом так и перекатывались могучие мышцы, но двигался великан с легкостью и грацией горного кота.

– Ты!.. – узнала его Нитокар. – Конан!.. Тот самый беглец!.. – Голос царицы стал невыносимо пронзительным от ярости и страха. – Стража, стража! Сюда!.. Здесь убийца!..