Отмороженный - Фридрих Незнанский

– У тебя хоть зеркало есть?

Он достал из стола небольшое круглое зеркало, используемое при бритье. И присвистнул от восхищения, глядя на нее:

– Прямо для тебя.

Она красовалась, не могла оторваться, поворачиваясь и так и эдак.

– Но оно же ворованное, ты это понимаешь? Его ищут! Наверняка такая работа есть в каталоге…

И тут ее взгляд упал на вырезки из журналов, пришпиленные к стенам.

– Голых баб коллекционируешь?

– Мой гарем… – усмехнулся Сережа не без самодовольства. И взял что-то вроде указки. – А ты приглядись. Никого не напоминают? Вот эта, например.

– Бог мой… Аня Зуева! Жена лейтенанта. Не совсем, но похожа.

– Картина работы Ренуара, – сказал он не без гордости. – А это Зоя Солодухина. Работа Серова.

– Господи, ты их специально подбирал? Сюда в часть?

– Ну, – кивнул он. – Через отдел кадров министерства… Когда там распределяли выпускников, я заказывал клеркам. Подберите, мол, такого лейтенантика, чтобы жена была точь-в-точь с такой-то картины.

– А муж? – спросила она, не переставая изумляться.

– Дело десятое, – отмахнулся Сережа. – Их как собак нерезаных. Так вот о деле. Очень меня обяжешь, если пронесешь эту штуковину через контроль в аэропорту. Посмотри, на тебе они как фамильные. Никто не остановит. Прямо в них родилась.

– А что ж ты их не использовал? – хмыкнула Алла, кивнув на вырезки из журналов.

– Куда им? Скажешь тоже… Даже Анька Зуева. Разве сравнить с тобой? Наденет, и сразу спросят: где сперла? А тут – язык не повернется, глядя на тебя. Я к такой мысли пришел, когда сам такое увидел. Женщина богатая, холеная шла через контроль. Видно же, когда человек привык к драгоценностям. Даже не остановили. А тебя – и подавно.

– Ну и ну… – Алла между тем продолжала осматривать старинных красавиц. – Слушай! А эта? – И повернулась к нему, приоткрыв рот. Сережа опять усмехнулся.

– Наконец-то. Думал: узнаешь, не узнаешь? Это «Вирсавия», работа Рубенса. Все, кто видел, в один голос: вылитая Тягунова! Она мне всегда нравилась, да все не мог подобрать. А тут твой тесть у нас был, фото показывал, где ты с Пашей в Сочи на пляже… Что смотришь?

Алла смотрела, не в силах произнести ни слова.

– С ума сойти! – протянула она, опомнившись. – Прямо мороз по коже. Ведь та же самая история! Царь Давид послал ее мужа на войну, чтобы затащить ее в койку. Но там – царь! А ты – писарь! Слушай… Так ты это все подстроил? С самого начала?

– Ну, врать не хочу, будто с самого начала… – Он потянулся. – Но мысль такая возникла: приблизить библейскую легенду к нашей серой повседневности. Ведь скучно живем! Я, пока здесь ошивался, полюбил эти игры. Вроде шахмат, понимаешь? Кого куда переставить. Одного в наряд, а жену его, соответственно, сюда. Другого в командировку… А все, повторяю, от скуки.

– Так для тебя мой Паша – пешка?

– Не в нем дело, неужели не понятно? – покачал он головой.

– А я для тебя… – понизила она голос.

– Пока что – средство транспортировки. Справишься с заданием, там посмотрим.

– Слушай… – Она прямо загорелась, до того стало с ним опасно и интересно. – А эти крестики что означают? Кого и сколько раз, да?

– Вроде того, – он сокрушенно вздохнул. – Не представляешь, как это интересно. Особенно начальство стравливать. Люблю, когда у них лбы трещат. Им-то кажется, будто они меня используют, когда друг дружку подсиживают… Ну что, что смотришь? Вас я тоже разыграл. Организовал для Паши командировку на эти курсы через клерков в столице. Через них же – капитанскую звездочку и распределение сюда. Дальше рассказывать?

Она перегнулась к нему через стол.

– Но ты понимаешь, если его пошлют в «горячую точку» и там… убьют, то я тебя своими руками… Ты это понимаешь?

– Надо же, как заговорила! – отстранился он, опасливо косясь на нее. – Ты ведь женой маршала собиралась стать! Где он еще карьеру сделает, как не там? Нет, но если передумала, только скажи. Я ж не гнал его на губу! Сам напросился.

– Ну ты и дьявол…

– Где нам, – махнул он рукой. – Писарь я. Штабная крыса… Вот, кстати, поинтересуйся. Моя настольная книжка, можно сказать. – Он потянулся и снял с полки потрепанную книжку. – «Подпоручик Киже» Тынянова. В школе не проходят, а зря! Там, если помнишь, писарь подпоручика из ничего сделал.

– Помню, – кивнула она. – Из воздуха. И он генералом стал.

