Ветер уносит мертвые листья - Екатерина Сергеевна Манойло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она помнила, как было в детстве. Отец, тогда здоровый, румяный, любил вкусно поесть. Он брал с тарелки куриное крылышко и смачно обсасывал красным ртом. Глаза его лучились удовольствием. На отцовских пальцах оставался красивый ярко-желтый жир. И мать косилась на него с таким неодобрением, что отец не знал, куда себя девать. В момент, когда мать отворачивалась к плите, он поспешно вытирал пальцы о старые тренировочные штаны. Вид у него сразу делался виноватый. И Нюкта ему очень сочувствовала.
Мать пыталась его воспитывать. Ставила перед ним тарелку со шницелем, в правую руку давала нож, а в левую вилку. Отец старательно, как школьник, резал жесткое мясо на мелкие кусочки, скрежеща лезвием по фарфору. Вилкой двигал неловко, никак не мог подцепить еду. Склонялся над тарелкой, будто неумелый вышивальщик над пяльцами. В результате нарезанное мясо падало на скатерть, оставляя сальные пятна. Мать сдвигала брови, трепетала ноздрями. Ее безмолвный гнев действовал так, что отец сбегал из-за стола голодным. Нюкта в такие моменты старалась поскорее расправиться с едой и тоже улизнуть к себе. С ножом и вилкой она управлялась легко и хотела показать папе, когда мамы не будет рядом, но откуда-то понимала, что ему это будет обидно.
Когда после ужина Нюкта приходила побыть с отцом, она старалась не дышать на него, чтобы запахом котлет или супа не тревожить его урчащий живот. А потом у них появился секрет.
Однажды Нюкта не могла уснуть. Слюнявила палец и повторяла движения, которыми мать наносила на лицо косметику. Мокрым пальцем на одно веко, словно рисуешь рыбку, потом такую же на втором. Снова лизнуть языком, и теперь ресницы, но не сильно, иначе придется иголкой прочищать их от комочков заплеванной туши. Вдруг на кухне что-то тихо клацнуло. Нюкта вытерла глаза кулаком и побежала проверять.
У холодильника в белой майке и широких полосатых трусах стоял отец. В одной руке он держал миску с остатками жареной картошки, второй запихивал в рот похожий на пластик соленый огурец. Хрумкал и капал рассолом на майку и на пол. Увидев дочь, спешно глотнул и виновато улыбнулся.
Нюкта встала в дверном проеме и сказала очень серьезно, как взрослая: «Ты кушай, пап, а я посторожу, вдруг мама проснется». С тех пор они не раз встречались у холодильника, а иногда Нюкта только расклевывала свою порцию за ужином, чтобы ночью выудить ее из холодильника и составить компанию отцу. Это веселое обжорство было, пожалуй, лучшим воспоминанием тех времен, когда мать еще не укатила в Париж.
Нюкта смотрела на младшую сестру и жалела, что все так вышло. Но может быть, план и сработает.
Погода портилась. Осенний ветер налетал на переполненные урны, разносил мусор по заправке. На лобовом стекле расплывались крупные капли дождя. Нюкта вытерла руки салфеткой, завела мотор, тронула «лексус» с парковки. Изи скомкала пакеты от фастфуда и, когда Нюкта притормозила, чтобы вписаться в полосу, высунулась из окна и баскетбольным броском отправила бумагу в пожарный ящик с песком.
На трассе мигом потемнело. Асфальт стелился лакрицей. Машин становилось все меньше. Краем глаза Нюкта следила за Изи, гадая, что происходит в голове сестры. Та разулась, закинула ноги на торпеду и от скуки строила рожи.
Через час «лексус» сделал плавную петлю и съехал с трассы. На указателе мелькнуло забавное название поселения, которое Нюкта тут же забыла. Изи прильнула к окну, за которым ничего не было видно.
– А где это мы? – спросила она. – Нам что теперь, бумажная карта понадобится? В телефоне бы посмотрели, и сразу все как на ладони, что за город, есть ли тут хотя бы «Бургер Кинг» и все такое.
– Попробуем здесь заночевать.
– Думаешь, тут есть гостиницы?
– Какие-нибудь ночлежки есть наверняка посуточные.
– Я думала, ты точно знаешь, а не «наверняка», – с укором сказала Изи и скривила рот. – Тоже мне план.
– Изи, прекрати.
– Прекрати? – вскинулась Изи. – Смотри, вокруг лес один.
– Можем заночевать в машине, тут достаточно места.
