Замкнутые на себя - Саша Суздаль

В вышине было прохладно, и вскоре Элайни продрогла до ледяной сосульки, но мужественно держалась и не подавала вида. Сергей пересел вперёд и она, прижавшись к его спине, грелась теплом его тела, попутно покусывая его за ухо. Тёмно-зелёная планета плыла внизу, сплошь покрытая дикими лесами, порезанная голубыми венами рек. По рассказам Гликогерена из крупной фауны здесь, кроме глеев, хищников больше не водилось, так что людям особенно бояться тут не кого.

В небе показались две яркие звезды, предваряя восход, а за ними неторопливо выплыло солнце, образовав внизу, на земле, длинные полосы света и теней. В глазах зарябило, и Элайни посмотрела вперёд, на блестевшие под солнцем тёмное полушарие оранжереи и цилиндр лаборатории.

Следовало прижаться к самой земле, так как, несомненно, на станции репликации могли обнаружить полёт глеев. Элайни хотела крикнуть Флорику и объяснить, но он сам пошёл на снижение, прижимаясь к верхушкам деревьев. Вскоре показались ровненькие рядки садов, ограждённые бесконечной сетью, окружающей весь сад.

Флорик приземлился внутри ограды, а за ним, вздымая в воздух пыль, сели остальные глеи. Гликогерену, с исполосованным лицом, надлежало возвратиться в лабораторию, объяснив свою задержку так своевременно сбежавшим кактусом, державшим его в плену. Элайни и Сергею следовало ждать в засаде, поближе к зданию лаборатории. Флорик шёл с ними, в случае чего, нейтрализуя волшебство Профессора, но не Элайни. Объяснив дислокацию, наполеоны ушли к лаборатории, оставив дремать войско глеев на краю сада, что, к слову сказать, весьма кстати после ночной охоты.

На траву выпала роса и, пока они дошли до полушария оранжереи, все ноги были мокрыми. Гликогерен набрал код на стене и в ней появились очертания двери, которая так быстро ушла в сторону, как будто испарилась.

— Располагайтесь здесь и ждите меня, — сообщил он и добавил: — Только постарайтесь ничего здесь не разрушить, а то мне от Профессора…

Он не закончил и ушёл через вторую дверь, оставив их среди экзотической зелени, способной изощрённо, как кактус, доставить удовольствие другим. Флорик, заинтересовавшись оригинальными организмами, принялся бродить по оранжерее, рассматривая растения. Сергей, наученный колючим опытом, посоветовал ему быть осторожнее.

Устало опустив морду на лапы, в углу лаборатории, на цепи, сидела Хлорелла, наблюдая за ненавистным ей человеком, который расхаживал короткими шажками перед какой-то штуковиной и разговаривал с натянутой шкуркой на раме.

— Читая старые отчёты, меня заинтересовало, — рассказывал Бартазар Блут распятому Хамми, — почему каждые пятьдесят тысяч миллионов прасеков[4] на Деканате пропадает станция репликации. Обычно их списывали на нестабильность генератора в симтронном поле. Но никто не заметил закономерности. Поэтому я отправился сюда, чтобы самому увидеть, как это происходит. Вначале я заподозрил Блуждающего Нефа, тем более он не внушал мне доверия, но, понаблюдав за ним, я понял, что ошибался. И тут появился ты, кого здесь вообще не должно быть.

— Я не виноват, что получился сбой, — пропищал Хамми.

— Конечно, — ухмыльнулся Блут, — тем более что сбой был кем-то спланирован.

— Ко мне данное обстоятельство никак не относится, — подёргался Хамми.

— Посмотрим, — сказал Профессор, включая излучатель симтронного поля. Хамми трепыхался в рамке, выгибаясь мембранной, а холодные глаза Профессора беспристрастно за ним наблюдали.

Гликогерен опустился в подвал, включил свет и пошёл вдоль клеток. Завезённый, в противовес глеям, лев для пополнения флоры планеты, увидев Гликогерена, коротко рыкнул, надеясь на неплановый обед, но тот прошёл мимо. В конце прохода, возле лифта в лабораторию, раздались хныкающие звуки, и Гликогерен отправился туда. За толстыми прутьями сидел Фло и скулил, закрыв глаза лапами. Увидев знакомое лицо, он бросился к ограде, жалобно поскуливая и своими большими глазами уставившись на Гликогерена.

— Потерпи, Фло, — сказал Гликогерен, поглаживая малыша сквозь прутья, — сейчас я тебя выпущу.

Он стал набирать знаки на ограде, но Профессор, вероятно, сменил код, так как дверь осталась закрытой. Гликогерен попробовал ещё, но дверь не поддавалась.

— Тебе помочь, — сказал Профессор, спускаясь прозрачным лифтом.

— Я хотел его выпустить и прогуляться с ним по саду, — объяснил Гликогерен, замирая от страха, — он так жалобно пищал.

