Зима - Наталья Игоревна Гандзюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нина ушла в свою комнату. Вадим быстро сник и уснул прямо на стуле. Стало тихо. Коля не понимал, что делать дальше. Хотел помочь, а получилось как всегда.
– Нина! – позвал он.
Никто ему не ответил.
– Ниночка!
Было холодно, так холодно, что зубы перестали смыкаться и отстукивали странную барабаннуюдробь.Это от живых такой могильный холод? За окном падал снег. Справа от него на стуле спал человек. Слева, в глубине комнаты лежала женщина. Плотным, очень плотным воздухом нельзя было дышать. Николай вдыхал, а внутри всё отзывалось болью. Вдруг он ясно и чётко увидел себя со стороны. Зачем он здесь? Что он хочет изменить? В своей жизни? Или в жизни этих людей? Мысли замедлились, всплыли в верхний слойвоздуха и исчезли.Он остался без мыслей. Чувства, которые были связаны с шоком и с сопереживанием, тоже. Он остался без чувств. Все моментыреакции и печали исчезли, не было и самой рефлексии. В эти мгновения что-то менялось очень быстро, и он сам был причиной этой перемены, и он знал, что разрушает стены тюрьмы, сооружённой мужчиной и женщиной. За границей отчаяния, в глубоком колодце тоски Нинауслышала, что её кто-то позвал, потом протянул ей руку, обнял, провёл рукой по её волосам, поцеловал ладони. И не сразу, но в её пустоту и холодмедленно стала переливаться чья-то жизнь. С ней делились, вытесняя сомнения, страхи, ужас и безысходность.
Говоря просто, Нина переспала с мужем собственной подруги в непосредственной близости от пьяного Вадимазимней звёздной ночью. Потом Нина заснула, а Николай сидел на полу, оглушённый охватившим его чувством. Он плакал. Последний раз он плакал двадцать пять лет назад, когда умер его маленький сын. В два часа ночи он как будто опомнился, вышел на пустую улицу и вызвал такси.
Между седьмым и восьмым этажом четырнадцатиэтажнойбашенки тусовалась разношёрстная разновозрастная компания. Там были подростки-переростки, дизайнеры, медики, фотографы и даже затесался театральный реквизитор. Именно в этой тусовке «дышала» Гуля, и, как ни странно, она находила там что-то такое, чего не водилось у них с Колей. А у них с Колей не водилось ссор, конфликтов, выяснений отношений, пьянок, измен, мордобоя, истерик и отсутствия денег. Коля был идеальным мужем. Хвалил стряпню жены, читал газеты, хорошо зарабатывал, понимал её и дарил подарки, а по праздникам – цветы. Все девчонки завидовали Гуле. Гуля вытащила выигрышный лотерейный билет! Гуле повезло! Ох, уж эта Гулька! Но, как говорится, где семья, там и спрятанный скелет. И этим скелетом оказалась бездетность. И Гуля «срывалась». Не сразу, но после пяти лет совместной бесконфликтной жизни она поднималась на седьмой этаж на лифте, проходила ещё один пролёт, садилась на розовый кафель прямо на пол и открывала бутылку с пивом. Кто-то всегда оказывался рядом. И этого кого-то звали Игорь.
Игорь, как и Гуля, работал в театре и, как и Гуля, не был актёром. Гуля вела спектакли: готовила площадку, давала звонки, выкидывала актёров на сцену, следила за гримёрами, осветителями, звуковиками, то есть руководила большим муравейником, имя которому – театр. Игорь же работал монтировщиком, но недавно его перевели в реквизиторы. Он был предан театру, он его любил. Он чуть-чуть не дотянул, не окончил режиссёрский курс в высшей школе. Заболела мать, надо было работать и выхаживать её. В своей жизнион как будто всё время пытался впрыгнуть в отходящий поезд, но чуть не успевал и оставался стоять на опустевшейплатформе. От него часто пахло вином, он был худ и сутул, но глаза, удивительно умные и живые, выдавали в нём человека, наделённого талантом, а талант, как говорится, не пропьёшь. Гуля это поняла с первой встречи. Они вместе ехали в метро. Она – из своего, а он – из своего театра. Она поздоровалась, ибо узнала соседа сверху. Они разговорились. Её решение, что будет скучно, нечего и не о чем, сразу отменилось. А потом произошло чудо – стало легко. Но от станции к стации удивление её нарастало. Во-первых, было интересно. Во-вторых, она вдруг почувствовала себя умной женщиной, чего с ней не было никогда в жизни. В-третьих, всё показалось ей смешным. Её не интересовала его внешность, достаток и здоровье. Если можно так сказать, само воплощённое вдохновение сидело перед ней. Что-то в ней удваивалось, а то и утраивалось, во всяком случае, её безумие возрастало даже вчетверо. Рядом с Игорем не требовался даже мотоцикл. И периодически она искала этого человека, шла на запах, хотела выжить, но когда она находила его восхищённые глаза, то успокаивалась и искала его руку. У него была тёплая, чуть шершавая рука. Они болтали без умолку, рассказывали театральные сплетни, смеялись, травили анекдоты и были безнадёжно счастливы. Как можно быть счастливым, не имея надежды?
– Я не люблю мужчин. Не в этом смысле. Я не люблю писать мужчин! Они меня не вдохновляют. Женщины – другое дело! Женщины… Я их завлекаю, они мне позируют, а я их развлекаю! Я им пою, читаю стихи, кормлю фруктами, пою чаем, что-то спрашиваю, шучу. Они смеются! Отвечают невпопад, что-то мне рассказывают или сидят надувшись. Как можно не любить женщин? Посмотрите, какая линия спины, шеи, бёдер, какие у них кисти рук, как они поворачивают голову и смотрят! Вслушайтесь в звуки их голосов! Какая музыка! Какая музыка! Я не люблю мужчин потому, что они мне завидуют. Не смейтесь, правда. Я – счастливый, пишу ежедневно, ко мне приходят женщины, одна красивее другой. Моим рукам помогают краски, свет, а в основном– природа! Это она шепчет мне: «Напиши её так, а не иначе, добавь золота в волосы, сделай их лёгкими, сделай кожу тёплой и прозрачной, такой, чтобы хотелось к ней прикоснуться. Сделай её живей, чем она есть! Обнаружь в ней сокровище!» Боже, что это за работа! Недаром мне завидуют. А вы? Завидуете? Ну вот, я же говорил. А мужчины почти все норовят ухватить, взять себе, сказать «моё». Они все агрессивны, а если они не агрессивны, то это не мужчины.
Как можно что-то сделать незаметно? Незаметно изменить, незаметно предать, незаметно украсть? Улыбаться другому, а самому носить за пазухой камень. Быть «примерным» мужем или женой, а самому презирать другого. В нас так силён инстинкт охотника! Мы можем не есть грибы, но мы будем их собирать! Нам хочется ту или иную игрушку, но когда мы получаем её,
