История России с древнейших времен. Том 28. Продолжение царствования императрицы Екатерины II Алексеевны. События 1768–1772 гг. - Сергей Соловьев

Первым делом в самом начале года было занятие Азова и Таганрога, занятие беспрепятственное, потому что турки при объявлении войны не позаботились укрепиться в этих местах. Иначе распорядилась Екатерина; она предписала: «Сначала сделать укрепление в Азове для обороны от нечаянного нападения, а потом и настоящее и всю прочую работу без потеряния времени и с поспешностию производить». Но укреплений было мало; главною мыслию Екатерины было устройство флотилии на Азовском море, и она отдалась этой мысли со всей своей страстностию, что видно из переписки ее с контр-адмиралом Синявиным, которому поручено было устройство флотилии. Переписка эта очень напоминает переписку Петра Великого о любимом его деле. «Алексей Наумович! – писала Екатерина Синявину в мае, – посылаю вам гостинцы – три чертежа, которые до тамошних мест принадлежат: 1) разные виды берегов Черного моря, даже до Царяграда; 2) Азовское море; 3) корабль, на Воронеже деланный и на воду там же спущенный. Оные, я думаю, будут вам приятны и, может быть, еще, сверх того, и полезны. Пожалуй, дайте мне знать, ловко ли по реке Миюс плыть лесу в Троицкое, что на Таганроге, и ваше о том рассуждение, также есть ли по Миюсу годные леса к корабельному строению. Я чаще с вами в мыслях, нежели к вам пишу. Пожалуй, дайте мне знать, как нововыдумленные суда, по вашему мнению, могут быть на воде и сколько надобно, например, времени, чтоб на море выходить могли». Еще сильнее забота Екатерины об азовском флоте выразилась в записке ее, читанной в заседании Совета 5 ноября: «Мое мнение есть, чтоб Таганрогскую гавань отдать в ведомство Синявину с тем, чтобы ее поставил в такое состояние, чтобы она могла служить как к убежищу судам, так и для построения судов, а наипаче галер и других по тому месту способных судов. Я ему дам на то и на другое на первый случай 200000 рублев, а с ним условиться надобно о заведении там адмиралтейского департамента и служителей по мере тамошней морской силы. В реке Доне же никакой способности нету по ее мелям к построению или, лучше сказать, к плаванию вниз судов. Главный предмет – будущий годна Азовском море, кажется, быть должен для закрытия новозаведенных крепостей, чтоб сделать нападения на Керчь и Тамань и завладеть сими крепостцами, дабы зунд Черного моря чрез то получить в свои руки, и тогда нашим судам способно будет крейсировать до самого Цареградского канала и до устья Дуная. Если же грузинцы овладеют краем того же Черного моря, то нашим судам в случае противной погоды одно важное прибежище прибавится. Итак, прошу, если Совет с вышеписаным согласен, прилежно входить в представления Синявина и сего ревностного начальника снабдевать всем, в чем только он может иметь нужду и надобность, чем и меня весьма одолжите, ибо донская экспедиция есть дитя, кое у матери своей крепко на сердце лежит».

«Если грузинцы овладеют краем Черного моря». Имеретинский владелец, или царь, как у нас привыкли называть, Соломон еще с 1755 года боролся с турками за независимость, и боролся довольно удачно, пока не нашел врагов в собственных вельможах, которые с помощию турок выгнали Соломона и возвели на престол двоюродного брата его Теймураза. В исходе 1766 года Соломон прислал императрице просьбу дать ему убежище в России вместе с некоторыми князьями и дворянами или заступиться за него при Порте. И то и другое было тогда отклонено из опасения повредить мирным отношениям к Турции. Несмотря на то, Соломон, загнанный в горы, отправил в 1768 году кутаисского митрополита Максима в Петербург с просьбою о помощи; но еще до получения ответа из России ему удалось взять верх над врагами и схватить соперника своего Теймураза. Так как теперь церемониться с турками было не нужно более, то императрица решила отправить к Соломону небольшой воинский отряд, могший показать имеретинцам все преимущества порядочного войска, послать четыре пушки, два единорога и 50000 денег. От ноября 1768 года дошла до нас любопытная записка, показывающая, как занимало Екатерину Закавказье; императрица переслала в Иностранную коллегию следующие вопросы: «1) По какой причине выезжал сюда отец Ираклия (царя грузинского)? 2) Нет ли в коллегии карты исправнее печатной и вернее, и как грузинские владения лежат и к каким соседные? 