— Где ты был, Гликоген, — спросил Бартазар Блуд, подходя к нему и пристально глядя в глаза.

— Меня держал в саду кактус, Опунций Вульгарус, — объяснил Гликогерен, — он сбежал из оранжереи и напал на меня.

— Правда, — поднял брови Профессор, рассматривая шрам, — и как тебе удалось вырваться?

— Я пообещал ему набор удобрений, — нашёлся Гликогерен.

— Хорошо, — согласился Бартазар, — ты мне нужен, пойдёшь со мной.

Гликогерен отправился за Профессором в лифт, а Фло, прижав уши, застыл за оградой, не подавая ни звука.

Флорик бегал туда-сюда по проходу, едва не сбивая своим огромным туловищем кассеты с растениями. Его хвост нервно хлестал по веткам, так что проход скоро усеялся сшибленными листьями.

— Что он так долго? — бесполезно спросил он у Сергея, понимая, что тот знает не больше его.

— Может нам подобраться поближе, — предложила Элайни, понимая, что бездеятельность убивает сильнее любой отравы. Сергей промолчал, а Элайни подумала, что их план не более чем пустышка, которая может привести к чему угодно.

— Флорик, а как Профессор мог заставить тебя, такого огромного и сильного, подчиниться ему? — пришла ей в голову мысль.

— У него в руках была какая-то «штучка», — объяснил Флорик.

— «Штучка» не может быть волшебной, — вслух рассуждал Сергей, — она может быть механизмом, пультом, устройством.

— А что нам это даёт? — спросила Элайни.

— А то, что «штучку», как только увидим, нужно забрать, — сказал Сергей.

— Тогда вперёд, — предложила Элайни. Они двинулись к двери, где была небольшая неувязка – они забыли код.

— Ага, первая преграда, — сказала Элайни. – Флорик, сделай, как в подвале, чтобы я открыла дверь.

Флорик попробовал, но ничего не получилось: руки не слушались Элайни.

— Флорик, что ты чувствовал тогда? — спросил Сергей.

— Отчаянье, — рыкнул Флорик.

— У тебя Фло пропал, а ты тут… — беспощадно сказала Элайни и тут же открыла дверь. Сергей удивлённо на неё глянул, а потом понимающе кивнул головой.

Они пробежали расстояние от оранжереи до цилиндра лаборатории за пару секунд. Задыхаясь от бега, Элайни крикнула Флорику:

— Ну! – и приложила руку к стене. Дверь открылась. Не раздумывая, они бросились вниз, не считая этажей, сопровождаемые светом от стен, пока не достигли подвала. Не зажигая огня, они двинулись вдоль клеток, освещаемые светом из коридора и больше полагаясь на чутье Флорика.

Они дошли до конца и Сергей собирался двигаться назад, когда услышал рычание Флорика. Приготовившись отразить нападение, Сергей медленно двинулся вперёд и услышал голос Флорика: — Он здесь.

За гратами поскуливал Фло и несколько маленьких глеев. Просунув голову между прутьями, Фло поднял мордочку к отцу, блестя в полутьме глазами.

— Одного будет достаточно, — сказала Элайни, и посмотрела на Флорика: – Ты готов?

Тот кивнул лохматой головой, и Элайни приложила руку к толстому стержню. Вспыхнувшее пламя пошло по кругу, ускоряясь, и вскоре раздался вибрирующий звук, оборвавшийся, как и пламя. «Всё», — прошептала Элайни, и Флорик потянул стержень на себя. Фло, не дожидаясь, выскочил в дырку, и в воздухе запахло палёной шерстью – стержень не успел остыть. За Фло выпрыгнули остальные малыши, тихо поскуливая.

Сирена, пусть и ожидаемая, зазвучала неожиданно.

— Забирай Фло с малышами и беги, — сказала Элайни, и Флорик, забросив маленьких глеев на спину, бросился к выходу, перекрывая свет. Элайни и Сергей собирались двинуться за ним, когда сзади раздался голос:

– Я давно вас жду, почему вы так долго?

Репликация вторая. Ерхадин

По деревянной крыше что-то настойчиво стучало повторяющейся дробью, выбивая странную мелодию, чем-то знакомую, которую он никак не мог вспомнить. Правда, музыкальным гурманом он никогда не был и мелодии в его жизни занимали место необходимого атрибута и не более того. Но корни этой мелодии были глубже и тянулись из детства, совершенно забытого и давно не отягощающего его памяти. Эту мелодию пела его мать: слова были давно забыты, а мелодия осталась навязчивым вспоминанием.

Резко стукнула дверь, и на пороге появилась кудрявая, черноволосая женщина, со странной безуминкой в больших чёрных глазах, которые с вопросом уставились на него. Опавшая красота очаровательного лица не портила её, если бы не одежда: странное серое вязаное платье, широкое в поясе и бесформенные стоптанные башмаки столетней давности.