– Вот-вот, – продолжал Сережа, глядя на книжку осовелыми глазами. – Писарь-то ошибся, а твой царь не глядя подмахнул. Да им, начальникам и генералам нашим, если хочешь знать, лень хоть страничку прочитать! Подписывают не глядя. И никогда в этом не признаются. И, если кто с умом, пользуются.

Теперь она смотрела на него так, что ему стало не по себе.

– Вон ты какой! – сказала она задумчиво. – А хочешь… Я разденусь? И ты меня сравнишь с Вирсавией своей!

– Потом как-нибудь, – отмахнулся он. – В другой раз. Сначала дело сделаем… И потом, я тебя уже видел раздетой.

– Это где? – спросила она.

– А на пляже. Уже забыла? Так вот ты – лучше! – Он кивнул на репродукцию обнаженной жены царя Давида.

– А я и не собиралась раздеваться, – сказала она. – Просто проверить тебя хотела.

Потом взяла шариковую ручку и поставила на Вирсавии жирный крест.

– Намек понял, – кивнул он, уже откровенно зевая. – Извини, прошлую ночь почти не спал… Но намек я понял. Лучше один большой крест, чем много маленьких. Это по мне. Мой характер. Воровать – так миллион! Иметь – так королеву!

– А разве я не королева? – спросила она, чуть усмехнувшись.

– Но королем меня пока не признала… – сказал он с вызовом.

Довольно долго она смотрела на него в упор. Потом стала перебирать бриллианты, любуясь ими.

– Сколько это примерно стоит? – спросила она.

– Специально не приценивался, но думаю, много. Старинная работа. Двести тысяч баксов, не меньше. Ну что? Вижу по твоим глазам, что согласна.

– Люблю приключения… – вздохнула она. – Наверное, то, о чем ты говорил, очень интересно. Только одно условие. Чтобы завтра же мой Тягунов был дома.

– Ноу проблем, – пожал он плечами. – Что еще?

– Значит, из-за них ты здесь столько просидел? – спросила она. – С твоим-то голосом, даже сорванным…

– Да по-разному, – пожал Сережа плечами, испытывая облегчение. – Сначала из-за них… Потом, говорил уже, эти игры увлекли. Хотя и надоело. Все-таки масштаб не тот. Лейтенанты сопливые, майоры придурковатые… Вот полетим с тобой в столицу. Провезешь мне эти камешки… И сразу подам рапорт на увольнение. Меня, кстати, давно умные люди туда приглашают. Там поинтересней. Генералы, маршалы… Буду дивизии передвигать. Мир или войну определять. Вот это – по мне! А ответственность – на начальство!

– Но петь ты собираешься? – спросила она, глядя теперь на него, как завороженная.

– Исключительно для себя, – категорически заявил Сережа. – Я эту публику, признаться, терпеть не могу. Сопят, хамят, жуют. Мечтаю домик купить под Москвой. С садом. В детстве, помню, любил птиц слушать. Вот и буду им подпевать, лежа на травке. Мечта!

– Такая жизнь очень дорого стоит, – покачала она головой. – Камешков этих, боюсь, не хватит. Ну все, что ли? Я пойду, а то глаза слипаются…

Он молча смотрел, как она поднимается из-за стола.

– Посидела бы, – сказал он. – Свидетели уже ушли. Будут молчать, не беспокойся.

– В другой раз, – сказала она. – Скажи им, чтоб помалкивали.

– Вот если бы ты была со мной, – сказал он изменившимся голосом, – горы бы свернул!

Она задержалась в дверях, потом вышла, ничего не ответив.

…Утром она прибежала в штаб, расталкивая встречных. Хлопала дверями кабинетов, кого-то искала, и все уже знали – кого.

Сережа встал из-за стола, побледнел, когда она накинулась на него с кулаками и площадной руганью.

Потом запер дверь на ключ.

– Я тебе все сейчас объясню, – сказал он. – Сядь, успокойся. На вот, выпей воды.

Наконец усадил ее силой.

– Ты мне что говорил? – кричала она. – Ты что обещал?

– Он рапорт написал! Сам! – перекричал он ее наконец. – Этой ночью! Сам туда просится, добровольно! Он и Прохоров. Прямо с гауптвахты. Тебе показать?

И достал из своего стола два рапорта – капитана Тягунова и лейтенанта Прохорова.

Она затихла. Сережа шагал по кабинету, мерил его из конца в конец.

– Сам? – переспросила она. – Ничего не понимаю…

– А что тут понимать? – остановился он. – Два боевых офицера. Охота им служить под началом писаря…

– А твои спорщики не проболтались? – спросила она. – Меня сейчас интересует только это.

Потом махнула рукой, всхлипнула, вытерла глаза.

– Вру, – сказала она. – Меня больше интересует, кто я для него. Ради своей карьеры он дважды тащил меня в эту дыру. И теперь бросил здесь. А я, как дура…

Оттолкнув его руку, она пошла к двери. Потом остановилась, обернулась.

– А с тобой наша договоренность остается в силе.