– Здесь все пахнет папашей, и даже ты…
Нюкта промолчала, сосредоточившись на влажной бетонке. В воздухе висела мелкая морось, мешая следить за дорогой. Нюкта включила дальний свет, но он помогал мало: дорога то и дело петляла, и фары выхватывали из темноты то зеленоватые стволы осин, то сырые глубокие кюветы. Нюкта снизила скорость, опасаясь этих кюветов и колдобин. Едва вписалась в резкий поворот, и вдруг из густого, словно маслом облитого бурелома вымахнуло что-то крупное и страшное. Секунда, и «лексус» сотряс мощный удар. Нюкта вдавила в пол тормоз и выкрутила руль. Автомобиль занесло. Еле успела затормозить перед травянистым откосом. Только теперь Нюкта осознала, что Изи визжит как резаная. Вдруг сестра замолчала и посмотрела на Нюкту с каким-то новым интересом.
– Что это было? – спросила она, округлив глаза.
– Не знаю… – растерянно пробормотала Нюкта. – Кажется, мы кого-то сбили. Какое-то животное. Не уверена, что безопасно выходить из машины сейчас.
Но Изи уже обулась и рылась в бардачке в поисках фонаря. Нюкта не успела удержать сестру, и та резво выпрыгнула под дождь. В луче ее фонарика мельтешили серебряные черточки. Нюкте пришлось выйти вслед за Изи. Обе тут же промокли. Чуть поодаль на дороге лежала подсвеченная фарами шерстяная туша. Слишком большая для собаки. Нюкта приросла к месту. Ей казалось, что животное смотрит прямо на нее.
– Я вообще его не видела! Выскочил прямо на повороте. – Нюкта заозиралась, будто призывая возможных свидетелей.
– Так оно еще живое. – Изи присела на корточки возле длинной рогатой головы.
– Господи, да что же ты лезешь! – воскликнула Нюкта. – Любой раненый зверь опасен.
– Я тя умоляю! – Изи шарила лучом фонарика по туше. – Смотри, ребро торчит.
– Да не хочу я смотреть.
– Ну вообще-то ты должна. Это тоже ты сделала, – сказала Изи с издевкой. – Наверняка был предупреждающий знак, просто ты не заметила, так увлечена была моим воспитанием.
Нюкта тяжело вздохнула и тоже опустилась на корточки перед животным. Кажется, это был молодой олень. Мокрая шерсть в темноте виделась черной, но под бледным лучом фонарика серебрилась и блестела, будто вся из иголок. Животное часто дышало и хрипело. Изи дирижировала, обдавая лучом то красное растущее пятно на крутом боку, то вывернутую ногу с копытцем, напоминающим сейчас полуснятую туфлю. Когда луч осветил морду оленя, животное дернулось, и Нюкта увидела странные алые рога. С них свисала тонкая кожа, похожая на пустые перчатки. От неожиданности Нюкта упала на спину и каракатицей отползла в сторону. На миг почудилось, что это не рога вовсе, а фонтан крови из оленьей головы.
– Ты что творишь? – крикнула она, с трудом поднимаясь.
– Я не нарочно, – откликнулась Изи. – Слушай, надо его добить, чтобы не мучился.
– Как? – Нюкта махнула рукой, отгоняя луч, пляшущий около лица, будто назойливое насекомое.
– Ну, может, горло перерезать. – Изи пожала плечами и снова подсветила морду. – Хотя тут шея шире наших талий вместе взятых.
Олень больше не реагировал на свет, но его подвижные черные ноздри еще раздувались, выкачивая кровь, которая капала на бордовый высунутый язык. Нюкта молча забрала фонарик и по кругу обошла машину. Передний бампер был помят. Еще легко отделались.
– На той заправке я видела топор, где контейнер с песком. Можно вернуться, взять…
– Поехали, – решительно перебила Нюкта.
– На заправку?
– Нет, поехали отсюда.
– Ты шутишь? Так оставим его?
– Оттащить его на обочину мы не сможем, поэтому да, так оставим.
– Вот это ты зверь, конечно! – сердито сказала Изи и убрала с лица мокрые пряди. – Смотри, какой красивый и ухоженный. Он явно из контактного зоопарка сбежал. Может, это вообще его первый день на свободе, как у нас.
– Быстро в машину! – скомандовала Нюкта то ли материнским, то ли отцовским тоном.
Сестры молча уселись в салон. Изи шмыгала носом. Нюкта печально осмотрела пиджак, почти ровесника Изи, и аккуратно разместила его на заднем сиденье, завела мотор, включила печку.
– Между прочим, если бы олень залетел к нам через лобовуху, ты бы сейчас здесь не сидела, – спокойно сказала Изи.
– Ты тоже.
– Отстой. Ты меня сегодня не перестаешь удивлять, – буркнула Изи. – Животное же мучается!
Вдруг Изи встрепенулась, будто что-то вспомнила.