3) Имеют ли грузинские владетели морские порты на Каспийском или Черном море? 4) Тифлис стоит на одних картах на Черном, а на других на Каспийском море, а в иных и в среде земли. О всем сем, в коллегии Иностранных дел выправяся, прислать ко мне. NB. Несколько времени тому, как был слух, что Ираклий принял католицкий закон; имеется ли о сем подлинное известие?» Панин писал Соломону, чтоб он постарался уговорить грузинского (карталинского и кахетинского) царя Ираклия действовать вместе против турок. Соломон сам отправился к Ираклию в Тифлис, и оба царя отправили в Петербург знатных послов с объявлением своей готовности вступить в войну с турками; а между тем осенью 1769 года Екатерина назначила действовать в Грузии против турок известного нам графа Тотлебена, который умолил императрицу принять его снова в русскую службу; Тотлебен, двинувшись из Моздока, перешел Кавказские горы долинами Терека и Арагвы и расположился на зимних квартирах в Грузии. Но гораздо ближе к русским границам, по Кубани, в Кабарде, надобно было иметь дело с народами магометанскими и подданными Порты. Против них двинулся отряд под начальством генерал-майора Медема; главная сила, направленная к Кубани, состояла из калмыков, выступивших под начальством своего наместника ханства Убаши. Война началась нападением кубанцев на калмыков в апреле 1769 года, причем кубанцы потерпели сильное поражение. После этого кабардинцы начали покоряться. Медему отправлен был указ: «На реляцию вашу о склонившихся в подданство кабардинцах следующая вам резолюция: конечно, нужно возможное иметь старание к утверждению в том сего народа. Настоящее время, в которое они имеют страх от здешних войск, к тому самое удобное, чтобы их, подобно как диких зверей, начать к рукам приобучать и вместо того, что поныне терзались они подозрением, будто тщатся их притеснить, дать им понять, что здесь весьма будут удовольствованы, если они, оставаясь по-прежнему совершенно в собственной своей воле в рассуждении внутреннего своего обращения, вообще потолику служить будут, поколику их состояние и обстоятельство дозволят. Испросили они ныне у вас себе офицера сами, чтоб был их опекуном; без сомнения, приведены они к тому настоящею только нуждою, имея, может быть, намерение по миновании такой его от себя отпустить. Но чтоб они и впредь всегда здешнего человека иметь у себя из доброй воли согласились и тем самым в лучшее повиновение приведены быть могли без видимого их вольности умаления, зависит от того, чтоб при первом случае определенный к ним всю пользу такого распоряжения восчувствовать им дал ласковыми своими поступками, и действительным старанием по их делам, на справедливости основанным, и внятным излишних их требований изъяснением. Преграда между ними и нами поныне служит – принимание в наших пограничных местах беглых их холопей. По заведении в Моздоке селения, видя они, что холопи их возымели большую удобность от них бегать, удалились от сего места, переселясь ближе к турецким подданным, а сим только соседством вкрался в них разврат и действовать стали внушения крымские. У кабардинцев христианских невольников, т. е. грузинцев и армян, очень мало, сами пленить их не хотят, получают от крымских торговцев невольниками. Сравнивая потерю нескольких христиан со спасением многих, нельзя предпочесть (принятие невольников) нужному теперь кабардинцам в деле их холопей послаблению, и потому надобно удержаться принимать их невольников без изъятия, пока будущие обстоятельства случай подать могут к новым полезнейшим положениям». В июле Медем, соединившись с калмыками, нанес новое сильное поражение неприязненным народцам на Кубани; о результатах поражения можно судить по тому, что победителям досталось 30000 скота. Екатерина так же внимательно следила и за этими движениями. Сохранилась собственноручная записка ее к графу Никите Чанину: «Здесь находится покойного Бековича сын, тот, который женат на Тефкелева дочери; он хотя и обер-офицером, но в магометанском законе. Я знаю, что он не очень далек, но думаю, чтобы не худо было вам с ним спознаться и усмотреть, неможно ли его употребить с пользою в рассуждении кабардинских дел: все те горские князья ему родня, ион нам верен и человек смирный и зажиточный, и все его имения в России». Часть калмыков пошла в поход на Кубань, другая часть находилась в Первой армии; и Екатерине представился вопрос, не могут ли киргизы воспользоваться этим обстоятельством и напасть на оставшихся калмыков. Она пишет Панину: «Вопрос: после построения на нынешнем урочище Оренбурга были примеры, чтоб киргиз-касаки обижали калмыков? Когда и как? Прикажите выправиться о сем. Если обиды были, то наши карты весьма неправильны, ибо по картам луговые кочевья калмык от киргиз-касак покрыты яицкими и орскими крепостями. Все сие одно с моей стороны любопытство о ясности положения тамошних мест».