Эйнштейн - Роман Горбунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Очень приятно, с вами встретиться. И познакомиться лично. – Стал спешно отряхиваться и вытирать об пиджак свою ладонь, прежде чем протянуть ее такому легендарному ученому, открывшему строение атома.
Резерфорд поднял его за ладонь, и не спеша стал вести к выходу, под уже беспорядочные выкрики с разных сторон, некоторые на них презрительно оглядывались, мол нашел себе такого же чокнутого друга.
– Не обращайте на них внимание, это не ученые, многим из них титулы и награды подарили их родители. – Стал успокаивать Эйнштейна его новый друг, придерживая того за локоть. Он старался поспевать своими маленькими шажками за широким размахом ног Резерфорда. – Когда я был молод, помню они меня так же встречали. Они завидуют и высмеивают всех, кто может быть умнее или в чем-то лучше их.
Эйнштейн шел молча, не веря такой встрече, его кумир молодости, так близко с ним. Он разглядывал каждую черточку на его лице, каждую складку на его пиджаке, и пытался понять из чего состоят гении.
– Я знаком с вашей работой о свето-эффекте, которая меня поразила до глубины души, и чем-то сразу мне напомнила мой подход, сначала общее, а потом частное. Установив один факт, нужно им объяснить что-то общее, а потом несколько частных явлений, чем просто одно из частных явлений. Вы меня удивили.
– Спасибо. Я учился по вашим работам. Раньше я знал их буквально наизусть. – Тихо сказал Эйнштейн.
Они вышли из душной ратуши, и гул автомобилей накрыл их уши, больше они не могли общаться. Молодой ученый уже шел без поддержки, слегка хромая на одну ногу и едва поспевая за великаном, который на него постоянно оглядывался. Они перебежали улицу и зашли пустое кафе с красной нарядной крышей, помещение было пустое, но как только дверь за ними захлопнулась в подсобке послышались шаги. Они заняли столик у окна, сев друг напротив друга, ожидая прихода официанта.
– Ну что же, давайте знакомиться. Про меня вы наверное все знаете, уже много книг было написано без моего ведома о моем творческом пути из Австралии в Европу. Думаю, вы их тоже читали. – Он широко улыбнулся, потом добавил. – А если не читали, ничего страшного, это даже к лучшему, потому что наврано там больше половины. Эти биографы цепляются не за факты, а за домыслы, которые фактами не являются. Им главное продавать сенсацию, на основе своего воображения, за это я к ним так лоялен.
Эйнштейн со вниманием слушал гремучий голос великана, заглядывая ему в глаза, пытаясь разглядеть масштаб его мысли и научных предположений, которые он ценил в людях больше всего.
– Так что обо мне всем все известно, даже более того. А вот о вас мне ничего не известно. Расскажите что-нибудь, пока нам несут кофе и булочки. Эти шведы так медленно все делают, так что время у нас есть.
Эйнштейн застеснялся, что такой именитый ученый хочет знать историю его жизни, и сначала застеснялся, но потом переборол себя и стал медленно раскручиваться, как старое помятое на кочках колесо.
– Родом я из Швейцарии, страны молочного сыра и вечного нейтралитета. – Он улыбнулся. – В свое время из-за необходимости изучения иностранных языков без их понимания, я бросил школу, и так ее и не закончив, и отправился в Милан к родителям, которые туда перебрались уже несколько лет назад. Мой отец был промышленником и довольно успешным. Да, я так и не окончил школу, потому, что не нашел там применение своему воображению. Это было просто школа по развитию памяти, и не более. Конечно, я не лучший пример для подражания, учится нужно всегда и в любом возрасте. Но учится нужно с пониманием и интересом, а не просто для галочки. Иначе все ваши знания будут равны вашей памяти, а не интеллекту. Да, и запоминая только старое, ничего нового никогда не придумаешь. Все что мне тогда объясняли, я старался всегда перевернуть, исказить, переименовать так, чтобы оно для меня имело какой-то смысл. Помню, учитель мне тогда сказал при всем классе «Эйнштейн, ты такой бестолковый. Ты никогда ничего не достигнешь в жизни». Мое воображение работало в то время постоянно: я разбирал все, что видел на составные части, я скрещивал их с другими вещами, растягивал, подкидывал, менял форму и так далее.
Эйнштейн склонив спину к чашке, тихо засмеялся, пряча свои довольные глаза от собственного рассказа. Ему было и стыдно и одновременно приятно, что впервые в жизни им кто-то заинтересовался, да еще и не кто-то там, а сам великим Резерфорд. В этот момент он был так окрылен и счастлив, наверное как никогда на этой пыльной Земле, что готов был рассказать своему новому знакомому все о себе, раскрыть все свои сокровенные тайны, а так же все научные догадки и предположения, которые вполне возможно могут стать очень скоро новыми фундаментальными законами мироздания. Но в этом он был пока не уверен.
Резерфорд слушал его, развалившись на спинке стула, как на диване, вроде как внимательно, но все равно как-то свысока, давая понять собеседнику, что он все таки уже признанный и всемирно известный ученый, а тот еще только восходящий талант. Слова Эйнштейн вроде и долетали до ушей его учителя, но тут же отражались как солнечные лучи от стекла. Резерфорд не мог никого воспринимать настолько серьезно и научно, как он воспринимал сейчас только самого себя. Он просто не верил, что кто-то может шагнуть в чертоги науки намного дальше, чем уже смог сделать он. Этот молодой ученый забавен, но уж точно не гений, и его премия скорее случайное обстоятельство, чем заслуга его способностей. Всем своим видом, Резерфорд давал понять своему собеседнику, что среди них только один гений, и это безусловно он сам.
– Я помню ваши знаменитые эксперименты с фольгой, помню когда я их первый раз читал, у меня даже дрожали руки, настолько они мне тогда казались удивительными и волшебными. – С подобострастием произнес тихо Эйнштейн все еще боясь надолго задерживать свой взгляд на своем кумире. Руки и ноги его постоянно дергались под столом, глаза бегали по поверхности столов, окон, люстр, за каждый звуком.
– Да славное время было! – Вздохнул самодовольно Резерфорд. – Время удивительная вещь, оно всегда приукрашивает прошлое, и всегда притемняет будущее. Но это не физическая проблема. – И он махнул рукой, откинув голову назад, и придавшись воспоминаниям, он словно вдыхал их носом.
– Напротив господин, Резерфорд.
